– Ты где их взял?

– В Саду валялись.

– Ты место, где их брал, помнишь?

– Нет… А что?

– Ими же Арана-сан отметил, куда камни ставить! Дундук! Козел! Что делать будем?

– Отсюда видно? – заорал Валера. Он сидел, скорчившись в три погибели, изображая восьмой камень Сада. – Все девять?

– Если тебя считать за камень, то все девять, – отозвался я.

Валерка выпрямился, плюнул и старательно зарыл плевок ногой. Подошел с явным желанием съездить мне по роже, но сдержался. Спросил:

– Что делать-то будем? Времени уже нет.

Я пожал плечами.

– Может, отдашь свой конверт Саканиси-сану? Он простит нам задержку…

– Нет, – твердо сказал я.

– Почему?

– Я его отправлю сам.

– Кому?

– Себе самому.

– Думаешь, поможет?

– А вдруг?

Валера замолчал. Потом, воровато оглядевшись, сказал:

– Слушай, есть одна идейка… Если выгорит, то эти тупые японцы ничего и не поймут. Слушай…

– Чудесно, – сказала молодая японка. По-русски, из вежливости к нам. Окружающие наперебой зацокали языками. Саканиси-сан медленно обошел Сад Камней и улыбнулся:

– Да. Откуда ни смотришшь восемь камней. У Арана-сана достойный ученики. Рюсский народ сможет жить как островные японцы…

Саканиси-сан вдруг побледнел. Медленно вышел на середину Сада. Обернулся вокруг оси. И прижал ладони к лицу.

– Хана, – коротко резюмировал Валера. – Просек.

– Здесь ришь восемь камней, – сказал японец, глядя даже не на нас, а на собравшихся гостей. – Примите мои извинения за позор.

Японцы молчали – они еще не сообразили, в чем дело. Или не желали принимать извинений? Кто их поймет, японцев…

– Сэппуку, – сказал Саканиси-сан. Снег падал ему на голову, и волосы седели на глазах. – Я невиновен, но я хочу показать вам мою душу.

Стоящий рядом со мной пожилой японец достал из бокового кармана пиджака маленький перочинный ножик. Раскрыл его и, согнувшись в поклоне, подал хозяину дома.

Саканиси-сан вздохнул. Глянул на серое небо. И горько сказал:

– Никогда им не стать нами. Зря мы пришри сюда.

Коротким ударом он вонзил лезвие в свой живот.

Сам акт харакири (сэппуку) выполняется разными способами. Вот один из них: кинжал берется в правую руку, вонзается в левый бок и горизонтально проводится ниже пупка до правого бока; затем вертикально от диафрагмы до пересечения с горизонтальным порезом; если не наступает конец, то кинжал далее вонзается в горло. Известны и другие способы.

Машина мчалась по обледенелой дороге, визжа тормозами на поворотах. Валерка цеплялся за руль, как утопающий за спасательный круг. Девятый камень Сада Камней Саканиси-сана тяжело перекатывался в багажнике.

– Напьемся, – который раз повторил Валера. – У меня бутылка заначена… Еще старая, завода «Кристалл»… Вдруг не выдохлась.

– Притормози, – тихо попросил я.

– Опять тошнит?

– Нет. Почтовый ящик…

Валерка затормозил. Неуверенно спросил:

– Думаешь, надо?

Я кивнул:

– Да.

– Все написал?

– Почти все.

– Иди.

Я вылез из джипа и пошел к почтовому ящику – нарядному, с надписями на русском и на японском. Письмо слабо подрагивало в руке.

Дойди. Не затеряйся, как письмо предка Арана-сана.

Дойди, прошу тебя. Вдруг ты поможешь нам остаться собой. Дойди…

Пришли в страну Ананасов – то был еще один небесный дворец: прекрасные женщины держались с достоинством, мужчины не отличались от них поведением, подростки шумели и кричали, малыши весело гоняли мяч; львы рядом с драконами мирно урчали, фоянь и тигры посапывали. Увидев, что вся страна преисполнена духа благости и окружающая их картина столь необычна, сложили стихи:

Валерка сосредоточенно откупоривал бутылку. Бросил мне мимоходом:

– Надо что-нибудь на закусь.

– Я сделаю фугу, – ответил я.

Валерка вздрогнул. Потом вновь принялся терзать жестяной колпачок.

– Делай. Фугу так фугу.