Она отвела его в комнату, настояла, что поднимется по лестнице — показать, как открываются окна и раскладывается спальный насест. Комната была уютная, хорошо проветренная, но обои шелушились от времени. Когда-то, вероятно, здесь обитали ее дети.

— …а нужник снаружи, за домом. Городской роскоши вам тут не дождаться, мистер Андерхилл.

— И так хорошо, миледи.

— Тогда спокойной ночи.

Она уже спускалась по лестнице, когда он вспомнил, что собирался задать еще один вопрос. Всегда что-нибудь такое упускаешь. Он высунулся из двери спальни:

— У вас теперь так много книг, леди Энклерр. Приход наконец купил вам остальные?

Она прервала осторожный спуск и тихо рассмеялась:

— Да, много лет спустя. Это отдельная история. Новый приходской священник настоял, хотя и не признается, хитрый жук. Наверняка истратил собственные деньги, но так или иначе, а однажды мне к дверям доставили посылку прямо из принстонского издательства: новые экземпляры учебников для каждого класса. — Она махнула рукой. — Глупыш. Но эти книги я заберу с собой в глубину. Прослежу, чтобы следующее поколение приходских детишек по ним училось, не важно у кого. — И она возобновила спуск.

Шерканер взобрался на спальный насест, размяв его так, чтоб шишковатое лежбище ощущалось относительно комфортным. Он очень устал, но сон к нему не шел. Небольшие окна выходили на долину. Шерканер видел, как отражается от тонкой струйки дыма звездный свет, принимая оттенок обожженного дерева. Окрас у дыма свой, дальнекрасный, но искорок живого пламени там нет. Небось даже извращенцы дрыхнут.

Со всех окрестных деревьев стрекотали лесные феи: крошечные твари спаривались и дрались. Шерканер пожалел, что не увлекся в свое время энтомологией. Стрекот то становился громче, то опадал. Ребенком Шерк слышал сказку про ленивых лесных фей, но теперь ему вспоминались и глупые стишки об этом стрекоте. Высоко и глубоко, мир познать нам нелегко. Идиотская песенка на диво удачно пряталась в стрекоте фей.

Под несмолкаемую песню и навязчивый мотивчик он наконец уснул.

Шерканер убил на дорогу до Ставки еще два дня. Мог бы и больше, но своевременно переставил приводной ремень машины, и теперь езда по крутым спускам стала безопасней. Мог и меньше, но трижды останавливался для починки, в том числе один раз, чтобы отремонтировать лопнувший цилиндр. То, что он сказал леди Энклерр по поводу запчастей в багаже, было скорее уклончиво, нежели откровенно лживо. На самом деле он и впрямь захватил с собой кое-какие запчасти, прикинув, что изготовить их самому в кузнице где-нибудь у черта на куличках будет затруднительно.

Он миновал последний поворот и бросил первый взгляд на длинное ущелье, где располагалась Ставка. День клонился к вечеру. Дорога на мили врезалась в горы, и отроги долины местами были так высоки, что на дне уже клубились сумерки. Дальний край отливал голубоватой дымкой; там с неспешным величием скатывались с горных пиков Королевские Водопады. Дальше туристам, пожалуй, путь уже был заказан. Королевское семейство крепко держалось за эти земли и глубину под горами, ибо владело ими еще в те времена, когда представляло собою ничем не примечательный герцогский род, сорок Затемнений тому назад.

Шерканер как следует поел в последней харчевне перед Ставкой, заправил бак и устремился в королевскую резервацию. Письмо кузена позволило ему без приключений пробраться за внешние блокпосты: поднялись шлагбаумы, и скучающие солдаты в униформе цвета хаки махнули — проезжай, мол, не мельтеши тут. Но Ставка далека была от обычного военного учреждения. В ранние дни Аккорда она выполняла роль игровой площадки королевской семьи. Затем, от поколения к поколению, государственные дела становились все более рациональными, мелочными, скучными в своей повседневности. Ставка теперь полностью оправдывала свое имя, превратясь в убежище для высших чиновников Аккорда. И наконец стала чем-то гораздо большим: местом, где располагались передовые военные лаборатории государства.

Именно этот аспект работы Ставки интересовал Шерканера Андерхилла больше всего. Он не сбрасывал скорость, чтобы поглазеть по сторонам: дежурные выразительно намекнули ему, чтоб ехал прямо в назначенное место, никуда не сворачивая. Но смотреть во все стороны ему никто не помешал бы; так он и поступал, медленно поворачиваясь на водительском насесте. Различить корпуса можно было лишь по маленьким табличкам с номерами, но предназначение некоторых от Шерканера не укрылось. Вот беспроволочный телеграф: длинные бараки, ветвящиеся радиомачтами всех форм и размеров. Хе-хе, если тут все сделано по уму, то казарма рядом — не что иное, как академия шифровальщиков. На противоположной стороне дороги простиралось заасфальтированное поле, более гладкое и ровное, чем любая проезжая дорога. Он без удивления заметил на дальнем конце асфальтовой полосы два низкокрылых моноплана. Шерканер многое бы отдал за возможность проехать рядом с ними и заглянуть под брезентуху. Еще дальше крупный копатель торчал прямо из центра лужайки перед казармами. Немыслимый угол изгиба его морды навевал мысли о жестокой и стремительной мощи, хотя сама по себе эта машинка — самый медленный способ добраться из точки A в точку B.

Он приближался к дальнему концу ущелья. Над головой шумели Королевские Водопады. Тысячецветные радуги играли в брызгах. Андерхилл проехал сооружение, принятое им за библиотеку, и вырулил на парковочный круг королевских цветов, украшенный непременными статуями на тему Сложения Аккорда. Каменные здания вокруг парковки были предметом особой гордости Ставки. Некая игра тени и способов прикрытия позволяла им переживать любое Новое Солнце без особого ущерба; даже внутри мало что выгорало.

ЗДАНИЕ № 5007, сообщал указатель. Если верить инструкциям, полученным на блокпосту, это лаборатория материаловедения. Добрый знак — она в центре всего комплекса. Шерк припарковался между двумя другими приткнувшимися к тротуару автомобилями. Лучше не вызывать подозрений.