Студенты быстро подхватили аффирмацию: «Я чувствую силу!», и долго еще аудитория гремела восклицаниями:

– Я хочу, я хочу, я правда-правда хочу!

– Я верю в успех!

– Я готов идти вперед!

– Я хочу идти вперед!

– Я могу идти вперед!

– Я иду вперед!

Мы двигались в такт музыке, и в аудитории то и дело звучал радостный, игривый смех – как будто студенты не могли поверить, что они в самом деле прыгают, тренируются и выкрикивают аффирмации в той самой аудитории, где столько раз чинно сидели и слушали лекции по нейробиологии. Я и сама едва могла в это поверить!

Стоило мне погрузиться в интенсати, слиться с движением и ощутить отдачу группы, как нервозность ушла.

Когда мы вместе выполняли движение «Упорство», я задавала студентам вопросы вроде «В чем вы упорны?» или «Чему вы говорите “Да” в своей жизни?».

Когда мы выполняли движение «Сила», я спрашивала: «Когда вы чувствуете в себе силу?»

Иногда я задерживалась на каком-то движении дольше, чем на других, и предлагала различные его вариации, чтобы студенты могли двигаться по комнате или меняться местами. Задача инструктора по интенсати – очень точно давать все движения и аффирмации. Но при этом можно поддерживать интерес группы, слегка варьируя движения и предлагая участникам самим подумать над аффирмациями. По мере того, как мы постепенно осваивали серию движений, я передвигалась по аудитории и спрашивала студентов:

– Эллен, ВЫ готовы идти вперед?

Или:

– Эд, вы чувствуете силу?

Оказалось, это – прекрасный способ вовлечь студентов в активную работу, так что мне пришлось быстро выучить их имена. Я всегда считала, что как лектор хорошо справляюсь с задачей вовлечения студентов в работу: я всегда старалась задавать вопросы по существу и поощряла дискуссию. Но на том занятии я поняла, что нынешняя степень взаимодействия со студентами сильно изменит мою манеру преподавания. Я открыла для себя совершенно новый способ общения с аудиторией. И где? В гимнастическом зале!

В исследованиях памяти фигурирует так называемый «эффект первичности». Его суть – в том, что мозг человека четко и прочно запоминает первые факты или явления. Согласитесь, всем нам запомнилось первое свидание, первый поцелуй, первый день на новой работе.

Когда я начала преподавать новый курс, многое для меня происходило впервые. Первый опыт преподавания фитнеса. Первая попытка глубокого изучения темы, не имевшей отношения к памяти и функции гиппокампа, перед аудиторией студентов. Первый выход за рамки удобной позиции «Я специалист, преподаватель и всем здесь распоряжаюсь». Да, в тот день многое в моей жизни происходило впервые, и я с готовностью погрузилась в новый опыт.

Чтобы записаться на мой авторский курс, нужно было обладать хотя бы зачатками авантюризма, и мои студенты определенно ими обладали. Джордан выделялась с самого начала: она была очень увлечена и явно лидировала в группе. Привел ее ко мне личный интерес. Занятия физкультурой очень помогли ее сестре-аутисту: мать всегда держала ее в режиме серьезных тренировок, это было частью терапии. Может быть, благодаря вниманию, которое в ее семье уделяли тренировкам, сама Джордан не только была очень спортивной девушкой, но и занималась чуть ли не больше всех в классе. (Я велела всем студентам группы вести еженедельный дневник тренировок). Она также работала в загородных летних лагерях для детей-аутистов и своими глазами видела, насколько положительно действуют физические упражнения на симптомы аутизма. Джордан хотела услышать от меня об исследованиях, объясняющих то, что она уже знала из опыта. Из всей группы у Джордан была самая серьезная цель и мотивация. Она пришла ко мне не только чтобы выполнить необходимый учебный минимум и получить хорошую оценку. Ее целеустремленность задавала тон всей группе. Кстати говоря, позже Джордан поступила в аспирантуру и стала изучать – что бы вы думали? – аутизм!

У Эстер в группе была роль веселушки. Весь семестр именно она провоцировала спонтанные вспышки смеха во время тренировок. Я до сих пор помню первое занятие, когда Эстер досмеялась до того, что у нее запотели очки, и она потеряла возможность что-либо видеть. Позже я узнала, что Эстер параллельно работала под руководством профессора Антонию Конвит в лаборатории медицинского центра и исследовала влияние ожирения на когнитивные функции у подростков и детей предподросткового возраста. В ходе этой работы были получены первые данные о том, что подростки с ожирением и диабетом второго типа хуже подростков нормального телосложения справляются с целым рядом когнитивных заданий. Это позволяло предположить, что ожирение в сочетании с диабетом не только дурно сказывается на здоровье человека (ожидаемая продолжительность жизни у человека, который подростком болел диабетом, на 20 лет меньше), но и плохо влияет на мозг.

Учитывая живой темперамент Эстер, неудивительно, что она уехала преподавать для фонда Teach for America. Я слышала, что в ее классе царят легкость и жизнерадостность, и что она активно использует на своих занятиях нейробиологию физкультуры.

Академическая часть моего курса включала лекцию продолжительностью 30–45 минут, в ходе которой я перечисляла литературу, назначенную к обязательному прочтению. Мы начали с ранних (по существу, предшествовавших нейробиологии) работ, затем перешли к нейрогенезу и влиянию физической активности на нейрогенез у разных видов животных. Больше всего мне нравилась последняя часть занятия – дискуссия. Я подталкивала студентов к тому, чтобы они не только читали рекомендованные статьи, но и предлагали новые эксперименты на основе описанных в литературе исследований. Таким образом от варианта «читаем, повторяем, запоминаем» группа переходила к состоянию, в котором я призывала их думать как ученые и задавать интересные научные вопросы. Например, в рекомендованных мной статьях была описана серия экспериментов: ученые пускали крыс побегать в колесе для повышения их физической активности, затем измеряли нейрогенез (то есть рождение новых клеток мозга) в гиппокампе и описывали связь между нейрогенезом и улучшением результатов этих животных в различных тестах на память. После этого я попросила студентов предложить оригинальный эксперимент, связанный с теми, что были описаны в статьях. К примеру, можно было предложить проверить влияние физической активности на другие отделы мозга (такие, как префронтальная кора) и описать задания и тесты, которые следовало бы использовать. Или другой вариант эксперимента – который помог бы разобраться, какие изменения в мозгу стоят за конкретными улучшениями префронтальной функции в результате физических упражнений. Неплохая идея – исследование конкретного молекулярного механизма изменения функции мозга, описанного в статье. Лучшее в вопросе влияния физических упражнений на функцию мозга – то, что это относительно новая тема в области нейробиологии. По сравнению с исследованием памяти она, можно сказать, находится в младенческом состоянии, и наряду с надежной исследовательской базой, по которой можно учиться, здесь много фундаментальных вопросов, ответа на которые пока нет. Дальше в этой главе мы подробнее поговорим о таких вопросах без ответов. Моей целью было помочь студентам сначала увидеть эти вопросы, а затем включить воображение и придумать новые эксперименты, при помощи которых можно было бы получить ответы на них.

Для выполнения такого рода заданий требовалось мыслить по-новому и анализировать. Я хотела, чтобы на базе данных, полученных в ходе исследования, студенты научились ставить новые интересные вопросы. С одной стороны, это было интересно и даже весело, с другой – рождало у лучших студентов тревогу и беспокойство. Помню, как Эллен, представив на занятии свою экспериментальную гипотезу, вдруг воскликнула: «Я знаю, что это плохо, так что не говорите, будто это хорошо!» Я рассмеялась и ответила, что умение задавать хорошие вопросы не приобретается за один день: этот процесс требует смелости, и в первую очередь – умения перебороть страх перед неудачей. Я также заверила девушку: умение понять, что вопрос неудачен и не попадает в цель, – ценный шаг на пути к знанию, что такое по-настоящему хороший исследовательский вопрос.