Практически очевидны еще два демографических фактора: во-первых, несмотря на низкий уровень рождаемости, население Ирана возрастет с 66 миллионов в настоящее время до 77 миллионов к 2025 году. Во-вторых, к тому времени будет иметь место новый демографический приоритет молодежи (эхо от рождений во время нынешнего), но на этот раз молодые люди в возрасте от 15 до 24 лет будут составлять всего одну шестую от числа людей трудоспособного возраста по сравнению с одной третьей в настоящее время. Некоторые эксперты уверены, что это эхо демографического приоритета молодежи приведет к возникновению революционной политики. Другие считают, что в более образованном и развитом Иране 2025 года молодые люди сочтут карьеру и потребительство более привлекательными, чем политику экстремизма.

Только один аспект иранского будущего не вызывает сомнений: демографически общество будет более зрелым, чем когда-либо раньше, и станет очень сильно отличаться от населения соседних стран.

Глава 3

Новые игроки

К 2025 году Соединенные Штаты окажутся всего лишь одним из важных игроков на мировой арене, хотя и самым могущественным. Относительное экономическое и политическое влияние многих стран претерпит сдвиг к 2025 году в соответствии с моделью международного будущего, измеряющего ВВП, расходы на оборону, население и состояние технологий в каждом конкретном государстве (см. график «Новый международный контур в 2025 году»).[7] Исторически возникающие многополярные системы были намного нестабильнее, чем биполярные или даже однополярные; большее многообразие и растущая мощь большего числа стран предполагает меньшую согласованность и эффективность международной системы. Большинство набирающих силу держав уже хотят большего права голоса и наряду с европейцами оспаривают концепцию права на гегемонию какого-либо государства. Потенциал меньшей согласованности и большей нестабильности также вытекает из относительно плавного сокращения национальной мощи Европы и Японии.

Хотя мы считаем, что существуют хорошие шансы на то, что Китай и Индия будут продолжать свое восхождение, их подъем не гарантирован и потребует преодоления значительных социальных и экономических препятствий. В силу этих соображений обе страны, по всей вероятности, продолжат уделять большее внимание внутренней политике и будут значительно отставать от экономик западных стран в период до 2025 года и после. Жители этих восходящих экономических держав будут, вероятно, ощущать себя бедными относительно населения западного мира, даже если их суммарный ВВП во все возрастающей пропорции будет превосходить ВВП отдельных западных стран. Для России задача остаться в верхних рядах, где она оказалась после примечательного возрождения в конце 1990-х годов и в начале XXI века, может оказаться крайне сложной. Демография не всегда является определяющим фактором, но диверсификация экономики таким образом, чтобы Россия сумела подтвердить свои позиции в мире, уход от зависимости от полезных ископаемых и топлива станет центральной проблемой для долговременных перспектив страны. Европа и Япония также столкнутся с демографическими вызовами; решения, принятые сейчас, скорее всего, будут определять долговременную траекторию развития этих стран.

Хотя ни в одной другой стране подъем не сможет по своему значению сравниться с подъемом таких густонаселенных стран, как Китай и Индия, прочие страны с потенциально высокоэффективными экономиками, например Иран, Индонезия и Турция, смогут постепенно играть все более важную роль на мировой арене, особенно в плане создания новых моделей мусульманского мира.

«В течение следующих 15–20 лет немногие страны повлияют на мир сильнее, чем Китай».

Поднимающиеся тяжеловесы: Китай и Индия

Китай: столкновение с потенциальными препятствиями на пути. В течение следующих 15–20 лет немногие страны повлияют на мир сильнее, чем Китай. Если текущие тенденции сохранятся, к 2025 году Китай будет обладать второй по величине экономикой и станет ведущей военной державой. Он также может стать крупнейшим импортером природных ресурсов и загрязнять окружающую среду еще больше, чем сейчас.

• Интересы США в сфере безопасности и экономики могут столкнуться с новыми вызовами, если Китай станет равным соперником, который в военном отношении будет так же силен, как динамичен в экономике и ненасытен в потреблении энергоресурсов.

Ход экономически растущего Китая почти наверняка замедлится и может пережить спад, даже при учете дополнительных реформ, призванных ответить на растущее социальное давление, возникающее в результате роста неравенства доходов, изношенных сетей социального обеспечения, слабой регуляции бизнеса, нехватки импортной энергии, устойчивой коррупции и экологического опустошения. Каждую из этих проблем отдельно решить можно, но страна рискует пережить «настоящую бурю», если многие из этих проблем одновременно станут привлекать к себе внимание. Даже если правительство Китая в состоянии справиться с управлением этими проблемами, оно может оказаться неспособным обеспечить высокий уровень экономического управления. Большая часть экономического роста Китая будет продолжаться на основе внутренних движущих сил, но ключевые сектора полагаются на иностранные рынки, ресурсы, технологии в той же мере, как и на глобальные производственные сети. В результате экономическое здоровье Китая будет затронуто состоянием других экономик, особенно Соединенных Штатов и Европейского союза.

Отвечая на эти вызовы, китайские лидеры должны сбалансировать открытость, необходимую для поддержания экономического роста, важную для лояльного отношения общества к монополии Коммунистической партии на политическую власть в стране, и ограничения, необходимые для защиты этой монополии. Столкнувшись с таким количеством социальных и экономических изменений, Коммунистическая партия и ее позиции в обществе, вероятно, подвергнутся дальнейшим трансформациям. Действительно, лидеры Коммунистической партии сами открыто высказываются в пользу необходимости найти новые способы подтверждения общественной поддержки господствующей роли Коммунистической партии. Однако до сих пор эти усилия не включают системы свободных выборов и свободной прессы. Более того, исключив «настоящую бурю», описанную выше, мы не можем предвидеть, каково будет социальное давление в пользу действительной демократии в Китае к 2025 году. Таким образом, страна может начать движение к большему политическому плюрализму и более ответственному правлению.

Однако китайские лидеры могут продолжить сдерживать напряженность путем достижения значительного роста, не подвергая опасности партийную политическую монополию, что они и делают на протяжении последних тридцати лет. Хотя затянувшийся спад может представлять серьезную политическую угрозу, режим будет испытывать искушение избежать публичной критики, обвинив во всех бедах иностранное вмешательство и поддерживая все более яростные и ксенофобские формы китайского национализма.

• В исторической перспективе народ, привыкший к растущим стандартам жизни, реагирует довольно резко, когда их ожидания более не оправдываются, а мало у каких народов столько оснований для таких высоких ожиданий, сколько у китайцев.