– Чтоб ты провалился, щенок! Действительно, чтоб ты провался в преисподнюю! Там и увидимся!

Оставшись один в камере, он немного помолчал. А потом начал распевать какие-то странные песни.

Клер так и продолжала стоять у окна, пока в кабинет не вернулся Рафферти. Одного взгляда на Кэма ей было достаточно, чтобы сердце рванулось к нему, но тем не менее она совладала с собой и ограничилась улыбкой.

– А я-то думала, что у тебя скучная работа.

Он тоже улыбнулся, но улыбка вышла натянутой. Ему так хотелось обнять Клер, но нужно было управлять своими эмоциями и не показывать виду.

– Тебе нужно было ехать домой.

– Конечно. Надеюсь, ты меня отвезешь? – Клер присела на край его стола.

Он проследил за ней взглядом и увидел записку Бада.

– Мне надо позвонить.

– Я же говорю, у тебя интересная работа.

Рафферти потер пальцами переносицу и потянулся к трубке.

«Одна радость – Бифф заткнулся», – подумал Кэм и набрал номер, указанный в записке.

– Добрый вечер! Это шериф Рафферти из Эммитсборо. Я хочу поговорить с мистером или миссис Смитфилд. Да, миссис Смитфилд. Я звоню по поводу вашего обращения в полицию штата относительно Карли Джеймисон. – Сначала Кэм слушал, потом взял ручку и стал записывать. – Вы помните, как она была одета? Да, да, я знаю названное вами место. В какое время это произошло? Нет, мэм, вас с мужем никто не обвинит в том, что вы не подвезли попутчицу. Конечно, это может быть опасно. Вы имели полное право так поступить. Спасибо за помощь. Да-да, если нам понадобится что-нибудь уточнить, я вам позвоню.

Когда он положил трубку, Клер улыбнулась.

– Ты говорил очень официально и вежливо. Настоящий дипломат.

– Большое спасибо, – Кэм предложил ей руку. – Наверное, дипломаты так и делают, когда собираются уходить? Пойдем наконец.

– Сколько лет этой девочке? – спросила Клер, надевая шлем и усаживаясь на мотоцикл.

– По-моему, пятнадцать. Девочка с красным рюкзаком за плечами. Обозленная на весь белый свет, потому что родители не отпустили ее во Флориду на каникулы.

– И давно она пропала?

– Не очень… – Кэм завел мотор, и мотоцикл тронулся с места.

Солнце садилось, а они расположились на веранде и наблюдали, как это потрясающе красиво. На столике стояли бокалы и бутылка вина. Французского вина за двадцать долларов.

– Мы с папой часто так сидели на закате и ждали, когда начнут стрекотать кузнечики, – Клер вытянула длинные ноги через всю веранду и вздохнула. – Знаешь, Кэм, возвращение домой означает возвращение к множеству проблем. Но я говорю это вовсе не потому, что решение было неверным.

Она сделал глоток и стала размышлять о том, из-за чего сегодня это вино кажется ей более крепким, чем оно есть на самом деле. Неужели из-за того, что она пьет его с Кэмом Рафферти?

– Мы о ком сейчас говорим? О тебе или обо мне?

Клер хитро прищурилась:

– В городе считают, что ты неплохой шериф. Во всяком случае, я это слышала.

– Ну, поскольку для большинства здешних жителей эталоном был Паркер, сие немного значит. – Он дотронулся до завитка у нее на шее. – Спасибо тебе. Если бы я привез тебя и сразу поехал домой, то, наверное, врезался бы в стену или еще во что-нибудь.

– Я рада, что все стены остались целы. И кстати, о стенах… Еще в городе считают, что у шерифа Рафферти очень симпатичный дом. – Клер подождала, пока он допьет, и закончила свою мысль: – Хотя меня никто не приглашал его посмотреть…

– Похоже, я должен сводить тебя на экскурсию.

– Похоже…

Они помолчали, вдыхая аромат гиацинтов, посаженных отцом Клер много лет назад. Солнце опустилось к горизонту, и стало немного прохладнее. Они почти одновременно встали и шагнули навстречу друг другу.

Кэм повернул Клер к себе, и это показалось обоим самым естественным движением, какое только могло быть. Их губы слились в поцелуе. Клер прижалась к Кэмерону всем телом, после чего слились и их сердца.

«От одного бокала вина голова не должна так кружиться, – подумала она, попытавшись понять, что стало причиной происходящего. – Не должна она кружиться и от поцелуя…»

Она хотела отстраниться, но не преуспела в этой попытке. Или не смогла?

– Кэм, я вот что думаю…

– Думать будешь потом, – он снова прильнул к губам Клер.

«Как все это странно… – у Кэма тоже были свои мысли. – Как странно, что эта девочка, которую я знаю сто лет, дает мне такие волшебные ощущения».

Когда они снова смогли говорить, у Клер сил хватило на очень короткое слово.

– Ой…

– Ой? Это хорошо или плохо?

– Просто «ой». А я-то полагала, что здесь меня ждут тишина и покой.

– Сегодня очень тихая ночь.

– Ночь? Да.

«Если он поцелует меня еще раз, я взлечу как ракета». Это она подумала, а вслух сказала совсем другое: