Шрифт:
Матаиеа и Папеэте.
32.
Знаменитая «Манао тупапау».
15.
Аха оэ феии. Почему ты ревнуешь? 1892 (А, ты ревнуешь? ГМИИ, инв. № 3269). Одна из самых
красивых и смелых картин Гогена, это относится и к цвету, и к форме. Первое слово названия
вернее было бы написать «эаха», но у Гогена был плохой слух на языки. Давая своим картинам
таитянские названия, он часто ошибался. Как обычно, художник добавляет несколько
декоративных завитушек, здесь - в левом верхнем углу.
Капризы (Te faaturuma)
И
Раро Те Овири (На берегу океана). 1891 г.
Сл
ева - 29. Фотографии часто служили источником вдохновения для Гогена. Этот снимок сделал
Шарль Шпиц, тогда единственный в Папеэте фотограф-профессионал. Справа - 30. Поза пьющего
мальчика ему так понравилась, что он написал картину «Папе моэ» - «Таинственный источник».
37. Около кухни готовится
ужин. Такие будничные сценки из туземной жизни Гоген с удовольствием писал до самого конца
наряду с мифологическими мотивами и натюрмортами.
Авт
ор книги Гоген в Полинезии, Бенгт Даниэльссон (сидит первый слева) - во время легендарного
плавания на Кон-Тики с Тором Хейердалом, 1947 год. Говорят, Бенгт считал это плавание лучшим
отпуском в своей жизни
ГЛАВА VI. Поворотный пункт
Гоген будто предвидел, что на пути домой у него будут всякие дополнительные
расходы, потому что еще до отъезда с Таити он написал Метте и Даниелю и попросил их
прислать ему в Марсель немного денег. Но когда на борт «Армана Бехика» в Марселе
поднялся представитель пароходства, у него не оказалось для Гогена ни писем, ни
денежных переводов. Железнодорожный билет до Парижа стоил около двадцати франков -
в пять раз больше того, чем располагал Гоген. Оставаться на пароходе нельзя. Выход один:
поселиться в дешевой гостинице и ждать, пока его не выкупят.
Он особенно рассчитывал на Мориса Жоаяна, директора картинной галереи Буссо и
Валадон, ведь тот был прямо заинтересован в том, чтобы выставка новых картин с Таити
состоялась и прошла успешно. И Гоген послал Жоаяну коротенькую телеграмму, поневоле
коротенькую, так как приходилось экономить на каждом слове. А затем его осенила
блестящая мысль справиться на Марсельском почтамте, нет ли там письма до
востребования. Письмо было. Даниель сообщал, что Серюзье дал взаймы двести
пятьдесят франков, получить их можно по такому-то адресу... в Париже. Он истратил
последние гроши на вторую телеграмму, после чего, наверно, пошел бродить по городу и
особенно внимательно разглядывал витрины продовольственных магазинов, пока не
настало время возвращаться в гостиницу и ложиться спать на пустой желудок в своем
скромном номере.
К счастью, двести пятьдесят франков пришли уже на следующий день, и поздно
вечером он прибыл в Париж. Была пора отпусков, к тому же пятница, все его друзья
отдыхали за городом, и никто не пришел на вокзал. Но гораздо хуже то, что некуда деться
со своими чемоданами, холстами и скульптурами. Была не была - он сел на пролетку,
доехал до мастерской Даниеля, и после некоторого препирательства консьерж впустил его.
Прежде всего он, конечно, отправился в галерею Буссо и Валадон к своему главному
коммерческому посреднику. Но если Гоген по пути туда в уме повторял гневные слова,
кото рые обрушит на нерадивого Жоаяна, то зря старался. Жоаян ушел из галереи еще
полгода назад, не поладив с владельцами. А так как картины Гогена не пользовались
спросом и никто другой не захотел с ними связываться, их отправили Даниелю. Что до
второго торговца картинами, Портье, то он давно отказался он невыгодной комиссии, о
чем Гоген, по-видимому, узнал еще до отплытия с Таити.
Как ни расстроил Гогена неожиданный разрыв отношений с галереей Буссо и