Бессонный труд сотни ночей ради одного радостного дня, когда вдруг вспыхивает первая искра надежды, — как хорошо знал ее Даурен Ержанов! Он увидел эту искорку перед самой войной, когда наткнулся в Жаркынском ущелье на первые несомненные признаки рудного месторождения. Он не сомневался: где-то здесь находятся залежи медных руд, но только где, где? Грянула война, и на эти вопросы оказалось некому отвечать. Даурен ушел на фронт. И вот почти через двадцать лет он держит в руках книгу Ажимова. Все его мысли приведены в систему, проиллюстрированы цифровыми таблицами, подтверждены анализами и положительными результатами поисковых работ. Да, медь есть в Жаркынском ущелье, она должна быть в Саятах, вот основной вывод, который следует сделать из этого обширного труда. Ну и что же из того, если неделю тому назад Нурке сказал, что он ошибся и меди здесь нет. Нет ее — и все.

Даурен стоит на чиевом косогоре — так называется цепь холмов и небольших сопок, которая находится километров за пятьдесят от геологического поселка. Чия здесь много и он высокий, прямой, очень зеленый и доходит до пояса. Зато невысокие горы, к которым примыкают эти холмы, совершенно голы и безлиственны. Одни красные блестящие скалы да розоватые осыпи камней. Вот и все.

Зато с юга блистает голубейшее озеро Балташы. Смотришь, смотришь на него и не поймешь, где начинается небо и кончается вода. Прохлада, безлюдье, умиротворенье. Да еще тишина! Мертвая, глухая тишина. Мейрам собирает разноцветные камешки, рядом пасутся стреноженные кони. Всходит солнце. Они приехали вечером и провели ночь под кошмами на этих склонах. Даурен встал с рассветом и успел осмотреть несколько старых заброшенных шурфов, но ни одного образца оттуда захватить не удалось, настолько ему было ясно, что меди среди них нет. Да, если смотреть на эти результаты поисков, то выходит, что Нурке прав, но в то же время Даурен убежден, что это не так.

А как эти места похожи на западный берег Тихого океана, думал он, рельеф один и тот же. Да и сопки тоже похожи. И даже камень такой же — красный, древний, растрескавшийся. Только вот тайги нет. Нет мощных таежных кедров и поднебесных сосен с тихими родниками в корнях, нет муравьиных куч, смутного шороха леса, кусучего кустарника, через который не пролезешь. Птичьих голосов и осторожного шороха в кустах тоже нет. И нет, к счастью, гнуса. Ох, какое несчастье этот гнус! Через десять минут он доводит тебя до исступления. Ты готов по земле валяться, всю кожу с себя сорвать, а в накомарнике больше получаса не продюжишь — и жарко, и душно, и пот разъедает кожу. Но те сопки действительно таили в себе то, что нам было нужно. Олово! Ценнейший военный металл. Все тогда, кто работал в поисковой партии, получили правительственные награды. Стой, а как же мы все-таки нащупали олово? Ведь и там мы долго не могли ничего обнаружить. Неудача шла за неудачей, и вот однажды...

Он остановился вспоминая.

Да, да, вот когда шурфы и неглубокие скважины канатно-ударного бурения ничего не дали, тогда он и предложил бурение глубинное: не на сто, а на двести и триста метров.

Он еще раз рассеянно посмотрел вокруг, вдруг встрепенулся! Правда, рельеф местности ничего не означает для нахождения полезных ископаемых, но то, что Даурен вокруг себя увидел, заставило его удивиться: он словно стоял на западном берегу Тихого океана, как тогда неожиданно пришло решение:

А что если попробовать искать медь и на Саяте такими же глубокими скважинами? Ну, прорубить, скажем, триста-четыреста метров?! Ведь таких скважин здесь не закладывали! Те, что были, служили иным целям и для расшифровки самого Саята практически ничего не дали. Меди не нашли. Да иначе и быть не могло. Поиски велись поверхностно. Тектоническая структура участка глубже ста метров учтена не была. А ведь совсем не исключено, что разгадка Второго Саята именно в этом. Медь искали не так, как нужно, и не там.

У Афанасия Семеновича еще остаются неосвоенные средства. Пусть он передаст их на эти новые поиски. Даурен кивнул головой, как будто после долгих споров и колебаний ему наконец удалось убедить какого-то незримого оппонента в своей правоте, и крикнул:«Мейреке, Мейреке!».

И сейчас же из-за холма показалась рыжая головенка. Мейреке ползал на четвереньках и собирал камешки.

— Ну как, Мейреке, найдем мы здесь медь — то есть не здесь, а вот там, поближе к озеру? — спросил Даурен.

Мейрам подумал и солидно ответил:

— Да вроде должны бы.

Он старался во всем походить на взрослого и говорил, как взрослый.

— Почему же ты так думаешь?

Мейреке опять подумал.

— Да вроде раньше здесь река текла. А в реке все есть: и медь, и серебро, и золото. Вы сами говорили, сколько его растворено в воде.

Даурен засмеялся.

— Э, брат, нет, того золота нам не достать. Как говорят русские: овчинка выделки не стоит. А с Саятом так: где есть медь, там золоту делать нечего. Это запомни: здесь медь и золото вместе не встречаются.

Нет, тут нужно исходить из других закономерностей: земная кора развивалась по своим особым законам, но везде эти законы одинаковы. А законам соответствуют признаки. На этом основании и существует наука, специально занимающаяся рудными месторождениями, изучающая закономерности их распределения, и называется она металлогения. Ей я занимаюсь. Вот, судя по ней, медь здесь есть, а вот где она и почему ее мы не находим — вопрос другой. На него я и стараюсь ответить.

...В поселок они вернулись с заходом солнца, и первый, кого увидели, был Бекайдар. Он сидел на камне около входа в палатку и читал какую-то толстую книгу, другая книга лежала рядом на земле. Даурен знал — Бекайдар читает «Очарованную душу» в подлиннике. Так он изучает французский язык. Непонятные слова отыскивает в словаре и записывает в особую тетрадочку. Сейчас словарь лежит на земле, а тетрадочки и вовсе нет. Значит, в нее почти уже нечего записывать. Молодец Бекайдар. Даурен сразу же полюбил этого не особенно разговорчивого, серьезного, вдумчивого парня. В первый же день, когда его привезла Дамели, — значит, что-то около двух недель назад — Бекайдар рассказал ему одну историю и этим сразу же купил старого геолога. Вот что сказал Бекайдар: