– Она говорила с вами о Надежде?

– Пыталась, но я пресек эти попытки. Я не считал нужным оправдываться ни перед кем… даже перед ней. Господи, что бы только я не отдал сейчас, чтобы получить ее прощение…

– Незадолго до того, как она погибла, случились два события: именины моего отца и брата, а через несколько дней – вечер у Ольги Кочубей. Вы ничего не хотите рассказать мне об этих событиях?

– У меня не было никакого желания ехать на именины к вашему отцу, – проворчал Сергей Петрович, – потому что он чуть не убил меня когда-то, но Луиза настояла. Она надела новые украшения и была в тот вечер в ударе, потому что Надежда выглядела неважно – сказывалась беременность. Что еще? Мне очень понравился пирог с малиной…

– И это все, что вы помните?

– Это были самые обыкновенные именины, – сухо сказал Мокроусов. – И вечер у Ольги тоже был обыкновенный. Никто не размахивал кинжалом и не кричал, что убьет кого-то, если вы об этом.

– До кинжала мы еще дойдем, – сказала Амалия. – Давайте теперь поговорим о том, что произошло тогда в башне. Вы условились встретиться там с Надеждой?

– Да, в семь часов. Но она всегда опаздывала, и так получилось, что я пришел позже. Я полагал, что мне все равно придется ее ждать…

– На сколько позже вы пришли?

– Минут на пять, может быть, на десять.

– Продолжайте.

– Я поднялся по лестнице…

– А входная дверь? Она была заперта?

– Нет. Я решил, что Надежда уже наверху, хотя это было не в ее духе, такая точность… Но она действительно была там. – Лицо Сергея Петровича перекосила гримаса боли. – Я не сразу понял, что происходит, и только через несколько мгновений осознал, что вижу Луизу, которая лежит посреди комнаты в луже крови… А Надежда вытаскивает из нее кинжал. Я видел это своими глазами, понимаете?

– Вы видели, как Надежда Кочубей вытаскивает кинжал из убитой женщины? – мрачно спросила Амалия. – Вы не могли ошибиться?

– Как я мог? Ее рука была на рукоятке, на лице, на руках и вот здесь, – он показал на шею, – были пятна крови, и она тянула кинжал из раны…

– Что было дальше?

Сергей Петрович усмехнулся.

– Вы не поверите, госпожа баронесса… Вы никогда не поверите, что Надежда сказала, увидев меня. Она сказала: «Ой».

– Продолжайте, – велела Амалия.

– Я оцепенел. Я хотел кричать, но обнаружил, что на несколько секунд лишился голоса. Я бросился к Луизе, стал трогать ее руки, ее шею, пытаясь нащупать пульс… Но она была мертва. Тут голос вернулся ко мне, я стал кричать, топать ногами… Хорошенько не помню, что я делал. Помню, как я метался по комнате, что я говорил этой женщине ужасные вещи… А она рыдала, ползала на коленях, хваталась за мои руки, выла, что она ни при чем, что она не убивала Луизу… Я заорал, чтобы она убиралась, я вызову полицию, что я желаю ей сдохнуть в Сибири… Тут она стала голосить еще пуще, стала кричать, что она ждет ребенка, я не посмею так с ней поступить… И тут я понял, да, все понял… Она все рассчитала, понимаете? Она заманила Луизу в башню и убила ее, чтобы заполучить меня. Эта женщина знала, что я не донесу на нее, когда она в таком положении… Я хотел ее убить, – быстро продолжал Сергей Петрович, сжимая и разжимая свои исхудавшие кулаки. – Я был готов убить ее прямо тут, на месте… Я попытался схватить ее, но она вывернулась, опять стала выть, голосить, умолять меня пощадить ее… Ее рыжие волосы растрепались, на лице была кровь, она была омерзительна и жалка одновременно… Я смотрел на нее и не понимал, как я мог… как я мог польститься на это чудовище… Она же была просто уродливая баба, с рыжими кудрями, которые вились мелким бесом, широкой скуластой физиономией, веснушками… По сравнению с Луизой – просто чучело, понимаете? Из-за дурацкой прихоти… оскорбленного самолюбия я связался с Надеждой, и из-за этого женщина, которую я любил, была мертва…

Он замолчал.

– Я не люблю вспоминать о том, что было потом, – признался Мокроусов, помедлив. – Здравый смысл требовал, чтобы тело Луизы убрали оттуда, где она нашла свою смерть. Надежда стала вытирать кровь с лица, я же переложил тело на кровать, взял какие-то тряпки, стал оттирать кровь с пола… Она не оттиралась, а эта женщина все говорила что-то, говорила… Она заискивала передо мной, несла какой-то вздор, уверяла, что нас никто не заподозрит и что все будет хорошо… Я… у меня даже не осталось сил ненавидеть ее. Я хотел, чтобы она замолчала, но она говорила, говорила… Потом она посмотрелась в зеркало, убедилась, что осталось только небольшое пятно на блузке, сказала, что закроет его цветами, и ушла. А я отправился в усадьбу, за повозкой. Потом я вернулся с повозкой, оставил ее внизу, поднялся по лестнице… Кинжал, который Надежда успела вытащить из раны, лежал на полу. Ничего особенного, небольшой кавказский кинжал, какие тамошние умельцы производят тысячами… Я видел коллекцию холодного оружия у Кочубеев, но этот кинжал я не помню. Впрочем, Надежда была достаточно умна, чтобы достать его где-то на стороне…

– Вы говорили с ней о кинжале? – не удержалась Амалия.

Мокроусов покачал головой.

– После того вечера я не виделся с ней, не говорил и не отвечал на письма. Мне это было слишком тяжело, простите…

– Вам известно, что Луиза тайком сделала себе ключ от башни?

Сергей Петрович явно удивился.

– Вот как? Что ж, это вполне в ее духе… Вероятно, она рассчитывала застать меня с Надеждой…

– Вы видели где-нибудь в башне этот ключ? Я спрашиваю, потому что он исчез. Может быть, вы сами куда-нибудь дели его?

– Я не видел никакого ключа, – покачал головой Мокроусов. – Боюсь, я не могу ответить на ваш вопрос. Может быть, его забрала Надежда? Хотя зачем он ей…

– Хорошо, тогда вернемся к кинжалу. Вы уверены, что нигде не встречали его раньше?

– Нет. Он был, знаете ли, вполне заурядного вида, небольшой такой… Скорее походил на недорогой сувенир, чем на серьезное оружие.

Амалия впилась взглядом в лицо Мокроусова. Нет, он не лгал. Он действительно не знал, что кинжал, который он держал в руках, принадлежал ее отцу.

И в самом деле, откуда ему знать? Если Казимир сказал правду и кинжал валялся в ящике среди других вещей – все-таки Сергей Петрович не походил на человека, который станет шарить по ящикам в чужом доме.

«Но ему чуть не повезло… Если бы кинжал нашли, такой дотошный следователь, как Курсин, наверняка узнал бы, откуда он, и это неминуемо навлекло бы на нашу семью серьезнейшие подозрения. Однако тут ангел-хранитель Сергея Петровича наткнулся на ангела-хранителя моего дядюшки… и удача Мокроусова тотчас же закончилась. Конечно, все это вздор… метафора, если угодно. Дядя в своей жизни натворил немало глупостей, но даже среди глупостей порой попадается хоть одно хорошее дело…»