– Да, я помню Фабия Кантона.…

– Они убежали в Египет, но их поймали и вернули на Сицилию. Однако наместник оказался настолько глуп, что решил отвезти их в Рим и судить.

– Это из-за её рода. Её родственники не простили бы ему, если бы он убил их сам.

– Наверное. Суд должен был состояться через месяц после ухода армии Красса. Но когда пришли за Оги Торчаем, суд ему уже был не нужен. Бедняга был при смерти. У него было жёлтое лицо, такое всё страшное, опухшее, как будто ему в голову налили целую амфору оливкового масла.

– Не может быть, – нахмурился Лаций, представляя себе Оги Торчая в таком виде. – Он сильно болел?

– Не думаю. Ты знаешь, что он сказал мне перед смертью? Что благодарит Лация Корнелия Сципиона и будет ждать его в городе, где умер самый страшный враг Рима.

– Что?! – Лаций от изумления даже выпустил руку Эмилии. – Как он мог сказать это тебе?

– Не знаю, почему, но за несколько дней до этого ко мне пришли два эдила и цензор. Они сказали, что Оги Торчай хочет поговорить именно со мной.

– Не может быть!

– Да, так. Так вот, он сказал мне эти слова. Он сказал, что ты меня любишь и что он знает обо мне всё. Ещё он сказал, что обязан тебе жизнью. И попросил передать тебе, что Оги Торчай будет ждать тебя в городе, где умер самый страшный враг Рима. Кто это? Я точно знаю, что этот человек умер. Как он может тебя ждать в каком-то городе?

– Ганнибал… – одними губами произнёс Лаций. – А ты не видела у него шрам на лбу? – неожиданно спросил он.

– Шрам? – Эмилия напряжённо задумалась, но потом отрицательно покачала головой. – Нет. Точно нет. Он был лысый. Эдилы сказали, что у него от темноты и болезни выпали все волосы. Сами они боялись к нему приближаться. Говорили, что его болезнь заразная. Но он сказал мне, что у него болит бок и эта болезнь не заразная. Ещё он сказал, что я буду с тобой счастлива.

– Правда? А что с Виргинией? – Лаций начинал догадываться, что произошло.

– С женой наместника? Она умерла от прокола пузыря.

– Умерла?

– Да. Она была беременна от Оги Торчая и хотела избавиться от ненужного плода. Я слышала, что так посоветовал ей поступить сам Помпей. Он обещал помочь ей на суде, даже дал денег. Он мог решить эту проблему, но только для неё. Помпей мог бы подкупить судей, чтобы её освободили, но изменника надо было казнить.

– Откуда ты всё знаешь?

– Ты забываешь, что я куртизанка аристократов. Но если надо, я умею быть ласковой и со слугами, – грустно добавила она.

– Виргинию убили?

– Не думаю. Она умерла сама. Плод не вышел, он остался в животе. Плёнку яйца прокололи, но он застрял, и она истекла кровью. Я видела её. Страшная смерть. Лицо всё чёрное, как родинка на щеке. Она у неё такая большая, – она провела по ладони пальцем, показывая, каким было родимое пятно. – Мне было странно, что он полюбил такую уродливую женщину с родинкой.

– Родинка? – вырвалось у Лация, и Эмилия с удивлением посмотрела на него, не понимая, почему он так волнуется. – Но у Виргинии не было родинок!

– Да?..

– О боги! Неужели… Старый добрый Сцинна, – расплылся в улыбке Лаций. – Теперь мне всё понятно. Это был он.

– Сцинна Торчай? Это был он?! – теперь наступила очередь Эмилии удивиться.

– Да, это он! Он тяжело болел. А умершая женщина – точно не Виргиния. У неё никогда не было родинок.

– Как же я сразу не догадалась! – воскликнула Эмилия. – Мне всё время казалось, что здесь что-то не так, но я никак не могла понять. Значит, его брат жив?

– Да. Скорей всего, он вместе с Виргинией уехал из Рима.

– В тот город, где умер Ганнибал? Это далеко?

– Да, в Вифинии, – задумчиво покачал головой он.

– Лаций, дорогой, любимый! – неожиданно с жаром произнесла Эмилия и обняла его за плечи. – Умоляю тебя, давай всё бросим и уедем в этот далёкий город вдвоём, прямо сейчас! Вифиния недалеко отсюда. Прошу тебя! Никто не будет знать, где мы. Но я не хочу тебя терять! Я никому не говорила таких слов, но сейчас моё сердце готово разорваться от боли, потому что… – она уже хотела раскрыть ему свою тайну, но, взглянув в глаза, осеклась. В них она увидела непримиримую решительность и суровость.

– Эмилия, я тоже никому не говорил таких слов. Я тоже хотел бы, чтобы ты стала матерью моих детей, несмотря ни на что! Не плачь, подожди… Ты сама знаешь, сколько великих римлян совершали поступки, из-за которых потом не могли жить спокойно. Я не хочу, чтобы надо мной смеялись, я хочу быть победителем, и не хочу бояться вернуться в город, в котором вырос. Я не смогу жить на чужбине. И я люблю тебя. Ради тебя я готов покорить весь мир, но без победы и денег я не смогу смотреть в глаза тебе и детям.