Проблуждав некоторое время по лесу, она заметила на опушке колокольню, крыши деревни и направилась туда. Ее мучил голод.

В этой деревне, как и в ряде других, был расквартирован республиканский сторожевой отряд.

Она добралась до площади, где возвышалось здание мэрии.

И в этом селении тоже царила тревога и страх. Перед входом в мэрию, около каменного крыльца, толкался народ. На крыльце какой-то человек, под эскортом солдат, держал в руках огромный развернутый лист бумаги. Справа от этого человека стоял барабанщик, а слева расклейщик объявлений, с горшком клея и кистью.

На балкончик, расположенный над крыльцом, вышел мэр в трехцветном шарфе, повязанном поверх крестьянской одежды.

Человек с объявлением в руках был глашатай.

К его перевязи была прикреплена сумка, знак того, что ему вменяется в обязанность обходить село за селом с различными оповещениями.

В ту минуту, когда Мишель Флешар пробралась к крыльцу, глашатай развернул объявление и начал читать. Он громко провозгласил:

– «Французская республика единая и неделимая».

Тут барабанщик отбил дробь. По толпе прошло движение. Кто-то снял с головы колпак; кто-то еще глубже нахлобучил на лоб шляпу. В те времена и в тех краях не составляло особого труда определить политические взгляды человека по его головному убору: в шляпе - роялист, в колпаке - республиканец. Невнятный ропот толпы смолк, все прислушались, и глашатай стал читать дальше:

– «...В силу приказов и полномочий, данных нам, делегатам, Комитетом общественного спасения...»

Снова раздалась барабанная дробь. Глашатай продолжал:

– «...и во исполнение декрета, изданного Конвентом и объявляющего вне закона всех мятежников, захваченных с оружием в руках, и карающего высшею мерой всякого, кто укрывает мятежников или способствует их побегу...»

Какой-то крестьянин вполголоса спросил соседа:

– Что это такое: высшая мера?

И сосед ответил:

– Не знаю!

Глашатай взмахнул бумагой и продолжал:

– «...Согласно статье семнадцатой закона от тридцатого апреля, облекающего неограниченной властью делегатов и их помощников, борющихся с мятежниками, объявляются вне закона...»

Он выдержал паузу и продолжал:

– «...лица, имена и клички коих приводятся ниже...»

Все прислушались.

Голос глашатая гремел теперь как гром:

– «...Лантенак, разбойник».

– Да это наш сеньор, - прошептал кто-то из крестьян.

И по толпе прошел шопот:

– Наш сеньор!

Глашатай продолжал:

– «...Лантенак, бывший маркиз, разбойник. Иманус, разбойник».

Двое крестьян исподтишка переглянулись.

– Гуж-ле-Брюан.

– Да, это Синебой.

Глашатай читал дальше:

– «Гран-Франкер, разбойник...»

Снова раздался шопот:

– Священник.

– Да, господин аббат Тюрмо.

– Приход его тут недалеко, около Шапеля; он священник.

– И разбойник, - добавил какой-то человек в колпаке.

А глашатай читал:

– «Буануво, разбойник. Два брата Деревянные Копья, разбойники. Узар, разбойник...»

– Это господин де Келен, - пояснил какой-то крестьянин.

– «Панье, разбойник...»

– Это господин Сефер.

– «...Плас-Нетт, разбойник...»

– Это господин Жамуа.

Глашатай продолжал чтение, не обращая внимания на комментарии слушателей.

– «...Гинуазо, разбойник. Шатенэ, кличка Роби, разбойник...»

Какой-то крестьянин шепнул другому:

– Гинуазо - еще его зовут «Белобрысый», а Шатенэ из Сент-Уэна.

– «...Уанар, разбойник», - выкрикивал глашатай.

В толпе зашумели.

– Он из Рюйе.

– Правильно, это Золотая Ветка.

– У него еще брата убили при Понторсоне.

– Того звали Уанар-Малоньер.

– Хороший был парень, всего девятнадцать минуло.

– А ну, тише!
– крикнул глашатай.
– Скоро уж конец. «Бельвинь, разбойник. Ла Мюзет, разбойник. Круши-всех, разбойник. Любовинка, разбойник».

Какой-то парень подтолкнул девушку локтем под бок. Девушка улыбнулась.

Глашатай заканчивал список:

– «Зяблик, разбойник. Кот, разбойник...»

Крестьянин в толпе пояснил:

– Это Мулар.

– «...Табуз, разбойник...»

Другой добавил:

– А это Гоффр.

– Их, Гоффров, двое, - заметила женщина.

– Два сапога пара, - буркнул ей в ответ парень.

Глашатай тряхнул бумагой, а барабанщик пробил дробь.

Глашатай продолжал:

– «...Где бы ни были обнаружены все вышепоименованные, после установления их личности, они будут немедленно преданы смертной казни...»