Рассказы для детей среднего возраста
ПЕРЕСЕЛЕНЕЦ
I
Оставалось минут десять до отправления переселенческого поезда со станции Багдай.
Пассажиры переселенцы, запасшись, кто хлебом, кто рыбой, кто калачами, а кто и рыбой, и калачами, и хлебом, сидели уже в вагонах в ожидании отправления.
К санитарному вагону, в конце поезда, подошел дежурный по станции в красной шапке и сказав фельдшерице, стоявшей на площадке вагона:
— В ваш поезд мы посадим еще одного пассажира.
— Милости, просим,— улыбаясь, произнесла фельдшерица Татьяна Васильевна, молодая девушка с голубыми глазами.
Явился и сам пассажир. Он сидел на руках у старушки с добродушным лицом в мелких морщинках. Старушка торопливо бежала к поезду. Сидящий у нее на руках пассажир
плакал, болтая ногами, обутыми в новенькие черные катанки. Одет он был в широкую стеганую женскую кофту с пунцовой заплатой во всю спину. На голове старенький когда-то голубой капор с торчащими клочками ваты. Наскоро пришитый к капору бумажный цветок болтался на плачущей голове пассажира и шуршал, как осенний лист.
Подойдя к санитарному вагону, старушка поставила пассажира на ноги. Это был мальчик лет четырех, с серыми глазами, круглолицый, раскрасневшийся от слез. Очутившись
на ногах, он уцепился обеими руками за старушку и, пряча голову в ее платье, продолжал плакать.
Фельдшерица Татьяна Васильевна сошла с площадки вагона и, разглядывая маленького пассажира, спросила:
— Как его звать?
— Григорий Болдырев,— отчеканил дежурный по станции, усатый человек в красной шапке.— Вот и его документы, —продолжал он, передавая Татьяне Васильевне пакетик с
бумагами.
Фельдшерица спрятала в карман документы и ласково произнесла:
— Хорошо, Григорий Болдырев. Но мы его будем звать просто Гришей и постараемся столковаться, сойтись поприятельски.
После этих слов Татьяна Васильевна тронула плачущего пассажира за плечо и сказала:
— Не плачь, Гриша. Мы поедем с тобой вместе, к маме поедем— к маме, к маме.
Старушка, которую звали бабушкой Василисой, нагнулась к мальчику, стала его утешать:
— Не плачь, Гришуня! Смотри, какая славная тетя. Не плачь,— она тебя будет сахаром кормить и повезет тебя к маме, ты поедешь с ней к маме.
— К маме! К маме!— заговорили в один голос и фельдшерица и дежурный по станции.
Гриша перевел дух, взглянул одним глазом на Татьяну Васильевну и, опять уткнувшись головой в складки бабушкиного платья, стал всхлипывать, но уже без прежнего отчаяния.
Возгласы, раздававшиеся со всех сторон:
«К маме! К маме!», успокаивали его, но еще далеко не примиряли с настоящим положением. Ему не хотелось расставаться и с бабушкой Василисой. Он не мог представить
себя без бабушки. С ней Гриша радостно поехал бы к маме, да хоть и не к маме, но лишь бы с бабушкой. Одна мама, да где-то еще далеко, без бабушки Василисы, не была всею
мамой. Гриша плакал навзрыд. И дежурный по станции и бабушка Василиса торопились.
— Пора садиться,— говорила Татьяна Васильевна.
— Пора, пора!— вторил ей дежурный по станции.
Бабушка подняла Гришу на руки и взошла с ним на площадку санитарного вагона.
Гриша заголосил пуще прежнего.
Прощаясь с Гришей, бабушка Василиса и сама всплакнула, и из вагона вышла со слезами.
Поезд тронулся. Гриша рыдал, как взрослый. Его посадили в санитарный вагон на попечение фельдшерицы Татьяны Васильевны.
Целый час прошел. Переселенческий поезд остановился у следующей станции, простоял пять минут, опять двинулся, а Гриша все плакал и плакал, закрыв обеими руками
лицо и отворачиваясь от ласковой фельдшерицы.
II
У Гриши были и мать и отец. Около года тому назад он ехал с матерью к отцу, который отправился раньше своей семьи в далекий край, на Амур. Тот край славился привольной,
урожайной землей, обилием хлеба и всем, что необходимо крестьянину для безбедной жизни.
Гриша ехал с матерью, с сестренками и с братьями из Орловской губернии и далеко уже от своей родины, но еще дальше от места, куда ехал, тяжко захворал дифтеритом.
Дело было около года тому назад, ранней весной, когда так же, как и теперь, стояла еще совсем зимняя погода. Тяжко больного Гришу сняли с поезда на станции Багдай.