Рен

Мясо.

У меня не двигались руки. И ноги. Я лежала на жестком столе и не могла пошевелиться.

Мне было не добраться до мяса.

Глаза слепил яркий свет. Сквозь прикрытые веки я посмотрела на окружавшие меня фигуры, оскалила зубы и дернулась, но металл крепко удерживал мои запястья.

Стоял невнятный гул голосов, затем в поле зрения возник мужчина. Он был сочненький, пухленький, жирненький.

Я зарычала и, насколько смогла, приподняла голову. Мясо скрылось.

Голоса стали громче, мясо держало меня за руки и за ноги. Я забилась, стол зашатался, вокруг загалдели. Паника. Мне нравилась паника. От паники мясо пахло вкуснее.

Я высвободила руку и вцепилась в ближайшее мясо.

Все погрузилось во мрак.

Я заморгала, стены камеры расплывались перед глазами. Голова была тяжелой и холодной. Щека прижалась к ледяному бетону.

Упершись ладонями в пол, я начала подниматься и задохнулась от приступа тошноты. Сейчас меня вырвет.

Нет, не вырвало. В желудке было пусто.

Голод терзал меня так сильно, что вдруг стало трудно дышать. Меня мутило, бросало из жара в холод, в голове все смешалось. Я снова моргнула, и теперь уже увидела четкие очертания решетки. Давно ли я здесь?

Закрыв глаза, я вновь рухнула на холодный пол.

Замок с лязгом открылся, и я собралась с силами, чтобы взглянуть на охранника.

Сначала он попытался тащить меня по коридору, пристегнув к себе наручниками, но я ослабела и постоянно валилась на него. При каждом моем прикосновении он издавал возгласы отвращения, за это я просто налегла на него всем телом. Он взвыл, а я оказалась на полу. Что ж, согласна, это был не самый продуманный план.

Весь оставшийся путь я шла впереди, а он толкал меня в спину. Когда мы вышли из лифта, перед входом в лабораторию стояли Сюзанна и офицер Майер. Увидев меня, Майер засопел.

Я поймала свое отражение в высоком окне. Грязные, всклокоченные волосы, запавшие глаза, обведенные черными кругами. Я как будто стала меньше, усохла, что ли. Несправедливо. Лишних дюймов у меня и так не было.

– Вижу, ей стало легче, – заметила Сюзанна, когда охранник положил меня на стол. – Я сомневалась, что антидот поможет.

Легче? Когда же она видела меня в последний раз? В памяти всплыло лицо Эвер – безумное, хищное, каким оно было за несколько дней до смерти, – и я скривилась, когда по комнате заходили люди. Теперь я поняла ее панику и рыдания после того, как она узнала от меня о том, что с ней творилось. До этого момента я не могла оценить всей глубины ее ужаса.

Сюзанна вонзила мне в руку иглу, и кровь потекла в пакет. Второй она подвесила для другой руки, которую тоже продырявила.

– А что будет, если выкачать из рибута всю кровь? – спросил офицер Майер.

– Вырубится. Но потом оживет. – Она взглянула на меня и криво улыбнулась. – Они всегда оживают.

«Ты же знаешь, что не всегда. Иногда рибуты умирают по-настоящему».

Я уронила голову набок и вдруг отчетливо услышала голос Рили, словно он стоял рядом. Первый раз он сказал это еще на ранних этапах моей подготовки.

«Ты и на местность пойдешь такой? Хочешь, чтобы все видели, какая ты маленькая, жалкая лузерша?» – спросил Рили после того, как меня подстрелили и я лежала в пыли, скрючившись от боли и хватая ртом воздух.

«Вставай!» – Он схватил меня за ворот и рывком поставил на ноги. Для четырнадцатилетнего он был довольно высоким. Я даже не поверила, когда он назвал свой возраст. Объект валялся сзади него, связанный по рукам и ногам.

Рили разрядил пистолет в человека и протянул мне патроны.

«Перед возвращением в челнок всегда разряжай оружие. И держи его за ствол. Если охранники увидят, что ты держишь пистолет за рукоятку, тебя пристрелят».

Я всхлипнула и крепче обхватила себя руками. Рубашка пропиталась кровью.

Рили со вздохом опустил пистолет:

«Ты сдохнуть хочешь? Опять? Теперь по-настоящему?»

Я молча смотрела на него. Может, и хочу. Может, смерть стала бы лучшим выходом.

«Кем ты будешь, если позволишь им убить себя? А? Ты такой хочешь быть?»

Я дернулась, как от удара. Нет, этого я не хотела.

«Ты можешь стать лучшей, – сказал он. – Ты – Сто семьдесят восемь. Выбирай, что тебе больше нравится: быть самым большим разочарованием или самым большим достижением».

Разочарованием мне быть точно не хотелось. Этого мне хватило в жизни.