– Да... Лепота!

Скорбно вздохнув, Федор тихонечко ответил:

– Когда каждого настоятеля приходится улещать всячески, чтобы допустил до летописных сводов и иных книг, да постоянно проверять, чтобы переписчики даже единой буквицы от себя не добавили, или не правили тексты по своему разумению. Это, брат, не лепота - а труд тяжкий!..

Понимающе покивав, Василий Скопин-Шуйский внезапно вспомнил кое-что важное и немедля встрепенулся:

– Димитрий Иванович, совсем забыл доложить.

Воцарившаяся в предбаннике тишина показала, что и остальных запоздалый доклад очень интересует. Даже очень-очень!..

– То дело с детишками из крестьян черносошных, что грамоте обучены, да к цифири и геометрии должную склонность имеют... Так вот - все исполнил, как и было велено.

Наслаждавшийся до сего момента густым пивом и соленой рыбкой наследник престола без особого интереса уточнил:

– Сколько набрал?

– Две дюжины и еще трое.

– Все ли крепки здоровьем?

Слегка замявшись, княжич перечислил впечатляющий набор болячек: сухорукие, хромоногие, полуслепые, у трети ко всему еще и горбы или застарелые грыжи...

– Васька, ты своих калик да уродцев не на папертях ли разных понабирал?

Глянув на удивившегося вслух брата, старший из царевичей как-то неопределенно усмехнулся. А затем указал переправить будущих землемеров в Александровскую слободу, под теплое крыло боярышни Домны Дивеевой.

– Видать, у них весь рост в умишко пошел?

– У некоторых в корень уходит.

– Гха-ха-ха!!!

– Тише вы! Государь. Раз уж такой разговор зашел. Батюшка мой любопытствовал, нельзя ли полсотни седельных пистолей новой выделки для наших боевых холопов прикупить?

Внимательно прислушавшись к эмоциям девятнадцатилетнего Горбатого-Шуйского, Дмитрий пару секунд поразмыслил, а затем разрешающе кивнул. Чего бы и не продать, по тройной-то цене?..

– Государь, а составные кирасы из уклада вроде тех, что постельничие сторожа носить начали?

Мстиславскому, восхотевшему приобрести десятка два-три полных комплектов доспехов царских кирасиров, пришлось удовольствоваться всего двумя. На себя любимого, и на батюшку.

– Димитрий Иванович, а что?..

Что именно хотел спросить, или попросить у троюродного брата князь Старицкий, осталось неизвестным - потому что дверь в предбанник медленно открылась, и в комнату нестройной стайкой вплыл десяток голых... Гм, банщиц? Почти голых, потому что хотя они и были закутаны в простыни, но льняная ткань весьма плотно обтягивала крутые бедра и полные груди незваных, но моментально ставших желанными девиц.

"Так вот что Петька Горбатый-Шуйский и Салтыков предвкушали-радовались!".

Оглядев женские стати (девушкой ни одна из них уже не была) и едва заметно поморщившись от сильного желания, разгорающегося в младшем брате, синеглазый юноша провел взглядом по своим ближникам.

"Н-да, как и положено, кровь отлила от одной головы, и собралась в другом месте. Интересно, что именно мне выскажет сначала отец, потом духовник, а потом и новый архипастырь о намечающейся оргии?".

– Мить?..

По одной интонации жаркого шепота можно было угадать, что Иван едва не дымится от охватившего его возбуждения. Но разума все же не теряет, как и послушания!.. Мысленно вздохнув и смирившись с легкой выволочкой от отца и часовой проповедью в исполнении зануды-духовника.

– Какая из девиц тебе по нраву, брате?

Порыскав глазами по стайке выжидательно улыбающихся прелестниц, Иван честно признался все тем же полным внутреннего огня шепотом:

– Та, что с родинкой на щеке. Еще беленькая... И которая справа от нее, тоже ничего.

"Вот блин, никак помесь Казановы с Гераклом вырастил?".

Вообще-то, второй сын великого князя просто указал на тех красавиц, что понравились ему больше всех (так-то все хороши были, как на подбор) - надеясь лишь на то, что хоть одна ему да достанется. А царский первенец, неправильно истолковав распирающее младшенького желание, взял да и повелел указанной тройке девиц позаботиться о своем брате. Для начала сопроводив в горницу-опочивальню. А на месте уже и услужить в меру своего разумения: подушку там взбить, плечи помять, в постельку уложить, свечку подержать... Как получится, в общем. Оставшиеся в предбанники юноши и девушки отметили уход покрасневшего как маков цвет Иоанна Иоанновича легкими улыбочками и перемигиваниями, после чего нетерпеливо и ОЧЕНЬ выразительно уставились на проявляющего странную сдержанность государя.