— Приятно будет с ней повстречаться, — произнес я, а Бринкэтил только усмехнулся. — Она красива?

— Зависит от того, насколько ты отчаянный, — засмеялся он. — Она старая, высохшая и злая, как дикая кошка, — Бринкэтил посмотрел на меня сверху вниз. — Прекрасно подходит для старика вроде тебя. Я лучше скажу ей, что вы прибыли, чтобы она могла приготовиться, — и он пришпорил коня к дворцу.

— Иисусе, — перекрестился Финан, не сводя взгляда с распятий. Тридцать четыре креста, тридцать четыре нагих тела. Мужчины, женщины. У некоторых были оторваны кисти, на запястьях чернела запекшаяся кровь. Я вдруг понял, что Брида, а кто же еще, пыталась прибить их руками к крестам, но не выдержав тяжести, тела свалились. Теперь все тридцать четыре тела были привязаны к крестам веревками, и все с пробитыми руками и ногами. Одна девушка оказалась живой, но жизнь в ней едва теплилась. Она шевельнулась и простонала. Вот как Брида отправляла послание христианскому богу. Полное безумие, подумалось мне. Пусть я и разделял её ненависть к христианскому богу, одинокому и мстительному, но никогда не отрицал его власти. Кто из смертных плюет богу в лицо?

Я протиснулся к лошади Стиорры.

— Ты готова?

— Да, отец.

— Я буду рядом, Сигтрюгр тоже.

— Не выдай себя! — сказала она.

На мне был такой же шлем, что и на Сигтрюгре. Я опустил нащечники, скрыв лицо. Как и зять, я не носил украшений. На первый взгляд мы выглядели скромными воинами, пригодными для стены из щитов, но никогда не наполняющими карманы добычей. Из всех вырядился лишь Орвар, он и изображал нашего предводителя.

— Никакого оружия в зале! — прокричал страж, когда мы приблизились к дворцу. — Долой оружие!

Таков обычай. Правитель не позволял проносить в зал оружие никому, кроме своих телохранителей, которым мог доверять. Так что мы демонстративно побросали мечи и копья, нагромоздив их в кучу, сторожить которую приставили своих воинов. Я снял Вздох Змея, но безоружным не остался. На мне был домотканый коричневый плащ, достаточно длинный, чтобы скрыть короткий меч — Осиное Жало.

Каждый воин, дерущийся в стене из щитов, держит при себе два меча. Длинный меч в ножнах из золота с серебром, что носит гордое имя, мы бережем как зеницу ока. Мой меч — Вздох Змея, и до сегодняшнего дня я с ним не расставался. Ведь когда пробьет мой смертный час, его рукоять вознесет меня в Вальхаллу. Но носим мы при себе и второй меч — сакс. Короткий широкий клинок, менее гибкий и красивый, чем длинный меч. В стене из щитов, где чуешь зловонное дыхание врага и видишь вшей в его бороде, сакс — главное оружие.

Саксом пронзают врагу пах, воткнув его между щитами. Вздох Змея слишком длинный, его замах чересчур широк, в убийственно тесном пространстве нужен короткий меч, чтобы колоть в давке взмокших воинов, пытающихся перебить друг друга. Таким мечом было Осиное Жало, с широким клинком длиной по локоть, но в тесной свалке он был смертелен.

Я спрятал Осиное Жало под плащом за спиной, в зале он мне понадобится.

Сигтрюгр и я вместе с моими людьми жались в задних рядах. Мы позволили Орвару с его воинами войти первыми, потому что тех во дворце признают люди Рагналла. Они не станут обращать внимания на вошедших последними, а если и станут, то лицо Сигтрюгра, как и мое, скрывал шлем. Наше оружие я оставил сторожить Ситрика с шестью воинами.

— Ты знаешь, что делать? — прошептал я ему.

— Знаю, господин, — по-волчьи оскалился Ситрик.

— Не подведи, — ответил я, и когда последний из людей Орвара вошел во дворец, проследовал вместе с Сигтрюгром.

Я прекрасно помнил этот зал. Больше и намного изящней честерского, хотя красота его померкла. Вода просочилась сквозь стены, обвалив мраморную облицовку, когда-то покрывавшую красный кирпич. В других местах вода размыла гипс, хотя местами виднелись блеклые рисунки с изображением закутанных в подобие саванов женщин и мужчин. Огромные колонны поддерживали крышу, где между балками порхали воробьи. Некоторые вылетали через отверстия в черепице. Часть дыр забили соломой, но остальные зияли, впуская внутрь снопы солнечного света.

Пол когда-то был выложен мелкой мозаикой размером с ноготь, где изображались римские боги, но большая часть мозаики исчезла. Остались серые унылые камни, покрытые сухим камышом. В дальнем конце зала, возвышаясь на три фута, стоял помост со ступеньками, на нем расположился трон, задрапированный черной тканью. По бокам от трона стояли воины. По-видимому, люди Бриды, поскольку им позволили внести в зал оружие — длинные копья с широким наконечником. Помост сторожили восемь телохранителей, остальные же расположились в тени. Трон пустовал.

Приличия требовали, чтобы нас встретили элем и миской воды для омовения рук, однако принимая во внимание нашу многочисленность, я почти не надеялся на подобный прием для всех. Управляющему следовало поприветствовать наших предводителей, но вместо него из двери, ведущей к помосту, вышел худой мужчина в черном и дважды легонько стукнул посохом по деревянному полу, нахмурившись при взгляде на нас. У него были черные прилизанные волосы, надменное лицо и аккуратно подстриженная черная бородка.

— Леди Дунхолма, — провозгласил он, когда зал затих, — скоро прибудет. А пока ждите!

Вперед выступил Орвар.

— Моим людям нужен кров и пища.

Худой мужчина вперил взгляд в Орвара и после долгой паузы спросил.

— Не тебя ли зовут Орваром?

— Я Орвар Фрейрсон, и мои люди...

— Нуждаются в пище, ты уже говорил. С брезгливой миной на лице он взглянул на нас.

— Когда войдет леди Дунхолма, преклоните пред ней колено. Ну и набралось же вас, вонючек!Его передернуло, и он юркнул туда, откуда пришел, стражи же на помосте обменялись ухмылками.