Что же делал в это время профессор Войно-Ясенецкий? Он начал посещать собрания церковного братства и, как сам писал, «часто бывал на этих собраниях и нередко проводил серьезные беседы на темы Священного Писания». Уже тогда его дар проповедника был замечен.

Вскоре на церковном съезде он произнес пламенную речь в защиту Церкви. Святитель Лука писал: «Когда возникла недоброй памяти “Живая Церковь”, то, как известно, везде и всюду на епархиальных съездах духовенства и мирян обсуждалась деятельность епископов и некоторых из них смещали с кафедр. Так, “суд” над епископом Ташкентским и Туркменским происходил в Ташкенте в большой певческой комнате, очень близко от кафедрального собора. На нем присутствовал и я, в качестве гостя, и по какому-то очень важному вопросу выступил с продолжительной, горячей речью…»

После этого и состоялся его разговор с епископом Ташкентским и Туркестанским Иннокентием, во время которого владыка сказал: «Доктор, Вам надо быть священником!» И так же, как первые апостолы, не сомневаясь, бросили все и пошли за Христом, профессор Войно-Ясенецкий с готовностью ответил: «Хорошо, владыко! Буду священником, если это угодно Богу!»

Отец Валентин, 1921 г.

В начале февраля в больничном коридоре появился высокий худой священник в черной рясе, с крестом на груди, в котором сотрудники узнали главного хирурга. Он прошел в операционную, облачился в белый халат, стал мыть руки, и как вспоминала одна из медсестер, «никто в отделении не улыбнулся, никто не посмел задать вопросы, не имеющие отношения к больничным делам. И сам он не спешил объясняться. Только ассистенту, обратившемуся к нему по имени-отчеству, он ответил глуховатым, спокойным голосом, что Валентина Феликсовича больше нет, а есть священник отец Валентин». И далее отец Валентин жил в соответствии с этим духовным званием, взвалив на свои плечи всю меру ответственности, связанной с ним, как крест Христов.

Очень скоро он принял монашество с именем Лука, стал епископом. И, как истинный монах, отказался от всего земного. Он оставил своих детей на руках операционной сестры Софьи Сергеевны Белецкой.

Храм прп. Сергия Радонежского в Ташкенте, где служил епископ Лука (снесен в 1930-е гг.)

Святитель писал, что принял это как волю Божию: «Я читал сто двенадцатый псалом, начало которого поется при встрече архиерея в храме… и последние слова псалма поразили и потрясли меня, ибо я с совершенной несомненностью воспринял их как слова Самого Бога, обращенные ко мне: “Неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о детях”. Господу Богу было ведомо, какой тяжелый тернистый путь ждет меня, и тотчас после смерти матери моих детей Он Сам позаботился о них…»

Епископ Лука в Ташкенте, середина 1920-х годов

Принимая священство, монашество, потом епископский сан, профессор Войно-Ясенецкий прекрасно сознавал, что отказывается не только от семейной жизни, но от научной карьеры, материального благополучия, а также от личной свободы, кладет свою жизнь на алтарь, как жертву Богу.

«За имя Христово гонение претерпевый…»

19 февраля 1922 года Ленин писал в секретном письме членам Политбюро: «Теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем и потому должны произвести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления». 23 февраля 1922 года был подписан декрет об изъятия церковных ценностей. В стране начался откровенный террор в отношении Церкви. Многие верующие восприняли происходящее как начало апокалипсиса, ведь «изъятию» подлежали не только каменные храмы и золотая утварь, но и члены Церкви. В мае взяли под стражу Патриарха Тихона, в июле в Петрограде расстреляли священномученика митрополита Вениамина и десять священников, их обвинили в сопротивлении указу о церковных ценностях. В марте 1923 года был расстрелян глава Католической Церкви в России. Была организована «Живая Церковь», с помощью которой чекисты пытались произвести раскол в церковной среде.

А что же будущий святитель Лука? Он продолжил путь, нимало не отклоняясь от своего высокого назначения.

«Архиереем я стал 18/31 мая 1923 года… Когда сообщили об этой хиротонии Святейшему Патриарху Тихону, то он, ни на минуту не задумываясь, утвердил и признал ее законной…

Патриарх Тихон

На воскресенье, 21 мая, день памяти равноапостольных Константина и Елены, я назначил свою первую архиерейскую службу. Преосвященный Иннокентий уехал. Все священники кафедрального собора разбежались как крысы с тонущего корабля, и свою первую воскресную всенощную и Литургию я мог служить только с одним протоиереем Михаилом Андреевым».

Руководители Туркестанского ОГПУ [3] срочно запросили у московского начальства разрешение на проведение репрессивных действий в отношении епископа Луки, которые начались с публичной дискредитации В.Ф. Войно-Ясенецкого в прессе. Обновленцы пустили слух о неканоничности посвящения отца Валентина во епископа, а журналист Горин состряпал грязный пасквиль «Воровской епископ Лука», опубликованный 6 июня 1923 года в официальном органе ВКП(б), в газете «Туркестанская правда». 10 июня 1923 года епископ Лука был арестован. Сам он отнесся к этому событию как к началу своего крестного пути: «Я спокойно отслужил вторую воскресную всенощную. Вернувшись домой, я читал правило ко причащению Святых Тайн. В 11 часов вечера – стук в наружную дверь, обыск и первый мой арест. Я простился с детьми и Софией Сергеевной и в первый раз вошел в “черный ворон”, как называли автомобиль ГПУ. Так положено было начало одиннадцати годам моих тюрем и ссылок».

«Радуйся, раскольников обличителю…»

Через 10 дней после ареста в тюремной камере епископ Лука написал завещание своей пастве, в котором были такие слова: «Завещаю вам: неколебимо стоять на том пути, на который я поставил вас. Подчиняться силе, если будут отбирать от вас храмы и отдавать их в распоряжение дикого вепря, попущением Божиим вознесшегося на горнем месте соборного храма нашего… Идти в храмы, где служат достойные иереи, вепрю не подчинившиеся. Если и всеми храмами завладеет вепрь, считать себя отлученным Богом от храмов и ввергнутым в голод слышания слова Божия… Против власти, поставленной нам Богом по грехам нашим, никак нимало не восставать, и во всем ей смиренно повиноваться… Отступающим от него и входящим с вепрем в молитвенное общение угрожаю гневом и осуждением Божиим».