Шрифт:
У людей, имеющих какое-то музыкальное образование, музыкальная память также становится частично процедурной; этим термином обозначается аспект памяти, основанный на моторике или движениях. Для амнезии и других подобных расстройств характерна потеря сознательных процессов памяти, тогда как системы имплицитной процедурной памяти страдают сравнительно мало {316} .
Клайв и П. М. потеряли доступ к эпизодическим воспоминаниям об уроках музыки и карьере, но им не нужен доступ к этим сознательным воспоминаниям, чтобы играть на своих инструментах. И нам необязательно помнить уроки езды на велосипеде в детстве, чтобы сесть на него и поехать.
316
De Gelder, B., De Haan, E.H.F., and Heywood, C.A. (2001), Out of mind: Varieties of unconscious processes. London: Oxford University Press. Cavaco, S., et al. (2004), ‘The scope of preserved procedural memory in amnesia’, Brain, 127 (8): 1853–1867.
Еще одна причина сохранения музыкальных воспоминаний тоже связана с имплицитной системой памяти, но имеет отношение к эмоциональным реакциям. Наши эмоциональные реакции на музыку часто образуются через условные реакции; например, у меня выше вероятность положительного эмоционального отклика на мелодии в мажорной тональности, ведь я слушатель западной тональной музыки и мои воспоминания о радостных треках связаны в основном с мажорными композициями. Такие условные эмоциональные реакции тоже нередко выживают при расстройствах памяти.
В мозгу есть физические подсказки о том, почему система имплицитной памяти хорошо сохраняется в крайне тяжелых случаях потери памяти. Эмоциональные реакции как минимум частично определяются деятельностью центральных мозговых структур, таких как миндалевидное тело. В предыдущих главах мы увидели, что в ответ на эмоциональную музыку в исследованиях часто выявлялась активация миндалевидного тела.
Благодаря центральному расположению миндалевидное тело имеет выше, чем лобная кора, вероятность выживания при повреждении головного мозга в случае его отека или удара по голове. Поэтому из-за разрушений областей вокруг лобной коры человек может потерять сознательные воспоминания о том, почему музыкальное произведение вызывает у него определенное чувство, но все равно испытывать это чувство (благодаря деятельности миндалевидного тела).
Итак, подытожим: не считая самого характера музыки, выживание музыкальных воспоминаний, по крайней мере частично, объясняется тем, что музыка активизирует мозговые системы, которые: 1) чаще выживают при распространенных типах повреждений головного мозга и 2) определяют бессознательные и условные имплицитные реакции на стимулы (двигательные и эмоциональные действия). Музыкальные воспоминания действительно во всех смыслах становятся частью нашего внутреннего «я».
«Злодейка»
До сих пор в этой главе я говорила о благородной стороне музыкальной памяти – замечательных для обучения способностях и силах, позволяющих ей выживать. Но в интересах справедливости и сбалансированной точки зрения я закончу главу рассмотрением неприятной стороны музыкальной памяти.
К вам когда-нибудь цеплялась мелодия? Короткая песенка или подлиннее – целая композиция, которая играет и играет у вас в уме, как заевшая пластинка? Если статистика не врет, более 90 процентов из вас ответят «да» {317} . Если у вас в голове никогда не застревала мелодия, вы явно в меньшинстве. У некоторых людей музыка в голове так часто играет «на повторе», что, по их утверждению, в повседневной жизни почти всегда присутствует саундтрек {318} .
317
Liikkanen L. (2012), ‘Musical Activities Predispose to Involuntary Musical Imagery’, Psychology of Music, 40 (2), 236–256.
318
Brown, S. (2006), ‘The perceptual music track: The phenomenon of constant musical imagery’, Journal of Consciousness studies, 13 (6), 25–44.
Сейчас мы называем это явление непроизвольными музыкальными образами, но в разговорной речи такие мелодии называют приставучими. Для обозначения этого понятия уже накопилось много терминов, в том числе «мозговой червяк», «привязчивая музыка» {319} , «когнитивный зуд» {320} и «синдром заевшей песни» {321} . У себя в лаборатории мы называем эти заевшие мелодии «ушным червяком». Давайте сначала опровергнем несколько ложных предположений об этом явлении.
319
Sacks, O. (2007), Musicophilia: Tales of music and the brain. New York: Alfred A. Knopf.
320
Kellaris, J.J. (2008), ‘Music and consumers’, in C.P. Haugtvedt, P. Herr and F.R. Kardes (eds.), Handbook of consumer psychology (pp. 837–856). New York: Taylor & Francis.
321
Levitin, D.J. (2006), This is your brain on music. New York: Dutton.
Факт 1. Мелодии-приставучки не всегда раздражают. Отвечая на первый вопрос о привязчивых мотивах, люди часто говорят об ощущениях или случаях, которые им действуют на нервы. Но если посмотреть на масштабные опросы населения или провести дневниковые исследования реакций людей в каждом случае, окажется, что большинство песен-приставучек на самом деле им не докучают (их оценивают как нейтральные) или даже приятны {322} .
В собственных исследованиях я спрашиваю людей, как они контролируют или пытаются спровадить своих приставучек, и слышу немало ответов по типу: «А зачем мне их контролировать? Они не раздражают, даже иногда составляют мне компанию».
322
Halpern, A.R., and Bartlett, J.C. (2011), ‘The persistence of musical memories: A descriptive study of earworms’, Music Perception, 28 (4), 425–443. Beaman, C.P., and Williams, T.I. (2010), ‘Earworms (stuck song syndrome): Towards a natural history of intrusive thoughts’, British Journal of Psychology, 101 (4), 637–653.
Факт 2. Приставучки – это не всегда поп-мелодии или музыкальная реклама. Как бы ни хотели рекламисты верить, что к нам цепляются только короткие, запоминающиеся мелодии, я могу привести сотни примеров, когда привязывается сложная музыка, включая классику, современный джаз и нью-эйдж. Да, большинство приставучек, о которых мне рассказывали, были мелодичными, вокальными и простыми; но, отрицая существование других видов, мы проигнорировали бы важную информацию о возможных причинах этого явления.