– Если узнают, кто их убил, меня отправят в степи, - неожиданно сказала она.

– Причем здесь ты?
– удивился я.

– Это произошло из-за меня, значит, я виновата.

– А ничего, что они сами на тебя напали?

– Семье Тиритэн на это наплевать. И даже если бы им удалось... то, что они задумали, их бы не наказали. У нас это преступлением не считается.

– Почему же тогда ты так сопротивлялась? Мне что-то не показалось, что это обычное дело по твоей реакции.

– Старые традиции уходят. Никто уже не считает соитие чем-то выдающимся. Тех, кто все еще думает по-другому, не понимают и не одобряют.

Я удивленно покачал головой.

– Что ж, тогда мы никому не скажем. Нужно их где-нибудь припрятать. И кровь смыть с твоей одежды.

– Да. Нужно смыть кровь, - все так же вяло ответила девушка.
– А тела оставь. Все равно их будут искать. И найдут. Когда отец узнает о происшедшем, он сразу поймет, что произошло. И с кем. У нас редко используют кинжалы в бою.

Понятно. А я как раз прекрасно продемонстрировал, как можно сражаться кинжалами в поместье Лэтеар.

– Почему ты считаешь, что отец тебя выдаст?

– Он это сделает.
– Твердо ответила оли Лэтеар и протянула мне ошейник, который так и был пристегнут к ее руке цепью. Я расцепил звенья цепи, так, чтобы длина снова стала обычной, и нацепил ошейник. Объяснять почему, она не стала. Дождалась, когда я застегну ошейник, и молча пошла вперед.

Спустя какое-то время она вдруг заговорила.

– Однажды со мной такое уже было. Моя мать жила в маленьком селении, на самом северном краю леса. Очень уединенное место, время там будто остановилось. Отец был там проездом, и познакомился с матерью. Взял ее в жены. Она воспитывала меня так, как воспитывала ее моя бабка, а ту прабабка и так много поколений. Раньше были другие нравы и традиции, никто не устраивал таких праздников, как ты видел. Никто не пил столько вина, на праздниках устраивали танцы, пели старинные баллады. Если бы тебе довелось это увидеть, ты бы не стал с таким презрением говорить о нас. Мы с матерью и братом долго жили в том селении. Потом отец забрал нас в Миредол. Он вошел в совет, и решил, что здесь нам будет лучше. Мне тогда было двенадцать лет. И уже через дюжину дней, когда я гуляла неподалеку от поместья, на меня напали старшие мальчишки. В детстве я не раз дралась с другими детьми, но эти напали толпой. Они хотели... Хотели меня изнасиловать. Точнее, они вообще не понимали, почему я сопротивляюсь. На мои крики прибежала мать. Она не была воином, не умела сражаться, но она задушила одного из них, а остальные разбежались от испуга. А мать отправили в степь. Одну. Она так и не вернулась, и я не знаю, как она умерла.

Вот, оказывается, почему брат винил Иштрилл в смерти их матери. И вообще, многое становится понятно. И про оли Лэтеар, и про эльфов вообще.

Мы нашли ручей, где тщательно отмыли девушку от крови. До города оставалось совсем немного, и к рассвету стали встречаться жилые деревья. В этот день я впервые увидел эльфийский рынок. Уверен, в Миредол тоже был такой, но когда я там был, мне как-то не довелось его посетить. Мне пришло в голову, что можно было бы запастись припасами еще в Миредоле, тогда нам не пришлось бы заходить в приграничный. И не было бы этого неприятного инцидента с пьяными первородными. Теперь я даже чувствовал некоторую вину перед оли Лэтеар - фактически, теперь из-за меня у нее могут возникнуть серьезные неприятности.

– Такие припасы, которые нам нужны, продаются только в приграничье, - ответила Иштрилл, когда я поделился своими соображениями.
– Когда увидишь - поймешь. Так устроено специально, чтобы можно было отслеживать каждого, кто отправится в орочьи степи. А насчет того случая... не вини себя. Я не могла вечно прятаться в отцовском поместье. Рано или поздно, это все равно произошло бы. И хорошо, что сейчас, когда это произошло, рядом был ты. Не думаю, что кто-то еще стал бы мне помогать.

С тех пор, как мы ушли с той злополучной поляны, оли Лэтеар как будто потухла. Она шла, говорила, но никаких эмоций не было. Как будто мыслями она была где-то далеко. И мысли эти были неприятными. Я мог бы еще тогда обратить на это внимание, но я подумал, что девчонка просто в шоке от происшедшего.

Эльфийский рынок мало чем отличался от такого же где-нибудь в человеческом городе. Такие же ряды с оружием, одеждой или продуктами. Я-то ожидал увидеть что-нибудь непривычное, как все виденное мной у первородных до сих пор. Какое-нибудь циклопическое дерево, внутри которого по спирали располагались бы лавки-комнаты. Ничего подобного. Вполне обычный рынок, даже без лотков, товар был разложен просто на земле. Только над пищей были установлены тканевые навесы - чтобы не испортить дождем. Между продавцами бродили редкие покупатели, которые, не торгуясь, покупали необходимое, и уходили. В этом, пожалуй, было основное отличие. Никто не спорил из-за цены, продавцы не расхваливали товар, а покупатели не пытались указать на его недостатки.

Иштрилл провела меня в самый конец одного из рядов, где сидел первородный в плаще с накинутым на голову капюшоном, и меланхолично читал какую-то книгу. Я сначала даже не понял, что это торговец - перед ним не было никакого товара.

– Здравствуй, уважаемый.
– Обратилась к нему оли Лэтеар.
– Я отправляюсь в степь по поручению отца. Мне нужны запасы для меня и моего человека.

Эльф неохотно оторвался от книжки, и медленно оглядел девушку, а затем и меня.

– Ты принесла поручение от оу Тиритэна?

– Нет, но у меня есть бумага от моего отца, оу Лэтеара.
– девушка развернула перед лицом первородного изрядно измятое за последние дни письмо отца.
– Насколько мне известно, этого должно быть достаточно. Я тороплюсь.

– И, тем не менее, нужно поставить в известность оу Тиритэна, - невозмутимо ответил торговец.

– Вы продадите мне необходимые припасы, а потом сообщите об этом оу Тиритэну. Его разрешение мне не требуется, а сказать ему о продаже можете и вы сами. Я оставлю вам письмо.