Он должен был остановиться, когда стал известен факт о ее девственности. Как только он лишит Медисон её, она будет принадлежать ему.

Однако, это его не останавливало. Если он лишит ее невинности, это приведёт к боли и крови. Крови Медисон.

Он не знал, как отреагирует, как только ее кровь коснется воздуха. Почему он не задумался об этом раньше? Все, о чем он думал, после того дня на обочине дороги, это как он полностью погружается в ее тело.

Конечно же он начнет мыслить трезво, как только окажется в ней, иронично размышлял он.

– Ефраим, что-то не так? – в ее голосе звучала боль.

– Я не могу, – сказал он, отстраняясь от нее.

– Ефраим? – ее голос дрогнул, – Я сделала что-то не так? Во мне причина?

О Боже, она разбивает мне сердце.

– Нет, детка, ты не сделала ничего такого.

Он отстранился от ее тела и это была самая тяжелая вещь, которую он делал во всей своей жизни. Он повернулся к ней спиной и сел на край кровати.

Сжимая руки в кулаки у себя на коленях, он опустил голову и постарался успокоиться. Тело дрожало от возбуждения.

– Ефраим?

Она пересекла кровать и обняла его, прижавшись грудью к его спине.

В муке он покачал головой.

– Детка, пожалуйста, остановись, ты убиваешь меня.

– Остановиться?

– Прикасаться ко мне.

Медисон отодвинулась назад.

– Ты не хочешь, чтобы я к тебе прикасалась? – ее голос надломился.

– Я очень хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, детка. Это все, о чем я думаю, но мы кое о чем забыли.

– Презервативы?

Он резко фыркнул.

– Нет, мне они не нужны. Болезни не живут в моем теле.

– Тогда что?

– Кровь, детка, ты будешь истекать кровью, когда я лишу тебя девственности и я боюсь своей реакции на твою кровь. Я боюсь, что у меня начнется жажда крови.

– Ты когда-нибудь спал с женщиной, во время месячных? – полюбопытствовала она.

Он съежился.

– Я не хочу говорить о других женщинах, Медисон. Я не был с женщиной уже очень долгое время. Они немного значили для меня тогда и значат еще меньше теперь. – Он услышал, как она задержала дыхание. – Ты единственная о ком я думаю. Поверь мне, если бы это было не так, я бы лишил тебя девственности, прямо сейчас не раздумывая ни секунды. Я не могу причинить тебе боль.

Он прижал к лицу руки.

– Ответь на вопрос. Ты спал с женщинами во время менструации?

Он вздохнул.

– Да. – Это было его любимое времяпрепровождения с женщиной. Он любил вкушать кровь, смешанную с соками возбуждения.

– У тебя когда-нибудь были проблемы с жаждой крови?

– Нет, я всегда себя контролировал.

– То есть ты никогда их не кусал?

Он с досадой провел руками по волосам.

– Я никогда не говорил подобного.

Медисон отодвинулась от него и села посередине кровати и подтянула к себе ноги, обняв их.

– Если ты кусал их, почему должно стать проблемой то, что я потеряю немного крови?

Он уронил руки на колени.

– Я кусал их ради удовольствия и из-за голода. Это был способ получить то, что я хочу и дать им что-то взамен.

– Что-то взамен?

Она была смущена.

– Укус во время секса усиливает оргазм. Это также заставляет кровь женщины бежать быстрее, поэтому я ел быстрее и женщина не осознавала, что она была моей полуночной закуской.

– Но ты никого из них не убил, – догадалась она.

– Нет.

– Тогда нам нечего бояться.

Он невесело рассмеялся.

– Нет, нам есть чего бояться. Ты помнишь день, когда мы встретились?

– Да, около машины.

– Ты помнишь, что случилось около машины?

Он посмотрел на нее через плечо.

– Да, Джил столкнулась с тобой. Джошуа лишил меня десяти лет жизни вопросами о шлюхах, и ты был очень груб.

Он кивнул.

– Да, я был груб, но ты забываешь самую важную вещь

– Какую?

– Ты поранилась.

– И?

– И все это только потому что там было двое детей, которые заставили меня остановиться, подумать, отступить и сосредоточиться. Все, о чем я мог думать было убраться к чертовой матери от тебя и поэтому я зашел в дом. Чем дальше я от тебя уходил, тем яснее мог мыслить. Мне пришлось бороться с желанием вернуться. Я помнил, что было на кону и что случится, если я возьму тебя. Медисон, ты и понятия не имеешь, насколько это было бы плохо.

– Понятия не имею, о чем? От чего ты удержался? – Он только посмотрел на нее. – Что, Ефраим, скажи в чем была большая проблема?