– Разве у Джордано Бруно были жена и дети? – удивилась Лена. – Он же был монахом.

– А разве я о нем говорю? Вы лучше о себе подумайте. Хорошо любить гениального мужа и быть нищей. Но еще лучше любить гениального мужа, быть богатой и помогать ему. И ведь не надо для этого продавать органы. Можно быть здоровой и брать от жизни все.

Он взял руку Лены, склонился и поцеловал ее ладонь. После чего выпрямился, открыл дверь, снова посмотрел на часы и вздохнул:

– Как время-то летит!

Профессор вышел на площадку, нажал кнопку вызова лифта, после чего посмотрел на Зворыкину и махнул рукой:

– Все будет хорошо – теперь от вас все зависит.

Она прикрыла дверь и тут же прислонилась к ней лбом. Зачем он приходил? Вероятно, за тем же, что и Пышкин. Оба решили воспользоваться ее бедой, не намекая даже, а почти в открытую предлагая предать мужа. А это значит, что просто так помогать они не собираются. Максим Максимович сказал, правда, что посодействовал переводу Коли в другую камеру, а так ли это – неизвестно. Но выяснить можно.

И тогда Лена набрала номер Валерия Ивановича.

Тот отозвался мгновенно, сообщил, что есть пока только она новость: Николай переведен в другую камеру.

Лена сказала, что знает об этом и знает даже имя того, кто посодействовал.

– Не понял, – произнес Валерий Иванович после некоторой паузы.

Тогда Лена передала то, что ей сообщил Кадилов.

– Ну что ж, – не стал спорить Валерий Иванович, – похоже, что Кадилов из тех людей, которые, бросив медный пятак в общий сундук золота, уверяют, что их монетка звенит громче остальных. В самом переводе нет ничего особенного, сейчас важно добиться изменения меры пресечения.

Дверь открыла Вика. Где-то в глубине огромной квартиры Виктор Васильевич разговаривал по телефону. Говорил он не в своем кабинете, а, судя по всему, прогуливаясь по коридору. Говорил по-английски, старательно, совсем по-школьному произнося каждый звук. Лена сняла туфли и надела тапочки, которые ей подала дочь Валерия Ивановича. Тут до нее донеслась фраза, которую Кондаков произнес с каким-то наслаждением:

– Вопрос я решил. На пятерку мы с вами можем рассчитывать.

Зворыкина с девочкой прошли в комнату, и Вика усмехнулась:

– Слышали, какой у него английский? Я в первом классе лучше говорила! Полчаса назад сказал кому-то, что сможет снизить цену контракта процентов на тридцать, но в этом случае рассчитывает на гонорар за промоушен – половину от экономии. Он сказал «Семь с половиной, самое малое – семь миллионов евро…»

– Меня не интересуют его дела и его английский, – тихо сказала Лена.

Но Вика продолжала:

– Я ушла в свою комнату и слушала, как он в кабинете пел. Противно так пел… громко.

– Что пел? – удивилась Зворыкина.

– Са-анта Лю-ючия! Са-анта Лю-ючия! – изобразила Вика и засмеялась. – А у самого – ни слуха, ни голоса. Но он от радости та-ак вопил!

Открылась и закрылась входная верь. И почти сразу в комнату заглянула Инна Сергеевна. Она показала большой торт и сказала, что пришлось самой за ним съездить, потому что домработница попросила отгул.

– Зайдем ко мне, – шепнула она Зворыкиной, – у меня к вам несколько слов наедине.

Разговор был и в самом деле недолгим: Инна Сергеевна в очередной раз сообщила, что полностью удовлетворена результатами работы Зворыкиной, достала из сумочки деньги и протянула Лене:

– Пересчитайте, если мало, я добавлю.

Купюры были стодолларовые, и было их десятка три или около того.

– Я правильно поняла, что вы больше не нуждаетесь в моих услугах?

Жена Кондакова приветливо улыбнулась и кивнула:

– Мы просто собираемся с дочкой уехать отдохнуть. Еще весной она наотрез отказывалась, а теперь сама спросила, когда мы в Италию поедем.

Лена держала в руках деньги, не зная, куда их спрятать, – карманов не было ни на юбке, ни на блузке – не за пазуху же, в самом деле! А жена вице-губернатора словно не замечала ее замешательства.

– Мне дочь очень дорога. Когда Вика была маленькая, она очень тяжело болела – не хочу даже вспоминать, какой страшный диагноз поставили врачи. Лечение, операция. Как водится, только за границей, а денег у меня… вернее, у нас совсем не было. Мой муж, как бы вам сказать… Одним словом, он оказался не тем человеком, на кого можно рассчитывать. Я даже почку решила продать. Но, слава богу, нашелся добрый человек, который дал мне необходимую сумму без всяких условий. Он был владельцем фирмы, в которой я тогда работала. Узнал про мою беду и сам предложил помощь. К сожалению, его нет сейчас на свете, но я до конца своих дней буду вспоминать его с благодарностью. Если бы не Гребенюк…