— Спрячьте свой нож, — посоветовал он незнакомцу.

Лицо человека было страшное, заросшее колючей рыжей щетиной. Человек голоден. Это было видно по его жадным, ввалившимся глазам. И хотя незнакомец сразу же не понравился Бабакулу, он пожалел его. «Ведь это тоже человек», — подумал про себя и повел его в свой шалаш. Расстелил скатерть, положил хлеб и поставил кувшин с кислым молоком. Гость с жадностью набросился на пищу и в одно мгновение уничтожил то, что было на скатерти. «Пусть пойдет это тебе на пользу», — подумал Бабакул.

Посматривая вокруг голодными глазами, гость спросил:

— Это все или дашь еще что-нибудь?

Смерив взглядом огромное тело своего рыжего гостя, Бабакул подумал: «Наверное, он совсем не насытился», — и выложил перед гостем весь свой запас хлеба. Потом он взял висевший над очагом мешочек с куртом — высушенной брынзой и высыпал содержимое на скатерть.

— Раньше для гостей резали барана. Что, при Советах эти порядки исчезли? — спросил рыжий, запихивая в рот куски курта величиной с кулак ребенка.

Бабакул, наблюдавший за незнакомцем, подумал: «Очевидно, он знатного происхождения», — и ответил:

— Эти бараны не мои, гость. Иначе бы я не пожалел для вас одного барана.

— Эти бараны не достанутся ни тебе, ни твоему хозяину. Они все перейдут к босоногим, трус! Давай-ка зарежь одного жирного ягненка, мы его съедим.

— Нет, почтенный, я не могу взять чужое добро.

— Не противоречь! — вскрикнул рыжий, сверкая глазами.

Собака, лежавшая у порога, злобно зарычала. Рыжий с опаской посмотрел на нее и заговорил тише. Он взял несколько куртов и положил их в поясной платок:

— Не жалей о том, что накормил меня.

От его приветливых слов душа Бабакула смягчилась.

«Как вы пойдете в такую темноту в горы? Останьтесь», — хотел сказать Бабакул, но что-то заставило его промолчать. Он посмотрел вслед рыжебородому, который не назвал даже своего имени, и подумал: «Неужели такой солидный человек может быть вором! Нет, он, наверное, сбился с пути». Но все-таки не спускал с незнакомца глаз, пока тот не скрылся из виду.

Идя к отаре, Бабакул вздохнул и еще раз подумал: «Люди совсем испортились».

Лавочник Абдулазиз лежал на подушках и размышлял. Проклятые времена! Человек, лишь только потому, что не похож на этих голодранцев, должен жить в страхе, поминутно оглядываясь по сторонам. А все-таки Абдулазиз сумел обмануть всех. Драгоценности спрятал под помойкой. Кто будет их там искать?

Вдруг перед ним возникла чья-то громадная фигура. Человек был так высок, что голова его почти касалась лампады под потолком. Он сделал два шага пыльными сапогами по ковру и остановился.

— Кто ты? — испуганно закричал Абдулазиз.

— Когда ты был приказчиком у моего отца, то узнавал меня. Вор! Ты обокрал его, разбогател, а теперь не узнаешь? — прохрипел человек.

У лавочника язык прилип к гортани.

— Не бойся, трус, я не привидение. Ночью не приснюсь, — язвительно сказал незнакомец.

— Разык-бай?! — Лавочник тщетно пытался изобразить улыбку на побледневшем лице. Он хотел встать, но не смог и на коленях подвинулся к ночному гостю. — Откуда вы вошли, ведь калитка заперта?..

— С неба свалился.

— Добро пожаловать, родной! Если ваша сестра увидит, то от радости... Эй, где вы?

— Не ори! — оборвал его Разык, хорошенько встряхнув. — Ты что, хочешь меня выдать?

— Что вы, курбаши, зачем так говорите?

Разык снова придвинулся к Абдулазизу.

— За сколько ты меня продал Советам, лавочник?

— Над нами один бог, родной. Побойтесь его…

— А ты разве признаешь бога, когда пахнет деньгами!

Разык-курбаши схватил лавочника за ворот рубахи и, с силой отшвырнув в угол, достал нож:

— Трус!

Длинный и словно высохший на солнце Абдулазиз больно ударился плечом о стену. Если бы в эту минуту не вошла хозяйка дома и не схватила брата за руку, гибель лавочника была бы неминуемой.

— Я не виноват! — завопил Абдулазиз, прячась за жену и стуча от страха зубами. — Если я вас продал, пусть меня накажет бог. — Он бросился к нише и схватил коран. — Клянусь! Это все ваш джигит Турдыкул и Кучкар, сын кузнеца Закира, которого вы убили... Вот прочтите, родной... — Абдулазиз вынул из корана обрывок газеты и протянул его Разыку. — Вот: «Людоед курбаши задержан».