– Лаций победил Синопа! – выкрикнул Варгонт, и толпа подхватила этот клич, радуясь победе и весёлому зрелищу, о котором теперь можно было долго рассказывать в лагере. Хотя точно так же они радовались бы, если бы Синоп раздавил Лация у себя на груди и его труп валялся бы теперь у них под ногами. Таковы были нравы эти простых людей, живущих в крайне трудных условиях военных лагерей и поэтому предающихся самым крайним развлечениям без зазрения совести и лишних условностей.

В середине зимы из Рима в Лаодикию приехали несколько магистратов и десятка два отдыхающих: один квестор Сената, два инспектора по закупкам зерна, масла, тканей и других регулярных товаров, необходимых Риму на следующий год, судебные преторы и наблюдатели, которые обычно праздно проводили время с наместником провинции. С ними прибыло много путешествующих римлян разных сословий, часть которых добралась до Александрии и Антиохии. Такие поездки для состоятельных граждан были обычным делом, особенно в зимнее время, когда в Риме становилось холодно и скучно. Дальние родственники Марка Красса, друзья и знакомые уже несколько раз приезжали в лагерь. Но однажды у палатки ликторов остановились носилки богатого вельможи, и оттуда вышел сенатор Марк Валерий Мессала Руф и ещё два патриция. Мессала Руф поприветствовал удивлённых Лация и Кассия, как старых друзей, с которыми расстался только вчера, и прошёлся с Публием Крассом по лагерю. Они провели на территории лагеря совсем мало времени, скорее для формальности, чем для проверки его состояния. В конце все трое пришли к консулу, и Мессала Руф как бы невзначай спросил Лация:

– Кстати, ты не заехал бы ко мне как-нибудь вечером? Надеюсь, консул не планирует дальний поход в ближайшее время? – он улыбнулся Крассу. Тот самодовольно хмыкнул, и Лаций понял, что этот вопрос уже был решён с ним заранее.

– Пока не планирую. Какие тут походы! – махнул рукой Красс. – Пусть едет. Может, его легионеры отдохнут от него немного! Хотя вряд ли. Там останется ещё один Марс-громовержец, его друг Варгонт. Тоже любитель повоевать. Но ты забирай его, Мессала Руф, забирай. Может тебе и удастся за месяц сделать его помягче, – добавил консул.

Лаций с удивлением посмотрел на располневшего сенатора. Красные щёки с синими прожилками обрюзгли и двумя толстыми лепёшками свисали вдоль узких, выпирающих вперёд скул. Крупный нос, который и раньше не отличался красотой, теперь стал лиловым и рыхлым, как будто его, как оливку, долго вымачивали в винном уксусе. Глаза наполовину были закрыты верхними веками, которые напоминали два тонких листочка папируса. При этом кожа сдвинулась к уголкам глаз, как у старой собаки, из-за чего со стороны казалось, что сенатор вот-вот заплачет. Нижние веки отошли от глаза и висели полудугами, как два пустых сосуда из-под масла, придавая его лицу жалкое и печальное выражение. Однако это было только внешнее впечатление. Сенатор по-прежнему живо двигался, не хромая и не переваливаясь с ноги на ногу, что вполне можно было ожидать при его большом весе. Когда они вышли из палатки консула, Лаций спросил его:

– Благодарю за приглашение, сенатор, но зачем я тебе нужен? Тем более на целый месяц?

– Я прибыл не один.

– Только не говори, что с этим рыжим греком! – возмутился Лаций.

– Нет, Александр остался в Риме. Приезжай, увидишь, – одними уголками губ усмехнулся тот.

– Кто ещё? Судебные преторы? Они тоже прибыли на этих кораблях? – у Лация на уме были только проблемы с Клавдией Пизонис и судебными магистратами.

– Да, но у них другие заботы. Не бойся, тебя они ловить не будут. Здесь ты им не нужен. Здесь все ищут денег и развлечений. Преторы провели в Азии уже полмесяца и ни разу о тебе не спросили. Вот так-то! Тем более не забывай, что тебя приглашает сам Марк Валерий Мессала Руф, а не судебный магистрат! К тому же, к себе домой, а не на приём сенатской комиссии, – он назидательно поднял вверх указательный палец, потом посмотрел на небо, поспешно опустил руку и добавил: – Не бери с меня пример. Богам указывать не надо.

– Странно… – пробормотал Лаций. Догадки одна за другой теснились в его голове, но разумного объяснения он найти так и не смог. Напряжение в душе осталось, поэтому Лаций решил поехать к Мессале Руфу на следующий день как можно раньше. Солнце с утра светило ярко, поэтому все дома и улицы в Антиохии были светло-жёлтого цвета, как летом, и лишь высохшие виноградные лозы и голые ветки кустарников напоминали о том, что до весны было ещё слишком далеко. Ночью и утром здесь всегда было холодно, однако днём солнце иногда разогревало камни, как летом, и до наступления сумерек было даже жарко. А потом снова становилось ужасно холодно.

Около длинного здания из белого камня, в котором расположился сенатор, стояли три раба. Они кутались в толстые шерстяные накидки. Когда Лаций остановился, один из них подошёл и взял коня.

– Тебя здесь ждут, – поклонился второй слуга у входа. На его лице застыла заискивающая улыбка. Лаций поёжился, снова вспомнив рыжего грека.

В атриуме никого не было. Двери за ним плотно закрылись, и оттуда-то из глубины комнаты донеслись лёгкие волны тёплого воздуха. Он обошёл небольшое помещение по кругу. Здесь не было статуй, у стен стояли несколько бюстов и три широких кресла. Пол был выложен ровными квадратными плитами из красного мрамора, без вставок и украшений. Десять небольших светильников заменяли прозрачную крышу, поэтому внутри было светло, но всё равно немного мрачновато и блекло. Этот дом, несмотря на большую площадь, выглядел скромнее, чем даже дом у купца средней руки в Риме.

Лаций обошёл атриум по кругу и уже подошёл к дверям, когда сзади послышались тихие шаги. Он обернулся и от неожиданности замер. К нему приближалась Эмилия.

– Ты? – всё ещё не веря своим глазам, спросил он. – Что ты тут делаешь? Хотя… Но зачем? Зачем ты приехала сюда?

– Разве ты не рад меня видеть? – спросила она, прищурив глаза и послав ему один из своих самых обворожительных взглядов.

– Рад, но зачем ты приехала? У тебя здесь дела? Или ты приехала к кому-то… А как же Рим? Прости, не о том… Я хотел сказать, как же Гней Помпей? Разве ты… – он терялся в догадках, ему было приятно, что Эмилия встретилась с ним, даже если она приехала совсем не ради этого, но… Водоворот мыслей кружил Лацию голову, и слова не успевали за ними. Он растеряно покачал головой.