— Конец брака никогда не бывает обоюдным решением, — сказала она.

Он кивнул, словно доверяясь ее большей мудрости на этот счет. Однако она, похоже, не собиралась включать мотор.

— А есть здесь супружеские пары? — спросил он.

Она покачала головой:

— Нет. У нас здесь куча работы, мы все должны справляться.

— Я лучше справляюсь вместе со своей женой — мы всегда работали вместе. Жалко, что ее здесь нет.

— А вы думаете, ей бы здесь понравилось?

Он чуть не сказал: «Какая разница, ведь она была бы со мной», но потом понял, до чего высокомерно это прозвучало бы.

— Я надеюсь, что да.

— А я думаю, она была бы здесь не очень счастлива, — сказала Грейнджер. — Настоящей женщине здесь не место.

«Вы — настоящая женщина», — хотелось ему сказать, но профессиональное чутье предостерегло его от таких слов.

— Ну, здесь работает много женщин, — сказал он, — и мне они кажутся вполне настоящими.

— Неужели? Может быть, вам стоит приглядеться к ним поближе.

Он пригляделся к ней поближе. На виске у нее выскочил прыщик, на нежной глади кожи, как раз над правой бровью. Прыщик выглядел воспаленным. Питер подумал, что, наверное, у нее скоро менструация. У Би начинались вспышки акне в определенные дни месяца, тогда она заводила чудные речи, полные нелогичных выводов, раздражения на коллег и мыслей о сексе.

— Когда я только начала здесь работать, — продолжила Грейнджер, — я даже не замечала, что никто ни с кем не связан никакими узами. Я думала, что всё, наверное, происходит незаметно для меня. Эта болтовня Би-Джи и Тушки... А потом время шло, шли годы, и знаете что? — ничего не происходило! Никто не держался за руки. Никто не целовался. Никто не ускользал на часок с работы и не возвращался с растрепанной прической и юбкой, заправленной в трусы.

— А вы хотели бы, чтобы так было?

Благочестивое умалчивание оазианцев сделало его менее впечатлительным, чем обычно, когда дело касалось человеческого безрассудства.

Она выдохнула рассерженно:

— Я только хотела бы хоть иногда видеть какие-то признаки жизни!

Он вовремя сдержался и не сказал ей, что она слишком сурова. Он сказал только:

— Чтобы быть живым, человеку не обязательно быть сексуально активным.

Она искоса глянула на него:

— Эй, а вы не... э-э... Забыла слово... когда священники принимают этот, как его, обет?..

— Целибат? — улыбнулся он. — Нет. Нет, конечно нет. Вы же знаете, я женат.

— Да, но я же не знаю, как принято. Я имею в виду, есть же всякие договоренности между мужчиной и женщиной.

Питер закрыл глаза, пытаясь перенестись в постель с желтым одеялом, где лежит его обнаженная жена и ждет его. Он не смог ее представить. Не смог представить даже желтое одеяло, не вспомнил, какого оно оттенка. Вместо этого перед его глазами предстала желтая ряса Любительницы Иисуса—Пять, канареечно-желтый цвет, который он приучил себя отличать от желтых балахонов других Любителей Иисуса, потому она была его любимицей.

— У нас... все как у всех, — сказал он Грейнджер.

— Это хорошо, — сказала она. — Я рада за вас.

После этого двигатель ожил под ее рукой.

Тело его дернулось.

— Простите, я не хотел заснуть при вас, — сказал он.

— Ничего, все в порядке, — ответила она.

— И долго я отсутствовал?

Она сверилась с приборной панелью:

— Минут двадцать, наверное. Вздремнули. Я сначала решила, что вы погрузились в раздумья.

Он посмотрел на пейзаж за окном, сначала сбоку, потом впереди. Ландшафт выглядел точно так же, как перед тем, как он задремал.

— Смотреть особенно не на что, — сказала Грейнджер.

— Красиво, — ответил он. — Просто я не выспался.

— Всегда рада помочь, можете продолжать.

Он изучал ее лицо, пытаясь определить, не рассержена ли она на него, но Грейнджер надела темные очки в какой-то момент, а вся ее голова была в огненном нимбе солнечного света.

— У вас пересохшие губы, — заметила она. — Вы пьете недостаточно.

Держа руль одной рукой, Грейнджер засунула другую между ног под сиденье и вытащила оттуда бутылку воды. Она протянула бутылку ему, всего на миг оторвав взгляд от дороги, потом достала другую бутылку — для себя. Ее бутылка была уже откупорена, его — запаяна.

— Не забывайте пить. Дегидрация убивает. И берегитесь солнца. Не обгорайте больше, как в прошлый раз.

— Вы говорите как моя жена, — сказал он.

— Ну, может, вдвоем мы сумеем сохранить вам жизнь.

Он откупорил бутылку и сделал большой глоток. Бесцветная жидкость была холодной и жесткой на вкус. Такой жесткой, что он чуть не закашлялся. Как можно незаметнее он посмотрел на этикетку, на которой было написано просто: «Вода 300 мл. ц. 50 долл.». Она сделала ему дорогой импортный подарок.