Все, с меня довольно!

– Послушайте, это чушь, – сказал я. – Я сказал, что вчера вечером не заходил в метро. Я никогда там не бываю. Я не пользуюсь метро. Мы с котом ездим на автобусе.

Полицейские посмотрели на меня так, будто большей бессмыслицы они в жизни не слышали. После этого они спросили, не хочу ли я написать заявление. Я написал, что весь вечер играл на гитаре у метро. Я знал, что записи камеры наблюдения могут это подтвердить. Но где-то в глубине сознания уже начинали шевелиться параноидальные мысли. А что, если все это подстроено? Что, если полицейские уже успели подделать записи или вообще их уничтожили? Что, если дело дойдет до суда, и тогда против меня будут свидетельствовать честные труженики лондонского метро, и мое слово ничего не будет стоить?

Как ни странно, в этой ситуации больше всего меня волновало, что будет с Бобом. Кто присмотрит за ним, если я окажусь в тюрьме? Приживется ли он у новых хозяев или вернется на улицу? И что случится с ним там? От этих мыслей становилось только хуже, но я ничего не мог с собой поделать…

Понятия не имею, сколько меня продержали в участке. Наверное, несколько часов – я потерял счет времени, а окон в камере не было, так что я даже не знал, день на дворе или ночь. В конце концов ко мне зашла женщина-полицейский в сопровождении угрюмого коллеги.

– Я должна сделать ДНК-тест, – сказала она.

Ее спутник тем временем стоял в углу, сложив руки на груди и не сводя с меня тяжелого взгляда.

– Хорошо, – ответил я, стараясь не обращать на него внимания. Терять мне все равно нечего. – Что я должен делать? – спросил я у женщины.

– Просто сидите, а я возьму мазок с внутренней стороны вашей щеки.

Она достала маленький набор для анализов, в котором лежала куча ватных палочек и пробирок. Внезапно я почувствовал себя, как в кабинете у стоматолога.

– Откройте рот пошире, – попросила она, сунула туда ватную палочку, провела по внутренней поверхности щеки и опустила палочку в пробирку.

– Готово, – сообщила она, упаковывая инструменты.

Прошло еще немного времени, и меня наконец выпустили из камеры. Я забрал свои вещи, а потом был вынужден подписать документ, в котором говорилось, что меня выпускают под расписку и я обязуюсь вернуться через несколько дней.

– Если мне предъявят официальное обвинение, когда я об этом узнаю? – спросил я дежурного офицера, понимая, что вряд ли он знает ответ.

И был изрядно удивлен, когда услышал, что, скорее всего, мне сообщат, когда я вернусь в участок.

– Правда? – недоверчиво нахмурился я.

– Обещать не буду, но очень вероятно, – кивнул он.

Я решил, что в этом есть свои плюсы и минусы. Плюсы: мне не придется ждать несколько месяцев и мучиться от неопределенности; минусы: если меня все-таки обвинят, то в скором времени я окажусь за решеткой.

И меня как-то совсем не радовала эта перспектива.

Оказавшись на свободе, я погрузился в густую темноту переулков за Уоррен-стрит. То тут то там я натыкался на небольшие группы бездомных людей, которые занимались своими ночными делами, прячась от посторонних глаз в узких проходах между домами.

Когда я вышел из участка, было почти одиннадцать вечера; еще час мне потребовался, чтобы добраться до станции метро «Севен Систерс». На улицах было полно пьяных и запоздалых гуляк, которых выпроводили из бара. Переступив порог своей квартиры, я наконец вздохнул с облегчением.

Дилан смотрел телевизор; Боб лежал на привычном месте у батареи. Как только я зашел в дом, он вскочил и побежал ко мне навстречу. Остановившись в паре шагов от меня, кот наклонил голову и смерил своего припозднившегося хозяина вопросительным взглядом.

– Привет, друг, с тобой все в порядке? – устало прошептал я, опускаясь на колени и поглаживая рыжего.

Он мгновенно забрался ко мне на руки и принялся тереться головой о мою щеку.

Дилан направился на кухню и вскоре вернулся с банкой холодного светлого пива.

– То, что нужно. Спасибо! – благодарно кивнул я, делая большой глоток.

Следующие несколько часов мы с Диланом сидели и обсуждали случившееся. Я, конечно, знал, что контролеры с Ковент-Гарден меня недолюбливают, но никогда не думал, что они зайдут так далеко, что обвинят меня в преступлении, которое я не совершал.

– Не волнуйся, приятель, все равно твоя ДНК не совпадет с ДНК того парня, который плюнул в кассира, – убеждал меня Дилан.

Мне бы его уверенность!

Взволнованный событиями того дня, я с трудом уснул. Я снова и снова говорил себе, что все будет хорошо, что у них нет никаких доказательств, но мысль о том, что моя жизнь вот-вот изменится – и не в лучшую сторону! – не давала мне покоя. Я чувствовал себя злым, беспомощным – и очень напуганным.

Проснувшись на следующий день, я решил, что на Ковент-Гарден нам делать нечего. Мы с Бобом играли на Нил-стрит и еще в паре мест рядом с Тоттенхэм-Корт-роуд. Но сердце у меня было не на месте. Я слишком переживал о том, что случится, когда я вернусь в участок. В ту ночь я снова ворочался почти до рассвета.