– Бедненький, и тебя преследует этот таинственный список? – посочувствовала она, надеясь разузнать, наконец, что-то большее, чем можно было вытянуть из непреклонного душеприказчика.

Анри, уже немного переварив новости, помялся и сказал:

– У меня немножко другие обстоятельства. Мои родители считают это пари, выигравший их получит значительную сумму. Но меня они ни к чему не принуждали – это просто глупый договор, заключенный тогда, когда они были молоды.

Мари призадумалась, ее лицо омрачилось:

– Понимаешь, дорогой, мои родители так и не стали взрослыми, и теперь эта шутка преследует меня всерьез.

Анри обнял ее:

– Ты же не сердишься? Я считал, ты знаешь об этом споре. Я и подумать не мог, что для тебя это может вылиться в какие-то реальные последствия.

– И твои родители не пытались свести тебя с кем-нибудь из этого списка? – лукаво спросила Мари.

Анри покраснел:

– Пытались… С тобой, когда мы учились.

Мари удивилась:

– Что-то я не припоминаю, чтобы ты за мною ухаживал.

Анри подскочил:

– Я и не ухаживал. Понимаешь, я увидел тебя и …

Мари расхохоталась:

– Остолбенел, клянусь. Спорим, это был мой розовый период, или голубой, или оранжевый…

– Ты была в кружевном платьице и кроме него на занятия надевала кошачьи ушки, розовые. Я не мог представить тебя своей девушкой, как ни старался.

– Но ты же говорил, что влюбился в меня в универе?

– Представить не мог, и не мог отвести взгляда. А потом, когда ты пришла в черном и жалась по углам, и не смеялась с друзьями, я подошел.

– Мороженко принес… Не самый лучший день моей жизни – день, когда мои родители погибли и я осталась одна. В этот день те, кто хорошо меня знали – обходили десятой дорогой.

Анри крепко схватил Мари за руки:

– Я никогда тебя не отпущу и плевать на пари, и на список, и на то мороженное.

– Которое я бросила тебе в лицо. Прости.

– Ничего, я куплю тебе еще, можешь и его бросить тоже, - улыбнулся Анри.

Девушка засмеялась:

– Кажется у тебя уже иммунитет к Мари!

Анри подтянул ее к себе поближе и промурлыкал:

– Чтобы иммунитет выработался окончательно, нужен более тесный контакт, куда более тесный...

– Куда уж теснее… Дверь-то закрыл? Ой, болван…

Мари попыталась захлопнуть дверь под носом у художественного редактора, тот обижено заскулил, вставляя в щель ботинок:

– Не стесняйтесь! Мы же вас не съедим. Только пощелкаем пару фоток для стенгазетки… На память, так сказать…

– Обойдетесь, извращенцы!

Мари с помощью жениха вытолкала наглую ногу и они вместе таки закрыли дверь.

Редактор протянул разочарованно:

– Ну что за люди, совсем не идут навстречу коллективу, - и мечтательно улыбнулся, - ничего, все, что не попало в снимок, дорисуем. Художники мы или нет?

– И допишем, - кивнул автор, которого иллюстрировала Мари. Он принимал самое деятельное участие в сражении за дверь и теперь тяжело дышал.

– Кажется, снова…

– Что? – обеспокоенного спросил редактор.
– Руку повредили?

– Вдохновение нашло, - глаза автора горели огнем, пока его муза увлеченно целовалась за дверью.

– Пойдем, - покровительственно улыбнулся редактор, - будем с этим что-то делать!

========== 17. ==========

Художественный редактор, назовем его Генрих, усадил автора (имя автора - Жан, да, простое…, но у него такой псевдоним, что никто в издательстве его до сих пор не выучил и, тем более, не научился правильно выговаривать!) в уютное кресло и сел рядом, поглядывая в планшет, с листом бумаги, в котором также нетерпеливо делал набросок. Автор, увлеченный планшетиком, даже не вздрогнул, почувствовав теплое дыхание, коснувшееся его щеки.

<