— Марченко Оксана Васильевна. Ну, спасибо. До свидания, извини, что доставляю хлопоты.

— Пустое, чего уж там...

И гудки, гудки... Лотов первым положил трубку.

— Оксана, — сказал Сергей Сергеевич, открывая дверцу, — поживешь пока в гостинице...

— Хорошо.

— Я договорился... Правда, номер не отдельный.

— Это ничего. Мне все равно...

Юрко опустил капот и, подойдя к багажнику, стал доставать чемоданы.

Когда вошли в вестибюль гостиницы, Григоренко отпустил водителя:

— Можете ехать, Юрко.

— Когда за вами приезжать?

— Не нужно. Я доберусь троллейбусом.

Юрко попрощался и направился к выходу.

Сергей Сергеевич, дождавшись, когда Оксана заполнит анкетку, помог ей подняться в номер.

— Ты извини, Оксанка, но дома больная мать... Я не предупредил... Понимаешь? ..

— Понимаю, — перебила его Оксана. Неприятный холодок охватил ее сердце. — А как мне с работой быть? С комбината я уволилась...

— Не беспокойся, моя хорошая. Работать будешь на Клинском карьере. Экономистом.

— Там освободилась должность? — засветились радостно ее глаза.

— Обо всем договорено.

— Правда? Как хорошо, когда есть кому о тебе позаботиться!

— Завтра поедешь туда, обратишься к директору. Он обещал. Думаю, так будет лучше — я на одном предприятии, ты — на другом... Ну, а теперь —устраивайся и поужинаем в ресторане.

Оксана наклонила голову, чтобы даже он не увидел, какая она сейчас счастливая...

— Что-то не хочется в ресторан. Может, пойдем погуляем? Вечер сегодня чудесный!

Сергей Сергеевич взглянул на часы, было всего полдевятого.

— Оксанка, милая, вот мы и вместе! — Он взял ее за руку, и они вышли на улицу.

Долго шли молча, думая каждый о своем.

— Здесь прошло мое детство, — первым нарушил молчание Григоренко. — Но тогда Днепровск был другим. Тихие улицы и переулки с булыжными мостовыми... и повсюду сады, сады...

— Все города, что стоят на Днепре, по-своему хороши. Не могу себе представить города без Славутича.

— Я тоже очень люблю Днепр. Правда, сейчас он мрачный, неприветливый. Но все равно, пойдем к нему.

«Как приятно слышать голос Сергея, видеть его лицо, находиться рядом, держать его руку. Словно теплая волна омывает сердце. Вот оно — счастье, настоящее счастье! Со мною Сергей — самый лучший человек на земле!»

— Мне кажется, что я знаю тебя давно-давно, с самого детства, — проговорила Оксана.

— И у меня такое же чувство. Я просто не могу без тебя, Ксанка...

— А ведь могли и разойтись наши пути-дорожки...

Голос Оксаны задрожал, на глазах заблестели слезы.

Сергей Сергеевич взял у нее из рук маленький платочек и стал осторожно вытирать ее щеки.

— Вытирай... вытирай и те, которые я пролила, конца ты, ничего не объясняя, выставил меня из своего кабинета...

«Какой же я был дурной, — ругал себя Григоренко. — Поверил...»

— Ничего... ничего... это от счастья, — улыбнулась Оксана.

Шум города, казалось, отступил бесконечно далеко, и они остались вдвоем. Вдвоем на всем свете...

Григоренко привлек Оксану к себе, крепко обнял, губы их встретились. Нежные руки Оксаны обвили его шею, и в ее поцелуе было все, чем жила она последнее время, о чем мечтала долго, долго...

Машина мчится по мокрому асфальту. Сильные звонкие струи барабанят по крыше, причудливыми ручейками стекают по стеклу. Проносятся мимо размытые контуры заборов, оголенных деревьев, редких прохожих. Милиционер курит и искоса поглядывает на человека, сидящего напротив.

«Ничего, обойдется...» — думает Капля.

Все складывается для него не так уж и плохо. Он только соучастник, но не более. Соучастие в воровстве. Правда, воровство коллективное. Но ведь он не воровал, только сбывал краденое. А о краже на автомобильном заводе и слыхом не слыхивал. Непричастен... На этом ниточка у них и оборвется... Почему сбежал из Днепровска? Но он не сбежал, просто рассчитался и уехал. Буфет сдал, есть и акт. Взял билет и двинулся на Алтай. Почему?.. Хотел уехать подальше от этой бражки. Решил правильной жизнью зажить. Да, все психологически обосновано... Вообще-то не нужно было уезжать. Хотя нет. Наоборот, надо было сделать это еще раньше. Жаль, что тогда он думал по-иному... Конечно, не кража, другое заставило его уехать. Но того, чего он боится, в следственных материалах нет. И о поджоге хаты старого Шевченко тоже ни слова. Словно пожара и не было. Там только один свидетель, он — Капля. Если трезво рассудить, то конечно же не следовало связываться с Сажей. Гулял бы спокойно на свободе. Эх, проклятая жадность, деньги... Они и привели его на скамью подсудимых. Да, не рассчитал, сглупил... Теперь ничего не поделаешь...

...Капля сел на указанное ему место. Здесь, на скамье подсудимых, их четверо. Одного он вовсе не знал. А где же Сажа? Неужели сбежал? Ну, тогда совсем проще.

У парня, с которым он сидел рядом, плутоватое выражение лица. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Затем Капля, с миной оскорбленной добродетели, отвернулся.

Первое, что он увидел, — низкое зарешеченное окно с полуоткрытой форточкой. За ним — свинцовые тучи, нависшие почти над самой землей. Тяжелые струи дождя стучали по стеклу. Капле вдруг показалось, что это не дождь барабанит, а с улицы доносится стрельба. Звуки сухих пистолетных выстрелов до сих пор не стерлись в его памяти. Будто все это происходило совсем недавно.