Ш.Л.ю.Х.И.

Аннотация

W: women's 

H: hereditary

O: obligatory

R: revolutionary

E: establishment

На этот раз лейтенант Уилер сражается с целой организацией женщин, мало отягощенными нормами морали.

Глава 1 Я остановил машину перед домиком, заглушил мотор и остался сидеть. Громадные тихоокеанские валы лениво пенились по кромке песка и в сочетании с бирюзовыми небесами создавали превосходный фон для всей этой идиллической картины. Все было тихо-спокойно. Но блаженное мое состояние продлилось всего лишь пару секунд, до тех пор пока дверь домика не распахнулась и к моей машине не поспешила какая-то женщина. Она была высокая и стройная, длинные соломенного цвета волосы лежали по плечам. Тесные белые джинсы туго обтягивали зад, пышная грудь, на которую я уставился завороженным взглядом в надежде, что кофточка вот-вот лопнет, казалось, заслонила весь свет. Но тут незнакомка замедлила ход. Я вылез из машины, невольно продолжая с жадностью разглядывать грудь незнакомки. — Я думала, вы никогда не доедете, — начала она осуждающим тоном. — Я, кажется, прождала вечность! Мне пришлось оправдываться: — Еще полмили, и вы бы пересекли границу округа и оказались вне юрисдикции местного шерифа. — Я представился: — Лейтенант Уилер. — Стефани Чэннинг. Это ужасно! — Ее синие глаза все еще метали молнии. — Чак сказал, я могу арендовать домик на уик-энд, я забрала ключ у него в офисе сегодня после обеда. Приехала сюда примерно с час назад, зашла внутрь, а там — она, мертвая на постели. — Кто? — спокойно поинтересовался я. — Кто? — Кажется, я не внушал ей доверия. — Да откуда ж мне знать! — Придется взглянуть. — Мысль неплохая, — съехидничала она. — Пора что-то предпринять. Симпатичный домик выглядел внутри вполне по-спартански. Через гостиную я прошел в спальню, отметив, что моя провожатая отстала. Посреди широкой кровати лежала обнаженная стройная женщина со сложенными на маленькой груди руками, темные волосы разметались по подушке. Подойдя ближе, я увидел на левом виске страшную черную рану, хотя крови запеклось на удивление мало. Каким безмятежным было выражение ее миловидного лица — при таких-то обстоятельствах. Осмотрев тело, я пришел к заключению, что при жизни она была на редкость привлекательной. Потом открыл комод и стенной шкаф — везде пусто. Перед глазами промелькнула странная картина — девушка пришла голая с пляжа, вытянулась на кровати в позе скромницы и вежливо попросила убийцу приниматься за дело. Вернувшись в гостиную, я нашел Стефани Чэннинг на краешке ротангового кресла. Она застыла, обхватив себя руками. — Ну? — Резкий звук ее голоса не предвещал ничего хорошего. — Следователь будет с минуты на минуту. После осмотра перевезем тело в морг. — Чем скорее, тем лучше. Вы же понимаете, у меня весь уик-энд пропал, даже не начавшись. — Для той девушки в спальне пропало намного больше. Кто такой Чак? — Чак Генри. Хороший мой приятель. — Где можно его найти? — Где-то на Восточном побережье. Он улетел в Нью-Йорк сегодня в два пополудни и планировал вернуться к понедельнику. — Отлично, — хмыкнул я. — Сомневаюсь, однако, чтобы он ее знал, — продолжила она с уверенностью. — Она совершенно не в его вкусе. — А вы в его вкусе? Синие глаза сузились. — У нас абсолютно платонические отношения. Чака больше интересуют конфузливые дурочки, у которых, кроме хихиканья и жеманства, нечего за душой. Он, собственно, не больно-то Отличается от прочих мужчин — все та же смесь патетических восклицаний, болтовни, трогательных прогулок и безумного вожделения. — Она горделиво вскинула голову. — Вам бы следовало знать, лейтенант, что я являюсь одним из учредителей организации ШЛюХИ. Я восхитился: — Вы прекрасно сохранились. — Что? — Ну, для учредителя второй в мире древнейшей профессии. Она холодно расшифровала: — ШЛюХИ — это сокращенно Школа любви холодных интеллектуалок. — Что-то вроде своеобразного женского движения? — осенило меня. — Естественно. — Она ехидно улыбнулась. — Сейчас вы скажете: так вы лесбиянки? — Так вы лесбиянки? — невольно вырвалось у меня. — Типичный образчик дутого мужского тщеславия. Нет, я не лесбиянка. Более того, готова к серьезным отношениям с мужчиной, но произойдет это лишь на основе равенства. Для начала это должен быть мужчина, который станет относиться ко мне не только как к объекту для секса. — Полагаю, то же самое скажет и мужчина. Об этом много говорят, да толку мало. Нас прервал резкий стук в дверь. Стефани чуть не упала с кресла. — Это док Мэрфи. Полицейский врач, — сказал я. — Все в порядке, он не кусается, только пугает. Я пересек гостиную, открыл дверь и — попал… в Диснейленд. На пороге стояли Микки и Дональд в огромных нелепых масках утенка и мышонка, сделанных из папье-маше. В широких белых комбинезонах, делающих более объемными их высокие фигуры, в белых перчатках и белых башмаках. Лишь одна вещь была явно лишней — это пистолет, который Микки держал в руке. Ствол пистолета уперся мне прямо в живот. Интуиция подсказала, что сейчас не до вопросов — кровь застыла в жилах. — Вот это здорово. — Голос из-под маски звучал как-то неестественно-механически. — Руки на голову! — таким же ненатуральным голосом скомандовал Дональд. Я выполнил его требование, и через секунду рука Микки извлекла из кобуры мой пистолет 38-го калибра. — Полиция? — поинтересовался Дональд. — Полиция, — подтвердил Микки. — Местный, — сказал Дональд, — это никуда не годится. Совсем никуда не годится. — Верно. — Оружие в руке Микки дернулось в мою сторону. — Ну-ка, подвинься, полицейский хренов. Я отступил на середину комнаты. Позади меня было слышно затрудненное дыхание. Обернувшись, я увидел Стефани Чэннинг с искаженным лицом. Она тяжело дышала, ее грудь словно пыталась разорвать ткань кофточки. — Кто она? — спросил Дональд. — Понятия не имею, — ответил Микки. — Может, получила премиальные за неделю работы. Труп, должно быть, в спальне, так что уберем его. Может, этот малый ждет компанию. — Сдается, он ждет по кумполу, — осклабился Дональд, — давай исполним его желание? — Если только он будет настаивать. Пока иди и вытащи труп из спальни. Маски остались спокойными даже при звуках подъезжавшего автомобиля. — Все просто, коп, — сказал Микки, пока снаружи выключали зажигание, — сейчас ты избавишься от приехавших — и быстро! — не то мы убьем тебя, девицу и того, кто там приперся в самый неподходящий момент. В дверь с силой постучали, я пошел под дулом пистолета Микки. Приоткрыл дверь на целых три дюйма и уставил глаза в глаза доку Мэрфи. Кустистые брови резко взметнулись, а я ощутил желудочный спазм. — Ну как ты там, Эл? — меланхолично спросил Мэрфи. — Все скучаешь с трупом наедине? — Это была ошибка, — пробормотал я. — Всякое убийство ошибочно, — весело отозвался он, — просто пока выполняешь служебные обязанности, поменьше морализируй. — Это просто ошибка. Никакого убийства, нет ни трупа, ничего. Прости за беспокойство. Мэрфи удивленно прищурил глаз: — О’кей, ну, так дай зайти. Выкурим по сигарете и поплачем друг другу в жилетку по поводу такой скучной жизни, безо всяких трупов. Он толкнул дверь. Я уперся со своей стороны, не давая приоткрыть ее ни на дюйм больше. Мы поборолись секунд десять, потом Мэрфи притомился. — Ты не хочешь покурить? — Прости, док. — Я ему выразительно подмигнул. — Как-нибудь в другой раз. — Ты меня выталкиваешь? — Он что-то заподозрил. — Эй, Уилер! Ты там, случаем, не заперся ли с каким цыпленком? — Именно. — Я опять подмигнул. — Знаешь ведь, как это бывает? — Давненько не занимался, — с сожалением констатировал он. — У моей жены на этот счет встроенный радар. — Да, трудновато. — Я почувствовал, как мое левое веко самопроизвольно дернулось. — Ты же понимаешь, как противно бывает, когда тебя прерывают в самый ответственный момент. — Понимаю, понимаю. Ты уверен, что не хочешь избавиться с моей помощью от нервного тика в левом глазу? Явственно ощущая вороненую сталь пистолета у себя на пояснице, я промычал: — Да нет, спасибо. Это все от влажности, — и захлопнул дверь прямо у него перед носом. Несколько секунд не было ничего слышно, потом раздался рев мотора, зазвучавший радостной симфонией. Когда звуки затихли, ствол оружия перестал упираться мне в спину. Медленно повернувшись, я увидел, что пистолет Микки все еще направлен прямо на меня. Рядом стоял Дональд, труп свешивался с его плеча. Все это вдруг представилось мне абсурдистской картиной раннего Энди Уорхола. — Мы вначале допустили ошибку, — произнес Микки. — И сейчас с этим покончим. Тебе будет не о чем беспокоиться, коп, — никаких вещественных доказательств, ни убийства, ничего. — Спасибо! — ответил я. Дональд указал на Стефани Чэннинг, остававшуюся безмолвной и безучастной. — А с ней что? Микки задумался ненадолго и наконец решил: — Мы с ней прокатимся — подбросим в город. — А с этим? — Дональд ткнул в меня пальцем. — О нем позаботимся, когда ты упрячешь двух девок в машину. — Голос из-под маски Микки звучал утомленно. — О’кей. — Дональд тряхнул плечом, и мертвая девушка непристойно качнулась. Микки расположился так, чтобы держать нас со Стефани в поле зрения. Он раздраженно обратился к ней: — Вот что, златовласка, ты всего лишь досадная неожиданность, так что, если не будешь делать, что тебе велят, считай, что мертва. Ясно? — Ясно, — дерзко ответила она. — Ну-ну. — Микки малость напрягся и повел пистолетом. — Это что еще за штучки? Я с тобой, сестричка, не шутки шучу. Стефани Чэннинг продолжала зло глядеть на него. Вернулся Дональд, уже без трупа, и хлопнул дверью: — Я вот что подумал. А как мы с ней поедем? Мы не можем быть на шоссе в масках, нас засекут. — Уймись. Она покатит первым классом — в багажнике. Стефани разозлилась: — Какого черта? Ни в каком багажнике я не потащусь. У меня клаустрофобия. — Ладно, сестренка. — Дональд помахал пистолетом у Стефани перед носом. — Кончай базар. Он с силой сгреб ее в охапку, впившись пальцами в предплечье, и грубо поволок к выходу. Когда они исчезли, стало вдруг очень тихо. Микки произнес задумчиво: — Может, мой напарник и прав. Дать тебе по башке — и решить все проблемы. Но сегодня у моей матушки день рождения и я уж больно чувствительный. Так что твое счастье, малый. Ну-ка, повернись. Я нехотя повернулся к нему спиной, и в следующий миг удар рукоятки пистолета по голове погрузил меня в болезненное беспамятство. Глава 2 После того как я завершил свой рассказ, наступило глубокое молчание. Шериф Лейверс сурово стиснул челюсти и медленно снял обертку с большой сигары. — Как показал док Мэрфи, ты там укрылся с какой-то особой и просто не желал, чтобы тебе мешали, — произнес он безразличным тоном. Я проворчал: — Только там была не одна она. Их было две. Причем одна мертвая. — И не забудьте Микки и Дональда, — почтительно вставил сержант Стивенс. — Похоже, лейтенант, вы открыли новый вид оргий! Сержант Стивенс был молод, лет двадцати пяти, блондин с блестящими голубыми глазами и носом, некогда сломанным и сносно восстановленным. Вообще-то он мне скорее нравился, однако в тот момент мне хотелось поправить ему нос еще разок. — И все это произошло около семи вечера в пятницу? — спросил Лейверс. — Да. — И какого черта ты заявил об этом только в понедельник утром? — Потому что я весь уик-энд ждал новостей от Стефани Чэннинг. Если б кто-нибудь мне рассказал такую историю, я бы тоже не поверил. Как вы или… — Я метнул взгляд на Стивенса. — Или как только что вот этот наилучший представитель мужского пола. — Но вы от нее ничего не получили, лейтенант, — мягко вопросил Стивенс. — Разумеется? — Что значит разумеется? — прорычал я. — То и значит, — рявкнул Лейверс. — Слушай, Уилер, а ты хорошо проспался после выходных, может, у тебя были галлюцинации? — Парил в небесах, шериф, и обозревал все с высоты. Только так и можно, вы разве не знаете? Он хмыкнул: — Никакой фантазии — ни у тебя, ни у остальных. В дверь вежливо постучали, вошла секретарша шерифа, краса и гордость всех южан Аннабел Джексон. Она извинилась за беспокойство: — Там кто-то срочно звонит лейтенанту Уилеру. Говорит, не может ждать. Лейверс распорядился: — Переключи его на мой номер. — Хорошо, сэр. — Она одарила Стивенса чарующей улыбкой и перед тем, как выйти, бросила на меня пристальный взгляд. — Замечательная девушка Аннабел Джексон, — выговорил Стивенс, когда дверь за ней закрылась. — Еще бы, — поддакнул я мечтательно. — Уж я-то знаю. Зазвонил телефон. Я потянулся к аппарату Лейверса, взял трубку и назвался. — Уилер долбаный? — переспросил противный голос. — Кто это, черт побери? Он хохотнул: — Твой старый приятель Микки. Сегодня понедельник, и, значит, что? Можешь забрать свою блондинку. — Каким образом? — В Лэйксайде. — Он говорил очень быстро. — Туда ведет такая пыльная дорога вдоль старой апельсиновой рощи. Мили через четыре увидишь старую лачугу, которую еще никто не растащил, внутри нее и найдешь. — А что с другой? С умершей. — Ай, брось, коп! — Опять хохот. — Это все плод твоего воображения — так же, как и я! — И Микки повесил трубку. Я пересказал разговор шерифу и Стивенсу, те довольно долго смотрели друг на друга в молчании. — Мне надо взглянуть на Лэйксайд, — начал я. — Погоди, Уилер. — Лейверс пустил к потолку клуб сизого дыма. — Может, лучше сержант поедет вместо тебя? — Что? — Я аж задохнулся. — Ну, — он помассировал свой солидный живот, — прошлый раз, когда ты там с ними связался, вышло не очень удачно. Может, они опять вздумали поиграть с тобой. — Слушайте вы, надутый… Стивенс быстренько вмешался: — Я думаю, лейтенант имеет в виду, что на сей раз он будет во всеоружии. — Заткнись! — рявкнул я на него. Лейверс побагровел: — Ну хватит! Выметайся сейчас же, Уилер, и только попробуй оказаться покойником! — Если кто и будет на этот раз покойником, то только не ваш покорный слуга, — пообещал я, направляясь к двери. — Лейтенант, — голос Стивенса был искренен, — не хотите взять мой пистолет? — За каким еще дьяволом? — Ну, вы же сказали, что… э-э… Микки ваш забрал… — И оставил рядом со мной на полу, я его обнаружил, когда пришел в себя. — Скажите на милость, какой мягкосердечный убийца! — бросил Стивенс. — А прибавить мягкоголового сержанта — и будет славная команда! Ну прямо Микки и Плуто! Двадцать минут я петлял в пыли по старой апельсиновой роще, еще минут через десять наткнулся на хибару. Держалась она, похоже, на честном слове. Я осторожно поднялся по деревянным ступенькам и на цыпочках прошел сквозь засыпанную термитами веранду внутрь. Она лежала на провисшей холщовой койке, одетая в ту же самую одежду, что и в пятницу вечером. Выглядела она неважно. Лицо было бледным, с подтеками грязи, блузка не застегнута, предоставив обозрению роскошную грудь; прическа — а-ля птичье гнездо. После того как я пару раз окликнул ее, веки слабо затрепетали. — Лейтенант, — шепнула она. — Да. Стефани, с вами все нормально? Она открыла глаза, явно пытаясь сосредоточить взгляд на моем лице. — Какой сегодня день? — Понедельник. Она присела, спустив ноги на пол, и откинула волосы со лба. — Это был такой кошмар, — голос ее дрожал, — казалось, ему не будет конца. До сих пор не пойму, что было на самом деле, а что — померещилось. — Постарайтесь припомнить, что произошло, когда вас поволокли к машине. — Они заперли меня в багажнике, — начала она тихо. — Там можно было задохнуться, и, когда вытащили оттуда, я была в полной прострации. Они вкололи что-то, и все сразу смешалось. Я вроде бы пару раз очнулась, и тогда кто-то опять делал укол, и все повторялось. — Давайте я вас отвезу в больницу провериться. Она решительно качнула головой: — Нет! Все нормально, отвезете меня, пожалуйста, домой. Я помог ей подняться, она оперлась на мою руку, и мы пошли к машине. С облегчением усевшись на сиденье, она откинула голову назад и прикрыла глаза: — Господи, как же я устала. Кажется, что бы со мной сейчас ни сделали, ничего бы не заметила. Пытайте, насилуйте — все равно. Отчаянно хочется спать. — Звучит безумно романтично. Где ваш дом? — Пайн-стрит, 2146. — Вы не значитесь в телефонной книге. — В моем голосе звучало осуждение. — За последние дни я в этом убедился. — Большое, старое, бестолковое здание — у нас там вроде кооператива для четырех девушек. Это еще и неофициальная штаб-квартира организации ШЛюХИ. Поэтому наш телефон зарегистрирован под именем Д. Жуан. Просто ради смеха. — Обхохочешься, — отозвался я, включая зажигание. Мы проехали молча минут пять, потом я вспомнил, что я не только сиделка, но вроде еще и полицейский. — Так где найти Чака Генри? — Он в Нью-Йорке. — На уик-энде, — добавил я терпеливо, — а сегодня понедельник, припоминаете? — Простите. У меня еще все путается. Он должен сегодня вернуться. У него офис на углу Пятой; двухэтажный пережиток более невинной эры, отделенный от дороги заросшим палисадником. Я остановился на истертой бетонной площадке и помог Стефани вылезти из машины. — Благодарю, лейтенант, — произнесла она, вымученно улыбаясь. — Я уже в порядке. — Уверены? — переспросил я машинально. — Вполне. Прочие девушки работают, я же мечтаю только добраться до постели и завалиться. — Ладно. Я с вами свяжусь. Судя по выражению лица, последнее предложение ее не сильно порадовало. Кивнув, она поплелась к подъезду. Я подождал, пока Стефани зашла в дом, потом возвратился на шоссе и поехал по направлению к центру. Ближайшая от угла Скрэнтон и Пятой авеню парковка была в двух кварталах; интересно, почему-то подумалось мне, и отчего так никогда не бывает в телевизионных детективах? Офис «Предприятий Чарлза Генри» я обнаружил совсем близко, в деловом районе, который явно знавал лучшие времена — в пору индейских факторий. Древний лифт с трудом дотащил меня на четвертый этаж, и я попал в небольшой уголок, служивший приемной. Вдоль одной стены сверху донизу угрожающе возвышались картонные коробки; напротив примостился небольшой стол, за которым сидела секретарша. У нее были темные короткие волосы с неровно подстриженной челкой. На миниатюрном личике эльфа странно смотрелись глубоко посаженные, притворно невинные серые глаза, рот выдавал чувственность. Черный, тесный свитер подчеркивал словно высокомерно приподнятую небольшую грудь, черные брючки обтягивали тугие бедра. Она улыбнулась, как в замедленной съемке, обнаружив белые хищные зубки. — Вы, надо полагать, одно из самых удачных предприятий Чарлза Генри? — начал я. Она оттопырила нижнюю губку: — А вы встречались с мистером Генри? — Этого я жаждал больше всего на свете, пока не встретил вас. — Неприятно это вам говорить, но мистер Генри занимается тем же бизнесом, что и вы, — продажами, и он никогда ничего не покупает. — Она опять надула губки. — Даже завтрак для своей помощницы. — Меня зовут Эл Уилер, и я не имею никакого отношения к торговле. Мне надо просто поболтать с мистером Генри. Она взглянула на крошечные часики: — Мое имя Мэриан Нортон. Если самолет прилетел вовремя, он должен быть здесь минут через пятнадцать. Можете подождать у него в кабинете, если хотите. — Спасибо. — Я кивнул на дверь, где была табличка с фамилией Генри. — Туда? Она кивнула: — Умница. Другой путь — только через окно. Кабинет был побольше приемной, но столь же неопрятный. Те же картонные коробки громоздились вдоль стен, полуоткрытый выдвижной ящик железного шкафа прогнулся под тяжестью втиснутых туда папок. Вся мебель состояла из обшарпанного стола и шикарного директорского кресла. Оконные стекла были покрыты хорошим слоем пыли, но это не мешало лицезреть впечатляющую панораму городского морга. Я закурил, подумав, не лучше ли было скоротать время в приемной. Обратной стороной валялась фотография в рамке. Я по детской привычке уселся прямо на стол. Красивое лицо темноволосой женщины недовольно, словно осуждающе, смотрело на меня. Такое знакомое лицо. Помнится, в последний раз я видел его и рану на левом виске. Я все еще рассматривал фото, когда вошла секретарша и произнесла скороговоркой: — Не везет вам, Эл Уилер. Мистер Генри только что позвонил из аэропорта. Он занят с каким-то важным клиентом, его не будет часов до пяти. — Плоховато, — заметил я рассеянно. — А я вот восхитился его вкусом при выборе подружек. Она бросила небрежный взгляд на фото: — Это не подружка, это его сестра. — Между ними есть сходство? Она прыснула: — Вы даже не понимаете, как это смешно! Мистер Генри по меньшей мере лет на десять старше, на шестьдесят фунтов тяжелее и быстро лысеет. — Как ее зовут? — Рона. — Она изучающе посмотрела на меня. — А почему она вас так интересует, Эл Уилер? — Мне кажется, я как-то ее встретил с девушкой по имени Стефани Чэннинг. — Неудивительно. Они с другими девушками делят одно жилье. — На Пайн-стрит? Она кивнула: — Стефани и меня спрашивала, не хотела ли бы я тоже жить с ними из экономии. Но я бы с ума сошла. Они там все помешались на женских правах — такая скука и занудство. Да кого это теперь волнует? Я никогда не нуждалась в свободе. Мне нравится заниматься своим делом, а не превратиться в слушательницу школы озлобленных жизнью баб, которые сами яйца выеденного не стоят. — Так Рона Генри подруга Стефани Чэннинг, — повторил я внезапно охрипшим голосом. — И живет она в том же чертовом доме! Она широко раскрыла глаза: — Ну да. Я же вам только что говорила. Что с вами, Эл Уилер? — Я только что оказался самым большим болваном по эту сторону Атлантики. Либо в пятницу вечером я спятил. — Ничего себе заявочки, — заметила она с иронией. — Почему бы не пригласить меня на ленч и не рассказать все, как было? — У меня нет времени думать про ленч. Как насчет обеда? — Нормально, — согласилась она. — Где? — Попозже договоримся. Часов в пять я вернусь немножко потолковать с Чаком Генри. — Зачем? Это так важно? Он такой слюнтяй! — Она прищурилась. — Это деловой разговор? — Что-то вроде. — Рот на замке, да? — проговорила она вкрадчиво. — Надеюсь, ты не гомик. Не хотелось бы терять целый вечер понапрасну. Глава 3 Волосы у нее были ярко-рыжие, а в зеленых глазах мерцал опасный холодный огонек. Она стояла, выпрямившись во весь рост, в высоких сапогах черной кожи, зад любовно обхватывали черные брюки, а под тончайшего шелка блузкой виднелась розовая грудь с темными сосками. — Только не представляйтесь водопроводчиком, — начала она ледяным тоном. — Он уже был пару часов назад, и кран работает исправно. — Лейтенант Уилер из полиции, — попытался я сбить с нее спесь. — А, ищейка, — протянула она понимающе. — Мне надо поговорить со Стефани Чэннинг. — Какая жалость, ее тут нет. — Я ее высадил здесь не более часа назад. — Она быстро приняла душ, переоделась и ушла. Куда — не сказала, а я не спрашивала. — А как насчет Роны Генри? — Рона приходит и уходит. Кажется, ушла в четверг. Может, вернется на этой неделе, а может, и нет. — Держу пари, вы тоже из учредителей этой вашей организации ШЛюХИ. Она приподняла бровь: — Тебя это пугает, малыш? Встретиться впервые в своей дурацкой похотливой жизни с женщинами на равных? Я поглядел многозначительно на ее грудь под тонкой тканью, потом на изогнутый абрис крепких ляжек. Не слишком субтильна, подумал я, но, верно, своему назначению соответствует. — Может, это внесет необходимую толику волнений в мое тупое похотливое существование. — Обязательно внесет, похотливая ищейка. — Она невольно напряглась. — Ну в чем дело? Что там Стефани сделала? — Не то, что сделала, а то, чего не сделала или не рассказала мне. — Не имею ни малейшего желания продолжать разговор. Я спросил безо всякой надежды: — Как вас зовут? — Лиза Фрейзер. — И вы, девушки, живете здесь вчетвером? — Да. — Вы, Стефани, Рона и кто еще? — Элис Медина. Она стюардесса, теперь где-то в Европе. Мы все ведем вольный образ жизни. — Ей-богу, смахивает на бордель. Она усмехнулась: — Ладно, чего доискиваться истины на пороге. Давайте-ка зайдем на минутку. Я послушно проследовал за ней через переднюю в просторную гостиную, решительно старомодную, чуть ли не благоухающую лавандой. Это меня несколько обескуражило, я ожидал увидеть вычурную мебель и любительские гравюры. Она села в обитое ситцем кресло, предложив мне место на кушетке: — Что бы ни было у вас на уме, лейтенант, почему бы нам не покончить с этим, и вы сможете уйти, да и я останусь довольна. Она скрестила ноги, ее грудь словно напряглась под тонкой материей. — В чем дело? — тоном командира спросила она, поймав мой взгляд. — У вас что, сдвиг на почве женской груди, что ли? Пойманный так по-детски на месте преступления, я уставился на ее хмурую физиономию. Она неприятно резко засмеялась: — Это многое объясняет. Смешной недотепа, да еще, наверное, с материнским комплексом. — Все-то вы знаете. Я вот только что понял, что представляет собой эта ваша школа. Вы учите не любви, а словесному поносу. — Не пытайтесь со мной пикироваться. Рассказывайте то, что собирались, да поживее. Я начал довольно сдержанно: — Меня интересует образ жизни вашего дома на четыре девичьи персоны. Вы сказали, Элис Медина стюардесса. На что живут остальные? — Я свободный художник. — Она даже не старалась скрыть скуку. — Рона занимается торговлей у своего брата за проценты. Стефани подрабатывает как манекенщица, но лишь когда на нее найдет охота, не слишком часто. У нее еще есть рента с доставшегося от матери наследства, и это не дает развиться в ней комплексу вины, когда она чувствует отвращение к труду. — И вы не видели Рону Генри с прошлого четверга? — Да. А что вы так интересуетесь Роной? С ней что-нибудь случилось? — Этот вопрос я задаю сам себе. Она что-нибудь сказала уходя? Она задумалась на секунду: — По-моему, она собиралась на очередную продажу. Эти места Рона исходила вдоль и поперек. — Вы знаете ее брата? — Чака? Он дает нам время от времени попользоваться своим пляжным домиком. Стефани провела там уикэнд. Вы и сами это знаете. Что за чертовщина, подумал я уныло. По логике вещей оставалось только сдать свой полицейский жетон и пройти трехгодичный курс психоанализа. Встав с кушетки, я улыбнулся рассеянно Лизе Фрейзер и направился к двери. Она вскочила вслед за мной, вбежала в переднюю и загородила спиной дверь. — Погоди, Шерлок! — Она была настроена весьма решительно. — Ты отсюда не выйдешь, пока не расскажешь мне все! — Если б я все знал, то не задавал бы дурацких вопросов. Почему бы вам не спросить Стефани, когда она вернется? Может, она ответит. Лиза покачала головой: — Тебе придется рассказать чертовски много, если хочешь отсюда выбраться, лейтенант! Схватив ее за талию и приподняв над полом, я повернулся и поставил девушку на место, уравняв наши позиции. Зеленые глаза упреждающе сверкнули, и в следующий момент она решила хорошенько мне вмазать. Я успел увернуться, ее рука лишь задела мое левое плечо. В этот миг, потеряв равновесие, она невольно упала на меня, от неожиданности навалившись всем телом. Боясь очередного удара, я обхватил ее очень крепко. И вдруг ярость в ее зеленых глазах постепенно стала меркнуть, а тело медленно слабеть. Она мягко поводила бедрами, словно отзываясь на мои непроизвольные послания. Движения становились интенсивнее, и я почувствовал в своем теле прилив крови. Она что-то шепнула хрипло, опуская веки. Нежно прижала свои губы к моим и мягко ввела язык в мой рот. Я нежно начал одной рукой поглаживать ее наливавшуюся грудь, а другую повел вдоль талии, ниже, к трусикам. Я почувствовал волнение ее тела, у меня заныло в паху. Но стоило мне лишь подумать о быстроте всего происходящего, как она мягко оттолкнулась от меня. — Нет, — произнесла она осипшим голосом, — не сейчас. Не стоит заходить так далеко. — Почему нет? — Я тоже невольно отстранился. — Такое прекрасное начало хорошо бы завершить. Она провела кончиком розового языка по нижней губе и сказала задумчиво: — Не следи я за собой, лейтенант, меня бы по вашей милости выпроводили из нашей школы под барабанный бой! — Каждая религия нуждается в своих мучениках. Она резко распахнула дверь: — Будет и на нашей улице праздник. Следовало бы что-нибудь на это ответить, но я решил пустить все на самотек. По-прежнему ощущая покалывание в низу живота, небрежно улыбнувшись на прощанье, я поспешил к автомобилю. Не успел я сделать и трех шагов, как дверь позади меня захлопнулась, я остался в дураках. Часы показывали начало третьего, и желудок требовал завтрака. Я прихватил сандвич и кофе и подумал, чем бы заполнить пару часов до визита к Чарлзу Генри. Без особой надежды зашел в городской морг. Служитель уведомил, что за уик-энд поступил только шестидесятилетний мужчина, скончавшийся во время игры в гольф на тринадцатой лунке. Ключа к разгадке моей задачи это не дало, поскольку тринадцатая лунка никоим образом не помогала мне отыскать тело Роны Генри. Повинуясь внезапному порыву, я решил заскочить к шерифу в офис. Вдруг кто-нибудь в мое отсутствие доставил ее тело — в подарочной упаковке. Аннабел Джексон таинственно взглянула на меня поверх пишущей машинки: — Эл Уилер, шериф с полдня уже вас поминает, я даже подумала, может, это как-то вам передалось. — А что же сержант Стивенс? — поинтересовался я громогласно. — Я думал, этот светлокудрый шерифский любимчик где-то здесь. — Его с полудня нет. — Что же есть у Стивенса такого, чего не хватает мне? — потребовал я ответа. Она задумалась немного дольше, чем требовалось. — Хороший вопрос. Вы оба развратники, конечно, только он по-юношески более прямолинейный. — Вот до чего вы опустились, — произнес я с горечью. — Мальчишек соблазняете. Домашним печеньем со стаканом молока за задвинутыми шторами дома после школы! И я проследовал, игнорируя ее пренебрежительное фырканье, в кабинет к шерифу. Лейверс встретил меня тем самым приветственным рыком, который он обычно приберегал для ненасытного соседского кота. — Где тебя носило? Что, еще три трупа из-под самого носа хвостом смахнули хитрецы Микки и Дональд? Я присел на подлокотник кресла для посетителей: — Девушка была там, где сказал Микки. Я отвез ее домой. — Ты отвез ее домой. — Он спародировал благоговейный жест. — Блестящий ход! Только не говори, что тебе это все приснилось! — Она весь уик-энд была под влиянием сильных снотворных. Ничего не помнит. — То есть никаких концов? Никакой надежды опознать похитителей? Короче, вообще ничего, что могло бы помочь нам? — Похоже на то. — Ну, Уилер, давай-ка все разложим по полочкам. В прошлую пятницу вечером ты поехал к пляжному домику на вызов по делу об убийстве и обнаружил там мертвую брюнетку и живую блондинку. Тут же появились два клоуна и утащили обеих, а тебя оставили на полу бездыханным. Ты являешься сегодня утром, и Микки сообщает великодушно, где отыскать ту блондинку. Ты отвозишь ее домой. Она же, находясь долгое время под действием транквилизаторов, не в состоянии дать хоть какие-нибудь показания по делу. Так? — Думаю, что так, — пришлось признать мне. — Забудь об этом. — Как? — Как слышал! Тебе сказано забыть об этом. Если тело обнаружится, сможешь начать расследование заново. Пока же я все это считаю плодом твоего воображения. — Он раздраженно повернулся, и кресло под ним угрожающе заскрипело. — Займись делами поважнее. Слыхал когда-нибудь о человеке по имени Хуан Эрнандес? — Не думаю. — Следовало бы иногда почитывать местную прессу. А может, тебе надо вначале просто научиться читать. Эрнандес — новый руководитель нового отделения нового профсоюза сборщиков фруктов, который только что организовали в Санрайз-Вэлли. — Еще какие новости? Недобрый взгляд Лейверса заставил меня умолкнуть. — Владельцам плантаций это не нравится. Они считают, им незачем было создавать профсоюз прежде, так на черта им заниматься этим теперь. У них есть, правда, своя ассоциация, но они полагают, это совсем другое дело. Во главе ее Херб Лоури — горячая голова. Эрнандес тоже вспыльчив. Сложи их вместе, что получится? — Дайте подумать. — Мне что-то поднадоело состязаться с шерифом в риторике. — Наверное, две горячие головы. Он снял обертку с сигары и вставил ее толстым концом себе в рот с такой силой, как будто собирался сам себе лечить гланды. — Эрнандес хочет организовать вечером в среду массовую демонстрацию против владельцев-плантаторов в самом центре долины. Лоури и прочие говорят, что они этого не допустят. Эрнандес же утверждает, что его людей не остановишь. А тем временем разные паршивые группировки, о которых никто и Слыхом не слыхивал, собираются в поддержку тех либо других. — А нельзя все это прекратить Легально? Лейверс потряс головой: — Все, что они собираются сделать, — это промаршировать на протяжении трех миль через центр долины и в конце пути устроить митинг. Что делать нам? Нанять две тысячи людей во избежание дорожной пробки? — Что же вы от меня хотите? - спросил я, ощущая посасывание под ложечкой. — Пойти потолковать с Лоури. Постараться остудить его. Я уже послал Стивенса к Эрнандесу с той же целью. Может, они столкуются. У Стивенса довольно привлекательный вид юного идеалиста, пускай припадет к стопам Эрнандеса. В то время как ты… — Типично капиталистические штучки — профессиональный штрейкбрехер в сапогах и черной прорезиненной куртке должен воззвать к Лоури! — взвился я. Лейверс сверлил меня взглядом: — Я не могу сделать этого сам. Штаб-квартира ассоциации находится в помещении их центрального склада. Думаю, там ты его отыщешь. — О’кей, — я поднялся, — значит, завтра с утра я прямо отсюда… — Сейчас же!. — Сейчас? — И побыстрее. — Он глядел на меня сквозь густой сизый дым. — Или ты предпочтешь, чтобы я снял тебя с дежурства и затребовал освидетельствования минимум тремя психиатрами на предмет твоей вменяемости? Я мгновенно представил себя одновременно перед тремя психоаналитиками со своими россказнями про Микки и Дональда и почтительно отреагировал: — Уже иду, сэр. Улучив момент позвонить в офис Чарлза Генри, я объяснил оживленной собеседнице на другом конце, что дела не отпускают меня и что не можем ли мы встретиться попозже в ресторане? — Почему бы не у вас дома? — внесла предложение оживленная собеседница. — Терпеть не могу ждать в одиночестве в ресторане, пока метрдотель мучительно соображает, клиент вы или жулик. — Почему бы и не у меня, — с охотой согласился я. — Около восьми. — Просто прекрасно. Вы, наверное, будете изнемогать после долгого, тяжелого трудового дня, Эл Уилер. Не предупредить ли вам консьержа, что я приду, скажем, часам к семи и приготовлю ужин. — Превосходная идея. — Я даже поперхнулся. — Что-нибудь захватить? — Хорошо бы бутылочку импортного вина. Скажем, эльзасского белого. — По двенадцать баксов? — ужаснулся я. — На полицейскую зарплату? Несколько секунд я вслушивался в наступившую тишину на линии. — На… чью… зарплату? — наконец спросила она дрогнувшим голосом. — Я, кажется, забыл прежде представиться. Я лейтенант полиции. — Коп! — вскрикнула она. — Умереть не встать. Забудь обо всем, Эл! Только мне ищейки не хватало! — И она бросила трубку. Мне не оставалось ничего, как сделать то же самое. Аннабел Джексон с грустью посмотрела на меня. — Вы замечаете, — обратился я к ней жалостно, — в последнее время как-то недолюбливают полицейских офицеров. Она кивнула задумчиво: — Я, между прочим, состою в одном движении. И иной раз перед сном леплю из пластилина куклу, похожую на вас, и втыкаю в нее иголки! Глава 4 К пяти часам Санрайз-Вэлли походила на громадную парную. Я оставил машину перед центральным складом в надежде, что все это не мираж, порожденный пеклом. Внутри температура из-за вентилятора была градусов на десять ниже, то есть на стадии знойной духоты. Кладовщик удостоверился, что продавать мне ничего не придется, и продолжал ковырять в зубах. — Херб Лоури здесь? — спросил я. — А кто им интересуется? — Лейтенант Уилер из полицейского управления. Он кивнул в сторону двери: — Найдете его там. Бога ради, лейтенант, надеюсь, вы не создадите лишних проблем. Хербу сейчас не до того. — А кому до того? — ответил я беспечно и зашагал к двери. Это было складское помещение, приспособленное под временный кабинет. Все пространство завалено товаром, оставалось место лишь для стола и стула. К столу приставлен 88-й винчестер. Тяжело поднявшийся мне навстречу мужчина был высокого роста, крепкого сложения, с грубо вылепленным лицом. — Херб Лоури? — обратился я к нему. Он окинул меня взглядом холодных серых глаз и ответил густым басом: — Ну я Лоури. А вы кто? — Лейтенант Уилер. Шериф попросил меня заехать повидаться с вами. — Вот как? — Маленькая дружеская беседа по поводу предстоящей субботы. — Поговорите с Эрнандесом. Если и будут неприятности, зачинщиком станет он. — А вы и ваша ассоциация их прекратят. — Правильно. — Сейчас с Эрнандесом беседует сержант Стивенс. И мы просим вас обоих об одном: сохранять хладнокровие. — Лейтенант, в целом ситуация простая: ни с каким профсоюзом мы соглашений не подписываем и никаким профсоюзным законом не руководствуемся. Так что Эрнандес может изощряться где угодно, только не в Санрайз-Вэлли! — Но он ведь всего лишь хочет провести своих людей по дороге и в конце устроить митинг. Что в этом такого? — Лейтенант, вы нездешний, и вам трудно понять. — Он смотрел на меня неодобрительно. — Наши деды начинали здесь. Практически каждый теперь фермер в третьем поколении. Фрукты созревают, их надо собирать. Поэтому раз в год мы их сюда пускаем. Кучу бездельников-бродяг, которые, если б не мы, сдохли с голоду. Мы им платим за работу и предоставляем на время жилье. И все это время оставлять здесь что-нибудь без присмотра, включая наших дочерей, небезопасно. А теперь у них объявился новый лидер! Явился из ниоткуда какой-то коммунистический ублюдок и стал выставлять нам условия, на каких эти лентяи станут работать. Да еще угрожает, запугать нас хочет. Условия нам диктует — в нашей-то долине, в наших садах, в наших домах, нам, хозяевам! — Он резко возвысил голос: — Вот что я вам скажу, лейтенант. Ни у кого тут сердце кровью не обливается. И коммунистов-предателей нет! И если этот мексиканский подонок попробует повести своих в среду, это будет последнее деяние в его жизни! — Ваша ассоциация собирается применить насилие, — предостерег я. — Ну и что? — Он обозлился. — Это что, нарушение закона? Мы только защищаем свою собственность от озверевших мерзавцев. — Это, может, не мое дело, но просто из любопытства. Предположим, они откажутся собирать урожай? Он отмахнулся: — Не получится. У них хватит денег, чтобы продержаться не больше недели. Потом придут голодные и начнут работать. А за ними, как овцы, и остальные потянутся. — Может, и не потянутся. Они дождутся, когда урожай станет гнить, и тогда владельцам останется либо подписывать соглашение с профсоюзом, либо разоряться. — Лейтенант, я уже сказал: вы тут пришлый. Вы просто не понимаете. Да я пари держу, они вернутся и начнут работать через неделю, и вся эта идиотская затея с соглашением растает как дым! — Сколько у вас членов в ассоциации? — Примерно тридцать пять. Разумеется, у большинства из них есть семьи, не считая постоянных работников, которые, конечно, на нашей стороне. — Если у них есть свои восемьдесят восьмые винчестеры, — сказал я холодно, — скажите им, пусть лучше оставят их в среду дома. То же относится и к вам. Он презрительно скривил губы: — Лейтенант, человек имеет право на защиту своей собственности. И передайте этому вашему заплывшему жиром шерифу, что выборы через шесть месяцев. У всех здешних владельцев собственности есть право голоса, и мы им воспользуемся! А у тех подлецов такого права нет. Пускай он это помнит! Я предпринял последнюю попытку, стараясь сдерживаться: — Послушайте, мистер Лоури. Вы говорите, в любом случае одержите победу. Так какого черта вас беспокоит, пойдет ли Эрнандес со своими людьми в эту среду? Он все упрямился: — Знаю я их, мерзавцев. Они ищут приключений, так они их найдут! — Я слышал, им могут оказать поддержку. — Ну просто сердце кровью обливается! — Он смачно плюнул на пол. — Они нарываются на неприятности, что ж, Эрнандес и прочие свое получат! — Ладно, — подытожил я. — Вот что, Лоури. В среду здесь будет вершиться беззаконие. И если кто-то попытается спровоцировать беспорядки, то получит гораздо больше, чем может предположить. Это в равной мере относится и к вашей ассоциации, и к Эрнандесу. Он снова сплюнул: — Отправляйся-ка лучше назад и передай мои слова шерифу. А не то меня от твоей морды тошнит! Я вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Кладовщик все еще с предельным вниманием занимался своими зубами. Снаружи меня чуть не хватил тепловой удар, а раскаленная кожа сиденья немилосердно обожгла. Такая погода гарантированно способствует тому, что всякое терпение лопается. Мне оставалось только молить Бога, чтоб в среду разразился ураган с ливнем. Примерно через милю езды я увидел шагавшую впереди фигуру. Я замедлил ход, шагавший обернулся, подняв с надеждой руку. «Это со мной, верно, от жары, — подумалось мне, — или под влиянием последних событий, беспорядочного образа жизни и возлияний. Что бы этот мираж значил — Микки, вышагивающий по дороге под палящим солнцем?» Резко притормозив, я вытащил из кобуры своего любимца и положил на колени. Все пространство окна заполнила дурацкая маска из папье-маше, не менее дурацкий голос сказал: — Вот спасибо, мистер! Никак не думал, не гадал, что меня подвезут. Кого ж тут встретишь в такую погоду, кроме такого дурака, как я. — Ну-ка, сними маску, — произнес я каким-то незнакомым голосом. — Пожалуйста, — с готовностью отозвался Микки. Маска исчезла, открыв взмокшее бесхитростное лицо подростка лет семнадцати. Я спрятал оружие и открыл дверцу. Он забрался, прикрыл дверцу и взглянул на меня с благодарностью: — Еще раз спасибо, мистер. Мне еще милю до дома. С другой стороны от Лоури. — На здоровье. — Я завел мотор. — Что это за маска? — А, это, — он застенчиво усмехнулся, — да чепуха. На той неделе тут были из города парень с дамой. Они их раздавали всем бесплатно. Говорили, какая-то реклама. — Все одинаковые? — Нет, можно было выбрать Микки или Дональда. Мне больше Микки понравился. — Да, выбор нешуточный, — сказал я, припомнив недавние события. — Ты тут работаешь? — Да нет! — Его даже передернуло. — Я тут живу, мистер. У моего старика сад рядом с Хербом Лоури. Знаете Херба? — Да, я с ним только что говорил на складе. Об Эрнандесе, понимаешь. Парень достал мятую сигарету из кармана джинсов, прикурил. Потом неохотно продолжил: — Херб что надо. Как он заставил Пита Мендозу плясать под свою дудку. — Пит Мендоза, — повторил я. — Кажется, я его не знаю. — Он один из организаторов ассоциации, о которой вспомнили пару недель назад, когда стало ясно, что со сборщиками будут проблемы. Мне Пит нравится. Не дурак, то, что нам сейчас и нужно. Знаете, какой он ловкач, мистер. Когда он услыхал, что у всех ребят эти маски, он сказал: придержите их до среды. Каково, а? — Не пойму что-то. Он прищелкнул языком от удовольствия: — И я не понял, мистер. Ну и ловкач же Пит. Мы их все наденем, если этот Эрнандес со своей шайкой подымут свару. Тогда поди узнай, кто есть кто! — При настоящих беспорядках никого нельзя будет опознать, — резюмировал я. — Ну да! — Он был в полном восторге. — Сам бы я до этого не додумался, а вот Пит смог. — Да уж. — Я прям среды жду не дождусь. Мы их, подлецов, хорошенько проучим. Они у нас перестанут болтать про свои профсоюзы. — У вас есть что-нибудь конкретное? — У Пита, думаю, да, но он пока нам не говорит. Велит только быть наготове. — С оружием, и все такое, — добавил я беспечно. Он хохотнул: — Шутите, мистер. Об этом прежде времени никто не знает. — Он тут живет? — Нет. Он, по-моему, остановился у Херба Лоури, но я не уверен. Пит настоящий профессионал, и спасибо Хербу, что привез его сюда вовремя. — Он поглядел в окошко. — Буду признателен, если выбросите меня вон у тех ворот. Я остановился у указанных ворот, он вылез, аккуратно придерживая маску обеими руками. — Ты не помнишь, как звали того, кто раздавал эти маски? Он опять просунул веснушчатое лицо в окошко: — Мистер, мне и в голову не пришло его спросить. Такой толстый коротышка, он потом исходил. Ну и пташка же с ним была! Это нечто! Длинные черные волосы и фигура как из журнала. Классная баба! Вот бы ее встретить одну где-нибудь в темном уголке! — Ты и у нее имя не опросил? — подколол я его. — Рона, — ответил он. — Я слышал, как он ее называл пару раз. Запомнил, потому что подумал про себя: классное имя. Ну, спасибо, мистер, что подвезли. Надеюсь, увидимся где-нибудь в среду, если решите прийти повеселиться. — Будь спок, — уверил я его. Глава 5 Припарковавшись на выщербленной площадке у старомодного двухэтажного дома, я подошел Ко входу. Летний вечер только начинался — погодка вполне подходящая для таких вот планомерно теряющих рассудок, вроде меня. Дверь отворилась, и вновь появилась она, рыжеволосая, в высоких сапогах, с явно удивленным выражением зеленых глаз. — А вот и на нашей улице праздник, — произнесла она холодно. — Теперь я полицейский. Хочу поговорить со Стефани Чэннинг. — Может, ей не хочется с вами говорить. Я повысил голос: — Не желаете проехаться со мной и зарегистрироваться в качестве хозяйки борделя? Она задумалась и предложила: — Не лучше ли нам зайти в дом? Мы прошли в «лавандовую» гостиную, где Лиза Фрейзер предложила мне сесть: — Подождите здесь. Пойду узнаю, сможет ли Стефани уделить вам пару минут. — Постарайтесь ее поторопить. Вероятно, это прелестное место, но жить тут мне не хотелось бы. Ее передернуло. — Что за дикие мысли! Между тем я закурил и задумался, отчего это двум таким привлекательным девушкам пришло в голову создавать какую-то собственную женскую школу? Будь они плоскогрудые лесбиянки с мужским характером, еще можно понять. Рона Генри была, бесспорно, красива, и даже если Элис Медина — отсутствующая стюардесса — похожа на нотр-дамскую химеру, все равно счет 3:0 в пользу красоты. Покуда я предавался философским изысканиям, дверь открылась и в комнату вошла девушка. Блестящие черные волосы были уложены в короткую прическу-афро. С овального лица на меня с интересом смотрели бархатистые карие глаза; нос был прямой лепки, рот выражал скорее не чувственность, а податливость. Тело гибкое и стройное и весьма женственное в тонком свитере под горло, обтягивающем упругую грудь, внизу плотно облегающие брюки. Ничего кровожадно-садистского. Она поприветствовала меня мелодичным голоском: — Так вы лейтенант Уилер. Я о вас много слышала. — И наверняка мало хорошего. Что с вами случилось? Кто-то захватил самолет и посадил его прямо в Лос-Анджелесе? Она посмотрела на меня с интересом: — Захватил? О чем вы, я не пойму? — Вы, надо полагать, четвертый жилец. Та, что сейчас должна быть предположительно в Европе, Элис Медина. Она улыбнулась: — Сэр, вы заблуждаетесь. Вас кто-то обманул. С вашего позволения, я Рона Генри. Кровь застучала у меня в висках. Я прохрипел: — Рона Генри? Но вы мертвы! Она внимательно посмотрела на свои руки. Потом произнесла в изумлении: — Я этого не чувствую. Я, вероятно, единственный в своем роде труп. — Вы уверены, что вы Рона Генри? — спросил я сдавленным голосом. — Минуту назад была уверена. Вы нормально себя чувствуете, лейтенант? — Не сказал бы. — Ну так присядем. Стефани будет немного погодя. Она собиралась в ванную, а для нее это своего рода ритуал, ее торопить нельзя. Не хотите ли выпить? — Отличная мысль, — откликнулся я с благодарностью. — Виски и немного содовой. — Я сейчас. — Она остановилась в дверях и с тревогой оглянулась на меня. — Постарайтесь расслабиться, глубоко дышите и ни о чем не думайте. А что же с показаниями Стефани Чэннинг, тупо размышлял я. Единственным объяснением было, что блондинка обозналась, не опознав свою сожительницу. Тогда почему Мэриан Нортон признала на фотографии (на столе Чака Генри) убитой его сестру? Хороший вопрос, признался я сам себе, и следует его задать той секретарше. Вновь появилась Рона с двумя бокалами, один протянула мне и села напротив. — Я бы подняла бокал за живых, — заявила она задумчиво, — но тогда придется исключить меня. — За живых, — поднял я бокал, — определенно включая вас. — Рада слышать. Виски было приличным. — Стефани рассказывала, что случилось в прошлую пятницу вечером? — Это был просто ад! — Ее лицо помрачнело. — Быть похищенной, провести весь уик-энд под действием наркотиков — уже хорошего мало, но обнаружить еще и мертвое тело и… — тут ее внезапно озарило, — так вы думали, несчастная убитая была я? Но почему? — Я сегодня заезжал в офис Чарлза Генри. На столе вашего брата лежала фотография убитой, и его секретарша сказала, это его сестра. Рона Генри смотрела на меня недоверчиво. — Сказала — что? С чего бы это? — Хороший вопрос, — подытожил я. — Я думаю, она новенькая. Работает там какую-нибудь пару недель. — Она пожала плечами. — Но все же непонятно, почему она думает, что на фото у Чака я? — А вы ее помните? Она рассмеялась: — Они быстро меняются. Чак вечно то влюбляется, то разочаровывается. Честно говоря, не знаю, как ему это удается. — Девушка темноволосая, — поддел я. — Я редко захожу в офис. Занимаюсь у Чака торговлей, но не по найму, чтобы не быть связанной и иметь свободное время, так меня больше устраивает. — Что вы продаете? — Всякую всячину. Чак предпочитает разное калифорнийское или западное барахло. У него хороший сбыт и здесь, и на восточном побережье. — Поэтому он был на уик-энде в Нью-Йорке? Она кивнула: — У него несколько собственных поставщиков с Запада, очень для него ценных. — А какого именно рода товар? — Разный. — Она задумалась. — От черных сатиновых рубашек с вышитой золотом вашей собственной монограммой до искусственных паучков-шутих, чтобы подкладывать в коктейль. Вы не поверите, лейтенант, сколько народу все еще покупает эту дребедень. — А как насчет масок из папье-маше? — То же самое. Недавно была большая партия. — Особенно масок Микки и Дональда, и, в частности, в Солнечной долине. Она удивилась: — Откуда вы знаете? — У меня там приятель живет, — припомнил я того парнишку. — Только он мне сказал: вы с братом их не продавали, а раздавали. — Ну, Чак не настолько великодушен, — усмехнулась она. — За маски было кем-то щедро заплачено. Но не спрашивайте меня, кому это захотелось отметить Рождество в августе! — Таким образом, клиент, купивший маски, попросил вас раздать их в долине бесплатно. — Чак говорил, это было одним из условий покупки — раздать их всем детям в долине. Их там пара сотен, и к концу дня я была как выжатый лимон! Да еще эта жара. — Вы знаете имя клиента? Она покачала головой и внимательно посмотрела на меня: — Почему это для вас так важно, лейтенант? — У меня еще нет полной уверенности. Вы слышали про тамошние волнения? — Что-то по поводу организации сборщиков фруктов, а хозяева их не пускают? В тот день было много всякой болтовни, но было так жарко, что я, боюсь, не обратила внимания. — Сборщики собираются устроить в среду марш протеста через самую сердцевину долины. Хозяева намерены твердо их не пустить. Все это может кончиться очень скверно: вплоть до убийств. Вы бы смогли опознать убийц среди пары сотен людей в масках? Она застыла в изумлении: — Какой ужас! Я уверена, Чак и понятия не имел… — При складывающихся обстоятельствах, надо полагать, он не станет возражать, если я задам ему несколько вопросов? Где он живет? — У него квартира в новом высотном здании на Четвертой улице, номер 501, восьмой этаж. — Отлично. — Я допил спиртное и поднялся. — И за виски тоже спасибо. — Ерунда. Вам это было нужно. Хотите увидеться со Стефани? Она должна выйти из ванной. — Не беспокойтесь. Вы только что ее реабилитировали, так что с этим можно подождать. Она поглядела на меня с сомнением: — Порой, лейтенант, вы словно куда-то мысленно исчезаете. — Порой мне бы хотелось куда-то скрыться от самого себя, — произнес я задумчиво. — Но пусть будет так, как есть. В сущности, я очень правдив. Возможно, в этом и проблема. Неплохо было бы добавить еще, как с ними нелегка, и как трудно побороть животные инстинкты, и насколько легче им поддаваться. Но я не рассчитывал на адекватный отклик, поэтому промолчал. Может, представится случай поговорить об этом позже, когда схлынут дела поважнее. Дорога от Пайн-стрит к новому зданию заняла не больше десяти минут. Поднявшись в лифте на восьмой этаж, я подумал: надо было бы проверить номер квартиры. На этаже их было две, и жильцы здесь считали недостойным себя вешать на двери таблички с именами. «Да плевать, — подумал я, — шансов у меня пятьдесят на пятьдесят», — и нажал на звонок ближайшей двери. За дверью долго возились с ключами и замками, потом ее открыли, и мне в голову ударил миллион децибел тяжелого рока, нос уловил безошибочный запах. Там явно была вечеринка с каким-то отребьем, где любому нормальному человеку инсульт грозил в первые же минуты. — Вовремя явился. Тут как раз мужиков не хватает. Все ползают по стенам, и конец. В отключке. На ногах не стоят. Проходи раздевайся. Сейчас все групповуху любят. Она стояла в дверях, завернувшись в громадное полотенце и выразительно поводя голубыми глазами. Ее желтые волосы были собраны в какую-то кривобокую чалму, которая пыталась свалиться при очередном повороте головы. Конец полотенца покоился на груди, правда, ноги стояли довольно устойчиво. — Я ищу Чака Генри. — Чего? — Она прислонила руку воронкой к уху, при этом конец полотенца отогнулся, приоткрыв пышную грудь. — Чак Генри, — прокричал я ей. — А, привет, Чак. А я Ирма, тоже не хухры-мухры. Она постаралась, и ей удалось сосредоточить взгляд на мне. — Заходи, я тебе налью. — Да не я Чак Генри, — воскликнул я в отчаянии, — я его ищу. Она сделала надменный жест: — О’кей. Ты, видать, желаешь поиграть в недотрогу. В следующий момент дверь передо мной захлопнулась, в ушах наступила блаженная тишина. Я стал звонить в другую дверь — безрезультатно. Так что либо Чака Генри не было дома, либо он не отвечал на звонок. В какой-то миг я испытал облегчение: пойду-ка сейчас домой и хорошенько напьюсь. И тут вновь ворвался безумный рев хард-рока, и опять наступила тишина. Я обернулся и снова увидал создание в банном полотенце. — Чак Генри, — сказала она. — Я только что вспомнила. — Она показала трясущимся пальцем на дверь позади меня. — Он живет там. Не идет ко мне, а я подумала, надо найти кого-то именно для него. У меня подруга Соня занимается умерщвлением плоти, так этот трясущийся студень ей как раз подойдет и вызовет у нее нужный прилив презрения и отвращения. — Правая рука ее дернулась, пролив несколько капель мартини в ложбинку на груди. — А, черт! Холодно, — поежилась она. — Видно, Чака нет дома, — предположил я. — Он был дома, когда я приглашала его зайти на вечеринку. Чертов дурень сказал, что очень устал. Представляешь? Ну-ка, подержи. — И она сунула мне свой стакан, который я едва успел подхватить. — Для мила дружка и сережка из ушка, вот что старая Ирма всегда говорит. Она исчезла в недрах своей квартиры, а я тем временем допил ее мартини. Вот. Она дала мне ключ. — Я ему делаю большое одолжение, поливаю цветы и все такое по выходным, а этот паршивец говорит, что он, видишь ли, устал, чтобы зайти ко мне! Так чертовски устал, что даже забыл забрать свой запасной ключ! Благодарю. — Взамен я передал ей ее стакан. Если он там спит или еще чего, так подними и приведи ко мне, — она постаралась мне подмигнуть, — а если вы оба, голубчики, захотите прийти, это будет прекрасно. Понятно? — Ты, Ирма, прелесть, — заявил я отважно. Она заглянула в свой стакан, и глаза ее вдруг увлажнились. — Пустой, — проговорила она жалобно. — Верно, какой-то стервец вылакал, пока я не видела! Я кивнул в сторону полуоткрытой двери: — Там, кажется, настоящая оргия. Кто-то мне сказал, они льют мартини в пивные кружки. — Правда? — Она приосанилась. — Ну, я им сейчас устрою! Я подождал, пока ее поглотит полянка с групповухой и всем прочим, и позволил себе заглянуть к Чаку. На полную инспекцию всех комнат ушло минут пять. Квартира была пуста; все шкафы и ящики очищены. Было впечатление, что он упаковывался и смывался в спешке. Единственной оставшейся вещью была маска из папье-маше, радостно скалившаяся на меня с верха шкафа. Теперь точно пора домой. Наверное, на своей собственной подушке я, может, буду в безопасности от тех, кто столько дурачился надо мной. Глава 6 Войдя домой, я первым делом налил себе виски со льдом и вставил кассету в плейер. Мягкий перебор гитарных струн несколько меня расслабил. Чуть погодя я отправился в ванную и долго плескался под душем. Обтеревшись насухо, я решил, что мне не повредит еще порция выпивки, и, как был нагишом, потопал на кухню. Там на столе стояла сумка с продуктами, которые я не покупал, и, пока я пытался сообразить, откуда они взялись, сбоку кто-то вынырнул. Глубоко посаженные серые глаза широко распахнулись, внимательно обозревая мои достоинства. Гостья плотоядно усмехнулась: — Внешность, допустим, я знаю, но и все остальное впечатляет. На первый взгляд, по крайней мере. Мне очень хотелось наподдать ей как следует и уйти. Всему свое время и место, я практически ее не знал. Но через десять минут, полностью одетый, я вновь появился на кухне. Мэриан Нортон энергично-весело нарезала сочное мясо. На ней было простое бело-голубое платье, столь тонкое и легкое, что кое-где просвечивалось ее тело. Я мог разглядеть небольшую высокую грудь и тонкую полоску белых трусиков — единственного, что было у нее под платьем. — Ну вот, — сверкнула она хищными белыми зубками. — Вы и вернулись. Но теперь, когда вы одеты, совсем не интересно. — Что случилось? — спросил я, не спеша отрывая взгляд от ее персиковых грудок. — Ну, когда я положила трубку, то решила, что была с вами слишком резка и должна принести извинения. То есть вы не виноваты, что вы… так что я тут. — Она ослепительно улыбнулась. — Ваш консьерж не возражал, чтобы я к вам зашла. По его реакции я поняла, что это обычная вещь. Он и глазом не моргнул. — Она приостановилась и дорезала еще немного мяса. Не хотите ли оказать мне услугу и налить что-нибудь? Я приготовил нам с ней выпить: — Что мы едим? — Бифштекс с каперсами, картофель фри, цуккини в сухарях. Я делаю две вещи по-настоящему здорово, и одна из них — готовка. Теперь убирайся из кухни, ужин будет через пятнадцать минут. Еда была восхитительна, вино хорошим, гитара создавала прелестный фон. Полчаса спустя я был преисполнен блаженства. Мэриан Нортон убрала посуду, уселась на диван и слегка вздохнула: — Напоследок неплохо бы выпить. Как ты думаешь? — Конечно. С содовой, без? — Со льдом. Я приготовил и сел рядом с ней, но не слишком близко, опасаясь проявлений чувств после еды, питья и всего остального. — Твой босс вернулся в офис сегодня? — спросил я как бы между прочим. — Нет. — Она отхлебнула виски. — Должно быть, где-то задержался. — Ты давно у него работаешь, Мэриан? — Несчастные две недели. — Она поморщилась. — Я, наверное, трачу свои таланты. Большую часть времени его там не бывает, да и когда бывает — разница невелика. — Ты встречала его сестру? Она слегка повернулась и посмотрела на меня в упор: — Что это, Эл? Форменный допрос? — Просто любопытство. — Нет, никогда. — Это ее фото на столе? — Да. — Ты это знаешь, потому что он тебе сказал? Она откровенно зевнула: — Ну да, кто же еще? — Мэриан, дорогуша, ты замечательно готовишь, но скверно врешь. — Я — что? — Врешь неважнецки. Я виделся с Роной Генри два часа назад, и она совсем не похожа на ту девушку на фото. Только не говори мне, что Чак не знает, как выглядит его родная сестра! — Ну, на самом-то деле Чак не говорил мне, что это фото его сестры. Просто я знаю, что она с ним связана по делам, ну и подумала: это, должно быть, ее фотография. Разве не так? — Все равно не вяжется. Она покорно пожала плечами: — Ну, не знаю. Я думала, ты мне поставишь хорошую оценку за усердие. — Ее глаза сверкнули. — Ты что, собираешься делать из этого судебный процесс? — Кто-то уже сделал из этого процесс об убийстве, — ответил я жестко, — когда пустил ей пулю в лоб вечером в прошлую пятницу. Она содрогнулась, лицо ее посерело. — Ты смеешься! Ты шутишь! Я продолжил: — Потом кто-то из ему одному известных дьявольских побуждений решил убрать тело с места убийства. Пока я не смогу найти кого-нибудь для ее опознания, я не могу вести расследование. Она допила залпом спиртное и подвинула стакан в мою сторону: — Могу я попросить еще? — ШЛюХИ, — произнес я, она вздрогнула как от удара. Я пояснил: — То есть школа любви холодных интеллектуалок. Ты ведь состоишь там, верно? — С чего ты взял? — спросила она подавленно. — Так вдруг все сошлось. Твоя реакция по телефону, когда ты впервые узнала, что я полицейский: только мне ищейки не хватало! Но потом что-то заставило тебя переменить отношение. Или, может быть, кто-то? — Буду очень признательна, если ты мне еще нальешь, — прошептала она. — О’кей. — Я взял у нее стакан. — А я буду очень признателен, если получу от тебя, Мэриан, дорогуша, правдивые ответы. Иначе, у меня такое странное предчувствие, что я начну действовать как настоящий полицейский. Я прошел на кухню и вернулся с наполненным стаканом. Она вымученно поблагодарила меня и уткнулась носом в холодное стекло стакана. — Могу я разок позвонить? — Своему адвокату, разумеется, — усмехнулся я. — Пожалуйста, Эл! — Да на здоровье. Она подошла к телефону и набрала номер: — Это Мэриан. Я у Уилера дома, он только что уличил меня во лжи насчет фотографии на столе у Чака… Да, я понимаю! Но какого черта Рона говорила с ним два часа назад, если… Хорошо! Он еще говорит, я член школы и если он не добьется от меня правды, то станет действовать полицейскими методами — я ему верю! Нет, я не соблазнила его… Да… да… и это тоже! Я ему скажу, но не знаю, поверит ли он мне… Ладно, но тебе лучше приехать сюда поскорее! Она повесила трубку и повернулась, приняв довольно чопорный вид. — Вы поверите мне, если я скажу, что как… э-э… младший член организации ШЛюХИ только что получила указания? — Возможно, после того, как услышу, какие это указания. — Мне велено не говорить вам ни слова. Я должна немедленно отправиться домой. Э-э… старший член организации прибудет сюда через полчаса и ответит на все ваши вопросы. — А если я на все это наплюю? — Ну, не знаю. — Она слабо улыбнулась. — Может, они первым делом оборвут мне все нашивки и выгонят из организации. — Где ты живешь? — Вы, наверное, уже догадались. В доме на Пайн-стрит. — Как я слышал, Элис Медина — четвертый член вашей миленькой школы. — Элис очень осторожна. Она больше не живет с нами. — Мэриан взглянула на меня с мольбой. — Так мне можно идти? — Да разве я могу быть против, когда прочие весельчаки шумною толпой несутся вприпрыжку на ближайший лужок. Конечно, можешь идти. Я еще успею подзубрить мои веселенькие россказни до появления старшего члена из вашего милого пайн-стритовского домика. — Спасибо. — Она обернулась и направилась к двери, делая вид, что не торопится. — Хотелось бы думать, что в следующий раз все выйдет получше, Эл, но я сильно сомневаюсь. — Знаешь, есть такие кактусы, — задумчиво проговорил я, — которые действительно принимают за грибы, а потом испытывают галлюцинации. Надеюсь, эти цуккини не были… Ответом мне был звук хлопнувшей двери. Пора выпить, подумал я, и пожалел о только что упущенной возможности. Я вообразил весь тот разнузданный разврат, коему мы могли бы предаться, но от этого не стало легче. Среди всех этих сумасбродств хоть поесть удалось. Я попивал виски, время тянулось, и я уже почти что уверился в том, что Мэриан Нортон меня надула, как в дверь позвонили. Она была в тех же самых сапогах и тонкой шелковой блузке, натянутой на классической формы грудь. Рыжие волосы мягко отсвечивали, зеленые глаза ярко горели. — Ну, привет, разбойник, — поздоровалась она. — Праздник все еще на твоей улице. Она продефилировала в гостиную, я проследовал за ней, взирая с любопытством на ее мерно покачивающиеся ягодицы. И внезапно ощутил страстное желание стиснуть их ладонями. Лиза Фрейзер расположилась по-хозяйски на диване, указала пальцем на мой полупустой стакан и скомандовала: — Мне тоже чего-нибудь. Я выполнил ее просьбу, не забыл и про себя и уселся в кресло напротив. — Догадываюсь, что всякий, кто хочет вступить в организацию ШЛюХИ, должен доказать две вещи. Первое — что она женщина, и второе — что она отъявленная лгунья. — Какое свинство! — Вы сюда явились раздавать комплименты? У нее дрожали уголки рта. — Вы хотели знать, почему Мэриан солгала вам про фотографию на столе в кабинете Чака. Объяснить не просто, это потребует времени. — А у меня только и есть, что время, еще особенный личный магнетизм и полбутылки виски на кухне. — ШЛюХИ — не просто женское движение, — торжественно заявила она, — оно имеет политическую направленность. — Скажите пожалуйста! Она уловила насмешку в моем голосе: — Женщинам надо доказать свою эффективность в политике, для того чтобы мужчины восприняли их всерьез. Вот почему мы должны объединяться с активными прогрессивными движениями. — Какими? — Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Хуан Эрнандес? — Руководитель профсоюза сборщиков фруктов, — кивнул я. — И о борьбе, которую он ведет с владельцами плантаций в Солнечной долине? — И что, ШЛюХИ с ним объединились? — Самым прямым образом, — самодовольно подтвердила она. — Мы активная организация и верим, что будущее не только за маршами и развешиванием плакатов. Мы веруем в действие. — Как делали и в группе Баадер-Майнхоф [1] , — сухо добавил я, — и японская красная армия, и палестинцы. Все они ныне мертвы. Вы поздновато вскочили на подножку, дорогая. Терроризм изгоняют. 1 Баадер-Майнхоф — террористическая организация. (Здесь и далее примеч. перев.) Она покосилась на меня: — Вы и в самом деле так думаете? Ну так вот, у меня есть иные сведения. Пока это все еще в зародыше и идет своим чередом, не допуская прежних ошибок, какие были в Энтеббе или Могадишо [2] , но мы внесем свой вклад в изменение порядка вещей. Интересует вас это? Я пожал плечами: — Расскажите про ваш альянс со сборщиками фруктов — это ближе к делу. — Для начала двое из нас побродили по долине. Работники там мужчины, и, как всем мужчинам, им охота поболтать с привлекательными Девушками. Мы скоро узнали, что Херб Лоури, предположительно их глава, вовсе таковым не является. Он номинальное лицо. Вся реальная сила у человека по имени Мендоза. Так что следующим логическим шагом для нас было сблизиться с ним. 2 Энтеббе и Могадишо — места совершения крупных террористических актов. — Насколько сблизиться? — Достаточно близко! Господи, Уилер, а как вы думаете? Она с ним переспала. Когда такие большие задачи… Словом, ей удалось сблизиться с ним и внушить к себе доверие. Потом, это невероятное совпадение, Чаку Генри поступил заказ на двести масок из папье-маше. Клиент оплатил наличными, поставив единственное условие: раздать маски бесплатно всем детям в округе. Ну, это вы уже знаете. Чак с Роной их раздали, конечно, нас заинтриговало зачем. Девушка, которую подсунули Мендозе, имела какую-то информацию. Проблема была в том, что Мендоза ее заподозрил и все время за ней следил. Она думала, что сможет отлучиться на часок вечером в прошлую пятницу и что безопаснее всего встретиться в пляжном домике Чака. Вот Стефани Чэннинг и отправилась туда на встречу, ну, остальное вы знаете. — Это ее тело было в спальне? Она кивнула: — И мы собираемся отомстить за ее смерть во что бы то ни стало! — За чью смерть? — Ну, смерть Элис, конечно. — Элис Медины, стюардессы? — Я выдумала этот полет экспромтом, — призналась она. — Думала объяснить этим ее отсутствие в течение некоторого времени. На самом деле Элис — свободный художник, как и я. — Так Стефани Чэннинг должна же была знать ее. Какого черта она не сказала? — Стефани запаниковала и бросилась вызывать полицию, не позвонив мне. В таком состоянии, я думаю, это объяснимо. Я велела ей проявить осторожность. Сказать, что она никогда не видела девушку прежде, а просто попросила приятеля предоставить ей пляжный домик на уик-энд. Конечно, ей надо было упомянуть имя Чака, но он в это время отсутствовал, и мы имели возможность покончить с этим делом к его возвращению. — Почему вы ей велели не опознавать тело? — Потому что должны же ШЛюХИ думать о себе. Я не желаю, чтобы полиция вмешивалась и расстраивала нашу работу. Мы сами в состоянии найти убийцу Элис! Для одного раза всего этого более чем достаточно, решил я. Взяв свой опустевший стакан, я пошел на кухню за добавкой. Когда я вернулся, она сидела с таким же самодовольным видом; я даже чуть приуныл. — Значит, на фотографии на столе Генри — произнес я, — была Элис Медина. — Разумеется! — Так почему Мэриан Нортон сказала, что это его сестра Рона? — Думаю, Мэриан не слишком сообразительна. Она совершенно забыла про эту фотографию, поэтому, когда вы к ней пристали, она и сказала первое, что пришло в голову. Истина в том, что Элис была в некотором смысле подружкой Чака. — В некотором смысле? — Ну, Чак по ней с ума сходил, а она его лишь терпела. — Я вот своим тупым полицейским умишком стараюсь извлечь из всего услышанного хоть какое-то рациональное зерно. Ладно, вы велели Стефани не опознавать тело Элис Медины, и она не стала. Мэриан Нортон забыла про фотографию в кабинете и назвала первое попавшееся имя. Так зачем сегодня, когда я явился к вам, вы послали настоящую Рону поболтать со мной? Она потупила глаза, потом с вызовом ответила: — Буду откровенной, лейтенант. Я надеялась вас запутать. И для Роны, и для остальных было бы ни к чему, если б вы развернули настоящую охоту на нее. Она поучаствовала в этой маленькой лжи, будто Мэриан проработала только две недели и потому просто спутала. — Так вот почему Мэриан переменила свое мнение насчет сегодняшнего ужина со мной. Это вы его изменили. Она с улыбкой согласилась: — Я решила, что пришла пора узнать точно, сколько же вам удалось нарыть. — И сколько же мне удалось нарыть? — Ровно столько, сколько я рассказала. — Она усмехнулась. — Сколько влезет в ваше высокомерное мужское «я». — Вполне очевидно, что подобная изощренная хитрость пригодится в политике. Но почему вы решили, что ваша организация ШЛюХИ эффективнее полиции в поимке убийц Элис Медины? — Мы готовы пожертвовать, если потребуется, всем, чтобы найти убийцу Элис. Ненавижу хвастаться, лейтенант, но когда говорю «всем», подразумеваю нечто потрясающее. — Среднестатистически для вас четверых это прозвучало бы, к примеру, так: 144–100–148 [3] . Она усмехнулась: — Надо полагать, тогда я вас на минутку заинтересовала. — Логично будет прямо сейчас отправить вас всех в окружную тюрьму. — За что? — За препятствование офицеру полиции при исполнении им служебных обязанностей. Хватит, чтоб отвязаться от вас хоть на несколько дней. — Лейтенант, — она надула губки, — я готова кое-что вам предложить. 3 144–100–148 — бюст — талия — бедра. — А я не смогу отказаться? — Зависит от вас. — Вот что значит быть заподозренным в продажности. — Посмотрим, — заявила она таинственно, поднимаясь с дивана и вставая прямо передо мной. Заинтригованный, я наблюдал, как она расстегивает белую шелковую блузку сверху донизу. Потом сбрасывает ее, словно кожу, оголяясь до пояса, открывая крепкую, прекрасной формы грудь с коралловыми сосками. — Ну, — сказала она, — давайте отложим остальное на время. Правда, я не покупаю милостей. Скажем, просто у меня разгорелся аппетит. — Где мне найти Мендозу? — спросил я. Это озадачило ее, но лишь на долю секунды. Зеленые глаза вновь загорелись огнем нетерпения, она села и стала осторожно снимать черные кожаные сапоги. — Я не знаю, где найти Мендозу, лейтенант, — произнесла она ровным голосом. — У Элис не было случая сказать нам об этом. Даже расстегнутые, черные брюки словно прилипли к коже, и стягивание их оказалось кропотливым процессом. Наконец, несколько раз вильнув бедрами, ей это удалось. Под ними оставались черные трусики размером с почтовую марку. — Микки и Дональд, — сказал я внезапно охрипшим голосом, — они оба казались такими миленькими в своих масках. Почему им понадобилось убрать тело Элис, как вы думаете? — Если б я это знала, лейтенант, — ответила она со смешком, — я бы, наверное, знала и их лично — так ведь? Лиза Фрейзер со странной, застывшей усмешкой медленно стянула трусики через одну ногу, потом через вторую. И встала передо мной полностью обнаженная. В горле у меня пересохло. — Мы можем поговорить об этом позже, — сказала она сухо, — всему свое время. Я почувствовал боль в паху по мере ее приближения ко мне. — Видно, вашей школе надо что-то предпринять с женским освободительным движением, — прохрипел я. — Вот я и освобождаюсь, — ответила она мягко. — Я хочу кое-чего и хочу, чтобы это дал мне ты. Ты можешь сделать это, а? — спросила она резче. — Ты способен? — Ты меня подкупаешь. — Теперь я стал тверд, как скала. — Не подкупаю, лейтенант, — требую. Она все время брала инициативу на себя. То она опускалась на меня, лежащего навзничь, то поднималась медленно и податливо, то вела себя как опытная наездница, то взнуздывая, то отпуская поводья, а в финале, при последних мощных содроганиях, откинула голову и, уже не сдерживаясь, захохотала. Посмотрела на меня, обессиленного, с триумфальным выражением лица. И произнесла удовлетворенно: — Я всегда получаю то, что хочу, лейтенант! Вот что приходит с освобождением, если ты холодный интеллектуал. Глава 7 — Эрнандес говорит, они хотят всего лишь провести мирную демонстрацию в долине, — рассказывал сержант Стивенс. — Выказать солидарность сборщикам фруктов. Они намереваются пройти маршем по дороге до конца долины и там устроить короткий митинг. Он гарантирует, что никаких беспорядков его люди не спровоцируют. Они будут организованы, но не вооружены и даже не создадут пробок на дороге. Эрнандес обещает, что они будут отходить в сторону и давать проезд. Знаете, я им отчасти восхищаюсь. Очень приятный и, видимо, очень искренний парень. И у нас остановить их завтра шансов не больше, чем снести муниципалитет! — Я думал, шериф этим уже занимался, — произнес я невинным тоном. Лейверс, сдирающий обертку со свежей сигары, бросил на меня свирепый взгляд и прорычал: — Что с Лоури? — Он тоже вполне откровенен, — заметил я. — Полагает, в долине отсутствуют лица, у которых сердца исходят кровью, и если какой-то чертов мексиканец попробует в среду вывести своих людей, это станет последней заботой в его жизни. Это не означает, что хозяева запланировали насильственные акции. Они просто защищают свою собственность! Шериф хмыкнул: — Сколько людей у Эрнандеса, Стивенс? — Пять-шесть сотен. — Надо, наверно, отправить туда человек тридцать. — Шериф закурил сигару. — В случае неконтролируемых беспорядков черт знает что может выйти. И поздно будет просить губернатора вызывать национальную гвардию! — Помните моих старых друзей Микки и Дональда? — А как же, лейтенант! — с готовностью отозвался Стивенс. — Прошлой ночью только о них и думал, а следом шли сразу тридцать четыре сексуальные фантазии! — Уилер, все ты виноват, — проворчал Лейверс. — В чем? — простодушно спросил я. — Подрываешь его моральные устои. Он был уже почти полноценный сержант, когда подпал под твое влияние. — Вы, как всегда, на высоте, шериф. Ну вот вам еще кое-что. Кто-то заплатил за пару сотен этих масок, чтобы на прошлой неделе раздать их бесплатно детям в долине. — Вот как. — Его голос прозвучал утомленно. — А что, если дети их не наденут. А наденут сами плантаторы и их работники? И предположим, кто-то пустит в Эрнандеса пулю прежде, чем они дойдут до конца пути? И попробуйте-ка отыскать убийцу из двух сотен Микки-Дональдов!. Сигара вылетела у него изо рта, словно пробка из бутылки. Он уставился на меня: — Ты что, шутишь, Уилер! — Та мертвая девушка, что я выдумал в пятницу… — сказал я. — Ее звали Элис Медина, и убийство ее связано каким-то образом с событиями в долине. — Нет, шериф, это не от жары и не от духоты, — произнес Стивенс, глядя, как лицо Лейверса наливается кровью. — Там есть малый по имени Мендоза, Пит Мендоза, — сказал я. — Кто-нибудь слышал о таком? Оба отрицательно покачали головой. — Предположительно, он правит бал за спиной Лоури, — продолжил я. — Думаю, нам надо найти его, и побыстрее. Лицо Лейверса скрылось за завесой сизого дыма. Он выпалил с яростью: — Вот как! Одинокий всадник Уилер скачет опять и приводит в замешательство всех нас, простых дурней-полицейских! После паузы Лейверс заговорил сдержанно: — Если вы считаете, что найдете ответы на ваши вопросы в Солнечной долине, я готов пойти вам навстречу. Делайте, что считаете нужным, и можете брать любого из наших людей. Но чтоб вернулись с ответом через двадцать четыре часа. — У меня такое чувство, шериф, — отвечал я искренне, — словно вы хотите, чтоб завтра в долине что-нибудь стряслось и виноват был бы я. — Я тебе сделал предложение, — прогремел он, — или воспользуйся, или заткнись. — Может, я спятил, но я воспользуюсь. — Конечно же, разве одиночка Уилер откажется от случая покрыть себя славой, — пробормотал он сухо. — Хочешь взять с собой Тонто? Я взглянул на Стивенса: — Почему бы и нет. Если станет очень скучно в последующие двадцать четыре часа, он у меня будет под рукой, чтобы поделиться своими сексуальными фантазиями — в Час по штуке. Мы уже были у двери, когда Лейверс рассмеялся. Я оглянулся, и зря. Он фыркнул: — Знаете что? Вы со спины оба — ну просто вылитые Микки и Дональд! Мы вышли в приемную, где Аннабел Джексон одарила нас чарующей улыбкой. Она проворковала: — Ты что-то не в духе, миленький. Еще бы — на твоем месте, в компании с лейтенантом. — Замечательная была девушка, сержант, — произнес я с ностальгическим вздохом. — Но это было еще до тебя и до того, как она растолстела. — Эл Уилер! — Аннабел вспыхнула. — Если вы думаете, что… — Аннабел не толстая, — заторопился Стивенс. — У нее восхитительная фигура. — А, — я кивнул понимающе, — я не понял сразу, что это она фигурировала в твоих сексуальных фантазиях ночью. И заторопился к дверям, не оставляя ему выбора. Иногда ранг имеет свои преимущества, и я всегда предпочитаю ими пользоваться. Хоть Стивенс и на несколько лет моложе, самодовольно размышлял я, но ему еще надо поучиться искусству обхождения с разными пташками. Он нагнал меня на улице, и мы в молчании зашли в ближайшее кафе. Я заказал обоим кофе и закурил. — У вас сегодня скверное настроение, лейтенант, — заговорил он отчужденно. — Сначала вы задели шерифа, потом принялись за меня. — Ты должен быть тише воды, ниже травы. Не забывай, что герой этой маленькой мелодрамы — по крайней мере в пределах следующих двадцати четырех часов — я, и получить мне в придачу девушку было бы вполне справедливо. — Аннабел? — Любую — на расстоянии протянутой руки! — Я размешал сахар в кофе и усмехнулся. — Вот теперь я как раз в настроении выслушать первую из твоих ночных фантазий. — Ну, не знаю. Большинство из них очень грубые. Мне бы не хотелось вас смущать, вызывая минувшие воспоминания. Я так и поперхнулся, а у него хватило благородства не рассмеяться. — Если б я тебе рассказал все, что знаю, ты бы смутился точно так же. Так что лучше уж не стану. Ладно, теперь послушай, что надо сделать, хотя это может прозвучать как относительно легкое задание. — Да, лейтенант, — ответил он тихо, — а может, нет. — Есть такой человек по имени Чарлз Генри и живет он продажей всякой всячины. Я хочу, чтобы ты его отыскал, это будет нелегко. — Я передал ему адреса офиса и дома Генри. — Начни с офиса. У него очень миленькая секретарша по имени Мэриан Нортон, она, может быть, там, а может, и нет. Если ее нет, то взломай дверь и проникни внутрь. В кабинете Генри есть фотография девушки, чье имя Элис Медина. Она была убита вечером в прошлую пятницу. Отнеси снимок в лабораторию и закажи дюжину копий. Стивенс старательно записывал данные в маленький черный блокнот. Я продолжил: — Напротив его квартиры живет буйная блондинка, не дура выпить. Потолкуй с ней вежливенько, и она даст тебе ключ от его квартиры. Я туда заглядывал вчера вечером, и, судя по оставленным вещам, он спешно смотался. Но мог и вернуться. — Один вопрос, лейтенант. Если я найду Чарлза Генри, что тогда? — Тащи его к шерифу и держи до моего прихода. Скажи, что его подозревают в убийстве или задержали за плевок на тротуар, все, что угодно! — Я очень рад, что вы не рассказали, все что знаете, лейтенант, — высказался он с благодарностью, — я и с этим-то уже совсем запутался. — Помни одно, сержант, — заключил я веско, — если наткнешься где на индейцев — они твои друзья! Он уставился на меня. — Пока, Тонто! — И я весело с ним распрощался. Солнечная долина была все той же одной громадной парной, и я порадовался наличию вентилятора, спустя час входя на центральный склад. Там было так же тихо, как накануне, и кладовщик все так же потихоньку возился со своими зубами. Я спросил: — Лоури там? — Херб занят. У него совещание. — Я как раз к нему на совещание. На миг показалось, он собирается мне воспрепятствовать, но потом махнул рукой. Духота, подумал я, забирает все силы. Внутри так называемого кабинета сидел за столом Лоури и с ним парочка типов из породы видавших виды. — Вам какого черта надо? — рявкнул Лоури. — Где мне найти Мендозу? — спросил я. — Кого? — Пита Мендозу. Я слыхал, вы являетесь лишь вывеской вашей организации, а реальный мозг за сценой — это он. — Я откровенно издевался. — Поэтому мне нужно переговорить с начальником, больше я ни в ком не нуждаюсь! — Слушай, Херб, — вмешался один из типов, — что это он тут разоряется, да и вошел не постучав. Не поучить ли его хорошим манерам. — Уилером его зовут, — сказал Лоури. — Лейтенант из полиции. Большая шишка! — Ну да, — сплюнул тот на пол, — шишка! — Мендоза, — повторил я терпеливо. — Мендоза, — протянул Лоури, — что-то не припомню. А ты, Деке? — Ничего мне не говорит, — отозвался тот, что сплюнул. — Чарли? — Лоури посмотрел на другого. Тот задумался: — Мендоза… Помнится, кузина у меня вышла замуж за Мендозу пару годков назад, только это было в Сан-Диего. — Похоже, этот начальник — только в вашем воображении, лейтенант, — заключил Лоури почти счастливо. — Ну что ж, надеюсь, — ответил я. — Тогда мне нет нужды предлагать ему защиту. Нас предупредили, что наиболее свирепые из окружения Эрнандеса собираются потревожить его завтра перед их походом. Но если он существует лишь в моем воображении… Лоури яростно поскреб подбородок: — Так, и что у этих мерзавцев на уме? — А вам-то что? — Вы правду говорите, лейтенант? — Нет, — отвечал я, теряя терпение. — Только что выдумал. И помчался сюда сломя голову по этой проклятущей жаре! — Если что-то случится с Питом, — произнес Чарли, — будет очень плохо, Херб. — Он сам о себе позаботится, — отрезал Лоури. Но Чарли помотал головой: — Да, но знать бы, где и о чем заботиться. — Лейтенант, может, шутит, — сказал Лоури. — Он говорит, может, он все это выдумал. — Боюсь, ты не прав, Херб. — Чарли повернулся ко мне. — Милей южнее вы отыщете местечко Куни. Пит там. — Надеюсь только, что ты действуешь правильно, Чарли, — хмыкнул Лоури. — Ну все! Чарли пожал массивными плечами и отвернулся. Его приятель Деке подумал и снова сплюнул на пол. Однако не самый чистый на свете склад, подумал я, решив смыться; вышел наружу, тщательно прикрыв за собой дверь. От стены отделился кладовщик со спичкой во рту. Он доверительно сказал: — Лейтенант, когда доберетесь до Куни, оставайтесь в машине, пока кто-нибудь не выйдет из дома, ладно? — Продолжайте. — Там у этого Мендозы пара очень нервных ребят. Они, по-моему, похожи на профессиональных охранников или что-то вроде того. Я бы не рисковал. Только и всего. — Спасибо. — Я не люблю насилия. Просто приходится здесь подрабатывать. Присматриваю за складом. — Понятно. А что, этот Мендоза не местный? Он решительно покачал головой: — Они его привезли из Лос-Анджелеса с месяц назад, когда узнали, что намечаются проблемы с профсоюзом. Херб и прочие решили, раз у сборщиков будет в руководителях профессионал Эрнандес, им тоже нужен профессионал. — Профессионал чего? Он покривился: — Я спросил то же самое, когда услыхал о его приезде, и тоже не получил ответа, лейтенант! Глава 8 Пит Мендоза был маленьким человечком с грациозными повадками тигрового кота. Возраст около тридцати пяти. Крупная голова, темные курчавые волосы, ухоженные усики, прямо старомодный голливудский бандит. Он полулежал на диване с банкой пива в одной руке и тонкой сигаретой в другой. Черные как смоль глаза контрастировали с белой кожей лица. А может, не столько кошка, сколько гремучая змея. Кондиционер мягко шелестел, и я ощущал высыхающие на лице капли холодного пота. — Сожалею, что вам пришлось изобретать эту историю для Херба Лоури только для того, чтобы отыскать меня, лейтенант, — промурлыкал он. — Я всегда полагался на сотрудничество с органами правопорядка для разрешения конфликтов. Раз ты такой хороший, подумалось мне, мог бы предложить баночку пива или хотя бы присесть. — Вы специалист по производственным конфликтам? — спросил я. Он умоляюще взмахнул рукой: — Я не специалист, лейтенант. Да и кто специалист в наши времена? Но за последние несколько лет приобрел некоторый опыт. Всегда есть две стороны, и если одна настаивает на применении силы, а другая отмалчивается — это обычно воспринимается как проявление слабости. — А когда обе решат применить силу, одна из них обязательно получит свое, — добавил я. Он пожал плечами: — Не слушайте Херба Лоури и его болванов, они не стоят внимания. Они меня привезли сюда кое-что выполнить для них, и это именно то, чем я занимаюсь. Уверяю вас, лейтенант, с нашей стороны не будет никаких провокаций и насилия. Если вы тревожитесь о завтрашних событиях, так есть простое решение. Велите только Эрнандесу отозвать свою толпу! — Вы знаете девушку по имени Элис Медина? — спросил я коротко. Сигаретный дымок поднимался почти по прямой. Он переспросил нараспев: — Элис Медина? Почему вы спрашиваете, лейтенант? — Она исчезла в прошлую пятницу. — Жаль. — Он покачал головой. — Но я впервые слышу это имя. — Она не была вашей подружкой? — переспросил я недоверчиво. — Хотите назвать меня лжецом, лейтенант? Я стал пояснять: — У девушки была подруга, она мне рассказала, что Элис позвонила ей в пятницу и сообщила, что имеет взрывоопасную информацию. Трудность была в том, что вы уже ее заподозрили и все время за ней следили. Но она решила, что сможет отлучиться на час в пятницу вечером, и назначила свидание подруге в безопасном, как она думала, месте. — Тут я несколько покривил душой. — Больше ее не видели. — Все это звучит дико по отношению ко мне, — ответил он непринужденно. — Вам надо выбирать, кому верить — подруге или мне. Повторяю, я никогда не слышал ни о какой девке по имени Элис Медина. Подруга, видать, тоже ого-го. А может, ее подруга одновременно подруга Эрнандеса и пытается втянуть меня в историю. — Вы завтра наденете маску, как и все остальные? — спросил я. Он озадаченно на меня уставился: — Я — что? Я рассказал ему о бесплатно розданных масках и о том, как они превосходно могут скрыть всякого, кто запланировал на следующий день нечто незаконное, например убийство Эрнандеса. — В первый раз об этом слышу. А кто, кстати, раздавал маски? — Малый по имени Чак Генри, он занимается торговлей. Я еще не отыскал его заказчика, поскольку не могу найти и его самого. Предположительно, Элис Медина была когда-то и его подружкой. Он допил пиво и вдруг смял банку сильными пальцами. Его вопрос прозвучал резко: — Лейтенант, кто вы такой? Из этих новых копов с дипломом колледжа в кармане, втайне симпатизирующих всем этим маршам протеста, сидячим забастовкам и коммунистам-террористам, расплодившимся по всей стране? — Что заставляет вас спрашивать об этом? — Я так чувствую. Вы являетесь сюда и несете какую-то чушь про мою пропавшую подружку — о которой я в жизни не слышал! — и по тому, как вы рассказываете, можно понять, что я ее убил! Потом весь этот вздор о раздаче детских масок, чтоб скрыть завтра толпу потенциальных убийц. Вы не задумывались об Эрнандесе и его присных, кто намеренно пытается меня опорочить? — Пока нет, — ответил я вежливо, — но дайте время. Он швырнул окурок в металлическую пепельницу и быстро встал. — Лейтенант, я профессионал. Меня призвала организация работодателей, когда ситуация полностью вышла из-под контроля. Я не создаю трудностей, я их разрешаю. — Прекрасно. Так что, если завтра возникнут какие-либо трудности, мистер Мендоза, можно рассчитывать, что вы с ними справитесь, так? — Не делайте из меня дурака, лейтенант. — Он надменно скривил губы. — Что бы ни произошло завтра, зависит от Эрнандеса и его команды. Я уже вам говорил, мы не собираемся ничего начинать, но если они затеют что-либо, мы тоже не останемся в стороне. — Если услышите об Элис Медине, буду признателен за информацию. — Используя здешние связи, я через час буду знать каждый ее шаг здесь. Выйдя из комнаты, я обнаружил двух ожидавших меня ребят, в точности подходящих под описание кладовщика. Один из них скроил улыбку, потом оба проводили меня до машины и подождали, пока я не скрылся из виду. На обратном пути, вновь пересекая эту парилку, я непрестанно думал об Элис Медине. Намечавшиеся на завтра события были не моей заботой. Такого рода политическая конфронтация могла бы добавить шерифу несколько седых волос, но с ней теоретически могла бы справиться сила вкупе с дисциплиной и выдержкой со стороны закона. Так, между прочим, сказано на пятой странице справочника Уилера «Полицейский — за и против». Почему Микки и Дональду было столь важно убрать тело девушки из пляжного домика тем вечером? Зачем они утащили с собой Стефани Чэннинг и продержали весь уик-энд? Хорошенькие вопросики, подумал я, и ни на один из них у меня ответа не было. Да еще сидящий во мне мазохист подсказал третий: а что они сделали с телом? С трупом все не так просто. Похоронить, так кто-то обязательно вскоре приметит выросший холмик. Бросить в море, его приливом прибьет к берегу. Ну и так далее. Следовательно, продолжал допрос мой рассудок, куда же упрятать тело? И тут же проклюнулся логичный ответ: в то одно-единственное место, где искать никому и в голову не придет. Еще час гонки туда, куда вело меня предчувствие, и вот я вновь припарковался перед пляжным домиком, где в прошлую пятницу разыгрались известные события. Огромные океанские валы все так же лениво наползали на песок, и все тот же бирюзовый небосвод служил декорацией этой прелестной идиллии. Входная дверь легко поддалась, я зашел внутрь. Толкнул дверь спальни, и мои пальцы судорожно стали нащупывать оружие. На кровати навзничь лежал Дональд. Я потихоньку разжал руку, когда осознал, что он даже не пошевельнулся. Осторожно приподняв ему голову, я стащил маску с лица. Почти с облегчением увидал длинные черные волосы, раскинувшиеся по подушке, это был не новый труп. То же самое тело, которое я видел в прошлую пятницу, уже с признаками разложения в виде сине-зеленых пятен на коже. Тот, кто надел на нее широкий белый комбинезон, белые перчатки и ботинки, напялил маску из папье-маше, должно быть, был знаком с черным юмором. Я прошел в гостиную и позвонил в участок. В голосе дежурного, пообещавшего мне выслать следователя и труповозку вторично на то же самое место, сквозило легкое недоверие. Он также сказал, что сержант Стивенс хочет поговорить со мной. Мне пришлось набраться терпения, пока тот возьмет трубку. — Извините, что заставил вас ждать, лейтенант, — радостно доложил он. — Аннабел только что рассказывала мне, как ваш диван сложился в самый разгар любовной сцены, — и я никак не мог удержаться от смеха. — Прошу прощения, что прервал ваше веселье, сержант, — заметил я мрачно. — У вас, верно, еще не нашлось времени выполнить то, что я просил. — Нет, что вы, я попал в кабинет Генри без проблем, — продолжил он более официально. — Его секретарша отдала мне фотографию, и в лаборатории сейчас печатают снимки. Она сказала, что не видела босса и понятия не имеет, где его найти. — Ты пробовал зайти к нему домой? — Все пусто, только та маска на верху шкафа. — Ладно. Этот Пит Мендоза профессиональный организатор, правда, не знаю чего. Ассоциация плантаторов привезла его из Лос-Анджелеса. Посмотри, нельзя ли что-нибудь о нем разузнать. — Обязательно, лейтенант. — Он был весь внимание. — Ладно, Тонто. И держись подальше от прелестных блондинок! Повесив трубку, я ухмыльнулся про себя, вспомнив, как диван действительно сложился в самый неподходящий момент. Только Аннабел томно растянулась на нем, как ее зад плотно зажало двумя огромными пружинами. Даже спустя неделю она с гневом отказывалась продемонстрировать мне синяки. Шум приближавшейся машины прервал мои воспоминания. Но это не могли быть ни док Мэрфи, ни труповозка. Я сел в ротанговое кресло и стал ждать, поигрывая своим тридцативосьмикалибровиком. Через секунду дверь широко распахнулась, на пороге появился маленький толстенький человек, он резко остановился, увидя направленное на него оружие. По его лицу тут же заструился пот, словно он попал в сауну. — Что это значит? — спросил он фальцетом. — А вы кто такой? — рявкнул я. — Моя фамилия Генри, Чак Генри. — Он судорожно глотнул. — Не уберете ли этот проклятый пистолет, пока он не убил кого-нибудь? — Я вас искал, Чак, — сказал я, пряча пистолет. — Я лейтенант Уилер из полицейского управления. — Я показал свой жетон. — Что вы тут делаете? — Это мой дом. Я его владелец. — Так. — Я скрипнул зубами. — А почему вы здесь именно в это время? — Одна моя приятельница позвонила и попросила встретиться по срочному делу, я сразу же поехал. — Как ее зовут? — Элис Медина. Это моя подружка. — Ну, так она ждет вас в спальне. — Элис? — Он мигнул мутными глазками. — В спальне? — На его пухлом лице опять выступил пот. — Вы уверены? — Идите взгляните. В наступившей тишине я закурил. Жесткое ротанговое сиденье неприятно впивалось в мой зад, пришлось подняться. Маленький толстяк вернулся с ошеломленным выражением лица. — Она мертва. — Слезы катились по его щекам, перемешиваясь с потом. — Я так ее любил! Я знаю, конечно, что она не воспринимала меня серьезно, но я бы женился на ней, если б она дала мне шанс. А теперь какой-то ублюдок убил ее! — У меня просто сердце разрывается! — проворчал я. — Теперь расскажите, как это вам удалось поговорить с мертвецом. — Что? — Его мутные глаза вылезли из орбит. — Вы что, спятили? — Элис Медина мертва с пятницы. Как же она вызвала вас сюда сегодня? — Она мертва четыре дня? — едва выговорил он. — Но это невозможно! Я же вам говорю, она мне звонила не более часа назад. — Куда? — Ко мне в офис. Я бросил окурок на пол и растоптал. — Чак, вас нелегко найти. Последнюю пару дней я обшарил все в поисках вас. В понедельник я был у вас в офисе, когда вы позвонили из аэропорта, предупредив, что вас не будет до пяти. Ваша секретарша позже доложила, что вы так и не появились. Я вчера вечером осмотрел вашу квартиру, и там все выглядело так, словно вы убегали в большой спешке и навсегда. Так где вы были начиная с пятницы? Слезы мигом прекратились, но их заменили капельки пота. Он сказал хрипло: — Я был в Нью-Йорке, провел там уик-энд и вернулся примерно в полдень в понедельник. Связался с заказчиком, который живет около аэропорта, и тот предложил задержаться у него на ночь. Сегодня мы закончили свои дела до полудня, я поехал к себе в офис, и вот тогда позвонила Элис или кто-то ею притворившийся. — Все вы врете, Чак. — Я был нетерпелив. — Кто платил за те маски из папье-маше и их раздачу детям в долине? Он вздрогнул, увидев выражение моего лица. — Не знаю. Клянусь, лейтенант! Это было в мое отсутствие. Секретарша сказала, он пришел и не глядя оплатил полную розничную стоимость двухсот масок — то есть более чем достаточно, чтобы их еще и раздать. Он не назвался, а девушка даже не запомнила, как он выглядел. — Когда вы в последний раз видели Элис? — В начале прошлой недели. Она сказала про какие-то свои дела, что будет занята в течение нескольких дней. — Дела какого рода? — Она не объяснила. — Он пожал покатыми плечами. — Элис, она ведь — была — свободный художник. Не было ничего необычного в том, что ей надо было провести где-то несколько дней на заработках. — Почему вы забрали все из своей квартиры? — Я не забирал. — Он опять замигал. — Меня что же, еще и обокрали вдобавок? — Чак, вы меня сведете с ума! То ли вы отъявленный врун, то ли идиот, а может, то и другое сразу. — Я сказал вам правду, лейтенант, — упрямо повторил он. — Что поделать, если вы не верите. — Вам надо вернуться и проверить свою квартиру. Я подошлю кого-нибудь туда, и вы перечислите все, что пропало. Последний вопрос: вы подтверждаете, что в спальне тело Элис Медины? Он решительно кивнул: — Разумеется, лейтенант! — О’кей. Пожалуйста, не потеряйтесь на пути до дома. Я подождал, пока он уйдет, и позвонил в полицию снова. Стивенс доложил, что ожидает сведений по Мендозе, я его похвалил. Потом велел ему отправляться на квартиру Генри и дожидаться хозяина. Еще попросил, чтобы после того, как они зафиксируют, что предположительно украдено из квартиры, проследить за толстяком до конца дня. Стивенс сказал, что у него вечером свидание, и я огорчился. Мы холодно распрощались, я положил трубку, повернулся и увидал на пороге дока Мэрфи. — В спальне, — сказал я ему. — То же самое тело, что я обнаружил здесь в пятницу вечером. То, чему никто не поверил. — Я разочарован в тебе, Уилер, — произнес Мэрфи скорбно. — Труп может покараулить всякий. А вот как ты проворонил живого? Глава 9 Я был у себя дома уже почти час — время достаточное для того, чтобы приготовить бифштекс и приняться за вторую порцию выпивки, — как зазвонил телефон. — Ну что, совсем запутался, Уилер? — поинтересовался далекий голос. — Кто говорит? — огрызнулся я. — Опять твой старый приятель Микки. — И опять тот же самый невыносимый смешок. — Чак Генри был у тебя прямо в лапах, а ты дал ему уйти. Грубая оплошность, лейтенант. Особенно теперь, когда он знает, что Элис Медина мертва. — Довольно странно, что ты мне все это выбалтываешь. — Нас с приятелем Дональдом наняли забрать тело и поместить его куда следует, рядышком с убийцей. Но дела приняли другой оборот. Сначала на нашем пути стал ты с той полоумной блондинкой, а после… — Голос на мгновение затих. — Давай не будем тревожиться о том, что будет после! Дело в том, что теперь Чак узнал, что его подружка мертва, он знает и убийцу. Чак, естественно, никакой не герой и быть убитым не собирается, верно? — О’кей. Так кто же убил Элис? — Мендоза, — довольно доложил голос в трубке. — Кто же еще? Он немножко поздновато хватился, когда обнаружил, что Элис ему подослали те сумасбродные бабы из этой их дурной организации ШЛюХИ. К тому времени она слишком много знала насчет планов Эрнандеса с компанией и их завтрашнего марша. Так вот он ее и пристрелил и упрятал в домике у Чака в надежде, что подозрение падет на того. — Как он узнал о Генри и его домике? — Может, спрашивал у Элис. Может, он со своей профессиональной «крышей» — ну, охранниками, понимаешь, заставил ее все выложить. — Голос вдруг окреп. — Лейтенант, для расспросов больше нет времени! Чак минут десять назад выехал в долину, тебе следует поторопиться, если хочешь отловить его прежде, чем он доберется до Мендозы. И мой старый приятель Микки положил трубку. Я отыскал номер Генри в телефонной книге и набрал его. На второй звонок последовало напряженное «алло». — Стивенс, это Уилер. — Он еще не показывался, лейтенант, — ответил сержант уже нормальным тоном. — И не покажется. Так что закрывай лавочку и иди на свидание. — Ой, спасибо, лейтенант! — обрадовался он. — Спасибо за двоих. Аннабел Джексон благодарит вас тоже. — И он положил трубку, опасаясь, как бы я не переменил решение. Я гнал машину изо всех сил, и все равно казалось, путь до Куни занял чертовски много времени. По дороге мне не встретилась машина с Чаком Генри. Перед домом же стояло три автомобиля, каждый из которых мог быть его. Я выключил зажигание и фары, вылез, меня тут же ослепил свет фонарика. — Что вам угодно? — спросил голос, в котором я признал одного из охранников Мендозы. — Увидеться с Мендозой, и срочно. Я сделал пару шагов по направлению к дому. — Стоять на месте! — скомандовал голос грубо. — Мистер Мендоза ни с кем не встречается сегодня вечером. Он очень занят. — Я представитель закона. Со мной он встретится. Я шагнул еще, и меня пронзил звук выстрела, мимо головы рикошетом пролетел осколок камня. — Слушай, коп, — голос даже повеселел, — ночь темная, а мы все здесь очень нервные. Кто-то услышит шуршание, сделает предупредительный выстрел, а потом, ко всеобщему прискорбию, на дороге найдут мертвого лейтенанта. — Вам это просто так не пройдет. — А мы отгоним вашу машину на шоссе, будто вы шли пешком, вложим в руки оружие — и получится, что вы подкрадывались. И если уж не убедим полицию, что вас убили люди Эрнандеса, то, во всяком случае, запутаем их так, чтоб они хотя бы версию такую допустили. Так что, лейтенант, либо предъявите официальную бумагу, дающую вам право вторгаться сюда, либо убирайтесь подобру-поздорову! Складывалась ситуация подобная тем, которые Уилер Бесстрашный преодолевает одним махом. Не колеблясь ни секунды, я влез в машину и отъехал на порядочное расстояние. Убедившись, что этого достаточно, чтобы не был слышен шум мотора, я остановился на обочине. Остаточный холодок внизу живота напомнил мне, что охранник пристрелил бы меня не раздумывая. Что это, интересно, такое произошло в доме, что стоило убийства полицейского? Я пересек дорогу, перебрался через изгородь и пошел сквозь апельсиновую рощу к дому. Уже показались звезды, и легкий ветерок овевал мое лицо. Через несколько минут показался темный массив дома, я решил зайти с тыла. Надо было ожидать, что люди Мендозы наблюдают с тыла, так же как и с фасада. Мне требовалось как-то их отвлечь плюс немного удачи. Ярдах в двадцати от дома я вытащил пистолет и быстро выстрелил пару раз в освещенное окно кухни, расположенное достаточно высоко, чтобы не задеть кого-нибудь внутри. Потом стал пробираться, словно маньяк, вдоль стены к наружной веранде. Если моя задумка верна, все внутри должны будут собраться у задней стены. Если нет, то, верно, получу сейчас пулю в живот. На веранде никого не было. Я быстро сделал несколько шагов, и тут свет в доме погас. Не раздумывая, я ухнул вниз, опершись руками и коленями, повинуясь автоматическому рефлексу и испытывая приступ клаустрофобии, как будто меня завернули в непроницаемый конверт. Несомненно, это был логичный поступок с их стороны. Дом, освещенный изнутри, являл собой для кого-то, кто пытался заглянуть в кухонное окно, легкую мишень. Без освещения они могли относительно безопасно пользоваться внутри карманными фонарями. Я прокрался по веранде, поднялся на ноги и нащупал дверную ручку. Она легко поддалась, я проскользнул внутрь. Перевел дух и чуть расслабился. Пока все сработало отлично! Оставалось только подождать, когда свет загорится снова и кто-нибудь войдет в комнату. И тут свет загорелся, к чему я оказался совершенно не готов. Инстинктивно зажмурившись, я получил сильнейший удар по правой руке. Пальцы разжались, пистолет упал на пол. — Глупый коп, — произнес спокойный голос, — мы что тут, по-твоему, любители? Голова у меня повернулась против воли, и я увидел охранника, угрожавшего мне пятнадцать минут назад. Он стоял поодаль, прислонившись спиной к стене, наставив на меня ствол пистолета. — Эй, Пит! Иди сюда. Готово дело. Появился Мендоза в сопровождении второго охранника. — Самый старый в мире трюк, — произнес мой приятель без тени насмешки. — Швырни что-нибудь в тыл дома и беги к фасаду. — Где Чак Генри? — спросил я Мендозу. — Кто? — О прикурил сигарету. — Невысокий толстяк, который опередил меня минут на десять, чтобы убить вас. — Что он там болтает про какого-то толстяка, — произнес кто-то у него за спиной, — что он там еще выдумывает? — Заткнись, — бросил ему строго Мендоза. — Я никогда не слышал ни о каком маленьком толстяке по имени Чак Генри. — Элис Медина была его подружкой, — сказал я. — Или, во всяком случае, полагала, что была. Сегодня он увидал ее тело, кто-то сказал ему, что ее убили вы. Дай мне пива, — бросил он через плечо. Охранник пожал плечами и вышел. Мендоза буквально впился в меня своими жгучими темными глазами. Потом повторил более выразительно: — Я никогда не слышал ни о каком Чаке Генри. Вы можете забрать свое оружие и уйти, лейтенант. Я готов забыть обо всем происшедшем здесь сегодня. Спишем все на ваш чрезмерный энтузиазм. — Мне бы хотелось так и сделать, мистер Мендоза. Только никак не могу понять, отчего десять минут назад было настолько важным не пускать меня в дом, что ваш приятель, — я кивнул на охранника рядом с собой, — был готов убить меня, сделай я еще шаг. — Мы и сейчас можем, Пит, — высказался тот. Так даже лучше. Те две пули, что он выпустил по кухне, послужат доказательством. Вполне естественно открыть огонь в целях самозащиты. Это что, наша вина, что мы оказались столь удачливы или неудачливы, что убили полицейского? Разыграем как по нотам. Мендоза попыхивал сигаретой, в комнате воцарилась тягостная тишина. Вернулся второй тип с открытой банкой пива, которую Мендоза взял у него не глядя. — Ну а дальше что? — промурлыкал он. — Проделать это для нас пара пустяков. Но даже если все сойдет чисто, дальше-то что? — Ну, сойдет чисто, и делу конец, — пробормотал охранник нетерпеливо. — Лэйф, ну ты же не дурак, — произнес Мендоза, — зачем же болтать глупости? Даже если сойдет чисто, все равно история всплывет. Называется, наняли Мендозу с ребятами решить проблему. Спросят: а постой-ка, не они ли убили копа где-то в Южной Калифорнии? С такой репутацией мы полгода будем на пособии по безработице! — Ну хорошо, Пит, ты что предлагаешь? — Надо попытаться договориться с лейтенантом здесь. — С ним? — Лэйф засмеялся. — Он, может, несколько туповат, но уж, безусловно, предан делу. Что ты собираешься ему предложить? Полсотни баксов в месяц одной купюрой в конверте, посланном по почте? Мендоза отпил пива и вытер пот носовым платком. Потом произнес мягко: — Просто попытаюсь. Если не получится, мы всегда сможем воспользоваться твоим вариантом. — О’кей. — Лэйф раздраженно дернул плечом. — Все же, по-моему, ты спятил! — Не желаете присесть, лейтенант? — Мендоза указал на диван. Поскольку это больше походило на приказ, чем на приглашение, я сел. Мендоза устроился в кресле напротив, использовав паузу, чтобы допить пиво. — Во всякого рода операциях, подобно этой, я настаивал на предоставлении мне заказчиками помещения под штаб. — И он сделал рукой широкий жест. — Такой вот. Пока Тони и Лэйф охраняют меня с флангов, я могу расслабиться и заняться работой. Мы пробыли здесь примерно сутки, когда появилась эта женщина. — Элис Медина? — поинтересовался я. — Разумеется. Она появилась с первоклассной рекомендацией, которой можно было верить на сто процентов. — От кого? — Не ждите от меня ответа, лейтенант. — Он тонко усмехнулся. — Скажем так: в сравнении с рекомендовавшей ее группой метеобюро — это просто детский сад! Она заявила, что очень хорошо знакома со здешней местностью, знает прекрасно сложившуюся ситуацию и уверена, что может оказать большую помощь, так почему бы ей не присоединиться к нам в целях экономии времени. Тут не было ничего, кроме интеллигентско-любительского энтузиазма, особенно со стороны девушки, да еще и хорошенькой. Вы ее видели, лейтенант? — Только мертвую, — бросил я сухо. — На другой день она выдала поразительную информацию. Сказала, что знает малого, получившего целую партию тех дурацких масок, и почему бы нам не… — Это все я знаю, — прервал я его. — Что дальше? — Хозяева плантаций дали денег, она отправилась и все организовала. Просто прекрасно. Она трудилась не покладая рук весь день и… — И осчастливила Пита ночью, — добавил Лэйф. — Это не важно, — строго заметил Мендоза. — Потом, ближе к полудню в прошлую пятницу, сказала о каких-то личных делах в Пайн-Сити и обещала вернуться поздно вечером. С тех пор мы ее не видели. — Правильно, — важно подтвердил тот, кого звали Тони. — Пит был на грани отчаяния, я его таким еще не видал. — Ох, не разрывайте мне сердце! — воскликнул я. — Это правда. — Мендоза раздавил окурок в пепельнице. — Она никогда ничего не говорила о своей прежней жизни, и мы даже не знали, есть ли, например, у нее муж. Поэтому, когда вы сказали мне, что она мертва, мне ничего не оставалось, как притвориться, что я о ней и слыхом не слыхивал. А потом мы подумали, что это дело рук Эрнандеса. — Вы ей полностью доверяли? — Полностью. — То есть, если у вас были какие-то особые планы на завтра, она бы об этом знала? — Лейтенант, у нас нет никаких особых планов на завтра, — произнес он резко. — Все, чем мы заняты, это защита… — Да ладно, — отмахнулся я, — слышал я уже всю эту чепуху! Но предположим, у вас были особые планы. Тогда бы Эрнандес захотел выведать их у нее, а не убивать, а? Мендоза пожал плечами: — Может, он и пытался что-нибудь разведать, но не поверил, когда она сказала, что ничего не знает. А кто это сказал Генри, что я ее убил? — Микки Маус, — ответил я. — У него паршивое чувство юмора, — проворчал Лэйф. — На то он и коп паршивый. — Ладно, — произнес Мендоза. — Давайте говорить прямо. Минут за десять до того, как вы сюда явились первый раз, прибыл маленький толстяк. Он исходил потом и так нервничал, что едва мог слово сказать. — Смеху подобно, — вставил Лэйф, — как можно всерьез говорить с таким типом. — Так вот, — продолжил Мендоза, — он представился Чаком Генри, торговцем, раздавшим маски. Спросил, знаем ли мы, что Элис мертва, убита, а мы ответили, что полиция нас уведомила вчера. — Сказал, что он приятель Элис. — Тони как бы оправдывался. — Что у него для нас важные сведения. Жизненно важные, так как указывают прямо на убийцу, и что за тысячу баксов эти сведения будут нашими. — Тысяча баксов была обещана как бы между прочим, — сказал Лэйф. — Но мы действительно желали получить информацию. И мы ответили: согласны, если сведения подлинные. — Единственный способ удостовериться в подлинности — увидеть самим, — добавил Тони. — Покажи нам, сказали мы ему. — Он запустил руку в карман и… вытащил пистолет, — дополнил Лэйф. — К тому времени он совсем обезумел, — продолжил Мендоза, — сказал, что знает, что я убил Элис, и что собирается меня убить, хотя бы это и было последним делом в его жизни. — Вы не обыскали его по приходе? — спросил я Лэйфа недоверчиво. Тот ответил с неохотой: — Да кто мог подумать, что у такого смешного человечка будет с собой оружие. — Да и говорил он слишком много, — добавил Тони. — Может, хотел еще сильнее взвинтить себя, прежде чем спустить курок. — Это дало Лэйфу шанс выстрелить первым, — подытожил Мендоза. — Благодарю покорно! — отозвался тот с горечью. — Вы все так разложили копу по полочкам, словно он сам его пристрелил. — Не важно, — отрывисто бросил Мендоза. — Ты спас мне жизнь. Еще миг, и Генри бы меня пристрелил. Я это прочел в его глазах. — Где тело? — спросил я. — В кухне. Мы едва успели его перетащить до вашего прихода. — Таким образом, вы утверждаете, что Лэйф застрелил его, спасая вас, в целях самозащиты? — Что же еще? — Он глядел на меня почти с мольбой. — Так мы и доложим Большому жюри присяжных, — резюмировал я. — А пока? — спросил Лэйф. — Вы все явитесь в полицейское управление и сделаете заявления. Если вы признаетесь в убийстве Генри, мы должны вас зарегистрировать и… — Нет, — заговорил Мендоза. — Мы здесь должны договориться. Нам нужно двадцать четыре часа, только и всего. Завтра, по окончании демонстрации, мы явимся в полицию и сделаем все, что требуется. Но не ранее. — Шутки шутите, — сказал я, — вы к утру уже будете в Мексике! — Лейтенант, я откровенен с вами, — голос Мендозы звучал тихо, — последние два заказа мы отработали не слишком хорошо. — Оба провалены! — прорычал Лэйф. — И все из-за тех же самых глупостей, которые ты делаешь теперь, Пит. — Заткнись! — зло оборвал его Мендоза и обратился ко мне: — Лейтенант, я сейчас делаю то, чего не делал никогда в жизни. Я вас умоляю! Дайте нам двадцать четыре часа завершить начатое дело, и потом мы будем сотрудничать с вами всю оставшуюся жизнь. — Ну вы же понимаете, Мендоза. Мы поедем сейчас же, а дальнейшее зависит от шерифа. — Глупый коп, но верный, — проворчал Лэйф. — Я же с самого начала говорил, Пит, ты зря тратишь с ним время! Теперь придется перейти к моему варианту. — Он быстро переместился за диван и приставил пистолет к моей шее. — Подымайся, коп! Я выполнил приказание. В кулаке Мендозы треснула судорожно сплюснутая пивная банка. Монотонный голос Лэйфа холодно звучал позади меня: — Так вот. У нас есть пули, всаженные им в кухню из его оружия. Для нас он бродяга. Может, какие другие полицейские нам и не поверят, но и доказать ничего не смогут. — Ты говорил, лейтенант дурак, — зашептал Мендоза. — Ты говорил, я дурак. — Он резким движением отшвырнул смятую банку. — Теперь послушай меня, Лэйф! Это ты самый большой дурак! Просто ответь мне: если мы приняли по ошибке лейтенанта за бродягу, то за кого мы приняли того толстяка? — Решим это позже, — ответил Лэйф. — Пока же ты, Пит, не в состоянии что-либо сообразить. Так что беру все на себя. — Да кто ты такой? — Лицо Мендозы побагровело. Он выхватил пистолет. — Пока я начальник, чертов псих! Почувствовав, что ствол оторвался от моего затылка, я решил, что будущее мое в качестве прослойки сандвича между ними весьма ограничено во времени. И резко рванулся вперед, туда, где на полу валялся мой пистолет, а следом прогремели два выстрела подряд. Ухватив правой рукой своего любимца 38-го калибра, я отпрыгнул в сторону. Лэйф снова выстрелил, и пуля угодила как раз в то место, которое я покинул секундой ранее. Я выстрелил дважды, и обе пули попали ему в грудь. Он пошатнулся, колени подогнулись, и он рухнул на пол. Тони стоял на месте с вытянутыми вперед руками и широко разведенными пальцами. Поднявшись на ноги, я увидал Мендозу в кресле в полной прострации. Один черный глаз смотрел на меня, другой представлял собой кровавое месиво. — Что заставило тебя выйти из игры? — спросил я Тони. Он пожал плечами и ухмыльнулся: — Я ведь жив, не так ли, лейтенант? — О’кей. Пошли на кухню. — Как скажете, лейтенант. — Он был почти вежлив. Чак Генри лежал на полу вниз лицом. Он был убит двумя выстрелами в спину. В общем, решил я, это была не лучшая ночь Эла Уилера. Глава 10 В доме на Пайн-стрит царила тишина. Света видно не было. Возможно, руководство организации ШЛюХИ пораньше улеглось спать. Я подошел к двери и нажал на звонок. Лишь после третьей попытки загорелся свет, дверь приоткрылась дюйма на три, и я увидел сквозь проем правильный носик и бархатистые карие глаза. —. — А, это вы, лейтенант, — произнесла Рона Генри с облегчением, — проходите. Она открыла дверь пошире, и я вошел. Прежняя прическа-афро уступила место только что вымытым волосам, гладко зачесанным по обе стороны головы. Платье из тонкой белой ткани подчеркивало плавные изгибы ее тела, приоткрывая ложбинку на молочной спелости груди, которая слегка поднималась при каждом вздохе. Мы прошли в гостиную, она предложила выпить. Когда Рона вернулась, я сидел на кушетке. Протянув мне бокал, она чуть призадумалась, прежде чем сесть рядышком — достаточно близко для дружеской беседы, но не более того. Я бросил взгляд на часы. Начало двенадцатого. — Где остальные? — спросил я. — Легли пораньше? Она покачала головой: — Здесь одна я, лейтенант. Они решили сделать перерыв и поехали на пляж. Ну а мне… Я не особо туда стремлюсь. — Она подняла бокал и посмотрела вопросительно на меня. — Прошлый раз мы здесь с вами, помнится, выпили за живых. Сейчас тот же тост? — Что, если мы выпьем в память Элис Медины? — предложил я. Бархатные глаза расширились. Она пролепетала: — В память Элис? Значит, ее нет в живых? — В прошлую пятницу в пляжном домике Стефани Чэннинг обнаружила ее тело. Но по неведомым причинам у нее случился провал памяти, и она не признала старую подругу. — Я… не понимаю.. — Думаю, понимаете очень даже хорошо. — Что вы подразумеваете? — спросила она слабым голосом. — Элис, должно быть, была чрезвычайно предана делу организации ШЛюХИ, вызвавшись стать любовницей Пита Мендозы и все такое прочее, — высказал я предположение. — Я ничего об этом не знаю, — произнесла она натянуто. — И даже то, в каких отношениях она состояла с вашим братом? Рона призадумалась. Я не торопил ее с ответом, поскольку вопрос казался вполне безобидным и был шанс получить правдивую информацию. — Точно не скажу. С точки зрения Элис, Чак по ней с ума сходил. Я никогда не видела, чтобы он так увивался вокруг какой-то другой девицы. — Когда вы виделись с ним в последний раз? — Где-то на той неделе, перед его поездкой в Нью-Йорк. Я думаю, он все еще занят делами, потому что пока не вернулся. — Почему вы так думаете? — спросил я. Она уставилась на меня с искренним удивлением: — Мэриан сказала, что на этой неделе он еще не показывался в офисе, и дома у него телефон не отвечал. — Он вернулся, — сказал я тихо. — И обнаружил сегодня тело Элис. Тот, кто убил ее, отвез тело в пляжный домик. Другой полицейский поджидал в его квартире, но он там так и не появился. Насколько я знаю, кто-то сказал ему, что его подружку убил Пит Мендоза. Он отправился в долину с целью его убить. — И что он?.. — пролепетала она. — Он был во всеоружии, но один из людей Мендозы его опередил. — Чак мертв? — Мне очень жаль. — Голос мой прозвучал не вполне искренне. Ее лицо внезапно скривилось, слезы полились по щекам. Я взял у нее бокал, поставил на столик и, обхватив за плечи, утешал, пока она не стала успокаиваться. Наконец она сумела выговорить дрожащим голосом: — Непонятно, зачем Чак совершил это безумство? — Не знаю, — ответил я искренне. — И не знаю даже, Мендоза ли убил Элис Медину. — Вы арестовали того, кто убил брата? — И он, и Мендоза мертвы, — произнес я устало. — Славная была ночка с точки зрения принятия превентивных мер! — Чак и я никогда не были особенно близки, — сказала Рона, — но он последний из нашей семьи. — Опять закапали слезы, она быстро поднялась, извинилась сдавленным голосом и выскочила из комнаты. Сейчас было самое время разыграть роль симпатичного копа, подняться и потихоньку удалиться, оставив ее наедине со своим горем. Но именно сейчас у меня на это не было времени. Рона вернулась минут через пять. Она была бледна и собранна, только с предательски покрасневшими веками. — Извините, лейтенант. — Она опять уселась на кушетку и выпила залпом полбокала. — Расскажите мне про организацию ШЛюХИ, — попросил я. Карие глаза глянули на меня с удивлением поверх края бокала. — А что рассказывать? Полагаю, вы уже знаете, это женское освободительное движение, замаскировавшее себя под таким названием. Довольно экстравагантно. По мне, так эта шутка дурного вкуса слишком затянулась, но другие девушки восприняли ее всерьез. Даже Чак. — Вот как? — Когда он рассказывал мне про ту замечательную девушку, которую встретил в Лос-Анджелесе и которая с подругами хочет жить в Пайн-Сити, он также добавил, что они члены организации ШЛюХИ. Я вначале думала, все это шуточки, но потом поняла, что Чак воспринял это вполне серьезно. Он хотел, чтобы мы совместно арендовали жилье. Идея меня не слишком захватила, но брат настаивал, и я в конце концов согласилась. — Вы арендовали этот дом вместе с остальными девушками? — В целом все более или менее устроилось, — подтвердила она. — У них своя жизнь, у меня своя. — Давно ли вы живете все вместе? — Три недели. И вот все вдребезги! Убили Элис, а теперь вот и Чак! — Что за человек была Элис? — спросил я. Она на минутку задумалась. — Натура очень страстная. У Стефани и Лизы проявлялось чувство юмора, даже по отношению к организации ШЛюХИ, у Элис никогда. Как будто она собиралась всю себя посвятить этому делу, это для нее была своего рода религия. — Вы сказали, Чак по ней с ума сходил, а она как будто была к нему равнодушна? — Думаю, да. — Она допила свою порцию. — Мне иногда казалось, она просто Чака использует. Но не могла разгадать целей. — Может, хотела отпугнуть подруг от вас обоих, — предположил я. — Зачем ей это? Я усмехнулся, допил спиртное и поднялся: — Я же полицейский и всего лишь задаю вопросы. Простите, что мне пришлось принести скорбную весть о вашем брате. — Вам надо уходить? — Долг призывает, как говорится. — Лейтенант Уилер, — произнесла она, — а имя у вас есть? — Эл. — Мне бы хотелось, чтобы вы остались, — произнесла она очень мягко. Я честно ответил: — Мне бы тоже хотелось. Но именно сейчас — не время и не место. — Именно что время и место, Эл. Она поднялась и выпрямилась. При этом, случайно или нет, платье распахнулось, открыв ее прекрасную стройную фигуру — воплощение зрелой чувственности, прямо противоположное девственной невинности, — груди, как спелые гранаты, прелестный темный треугольник лобка, поделенный пополам. Она не сделала попытки прикрыться, и я понял, что платье распахнулось намеренно. Она протянула ко мне руки, словно в мольбе. — Не уходи, Эл. Пожалуйста, останься со мной. Мы займемся любовью, я так хочу, и это справедливо, как ты не понимаешь? Жизнь побеждает смерть. Проклятье! Помоги мне забыть смерть Чака или, по крайней мере, помоги мне с этим смириться! — Рона, извини, — только и смог ответить я. Она довольно чувствительно ударила меня тыльной стороной ладони по лицу и всхлипнула: — Несчастный сукин сын! Убирайся отсюда, и чтоб я больше тебя не видела! Резко повернувшись, она выбежала. Я услышал, как дверь ее спальни захлопнулась. Иногда становится вполне очевидным, думал я с горечью, направляясь к выходу, что прав был мой отец, надо мне было выбрать другую работу. Усевшись в машину, я поехал к пляжу, подобно тем девицам, ощущая настоятельную необходимость устроить себе перерыв посреди недели. К пляжному домику я добрался почти в полночь. Будь у меня побольше времени, я бы обязательно полюбовался полной луной, сиявшей на безоблачном ночном небе и озарявшей мягким светом все те же извечные океанские валы. Перед домиком стоял старенький фургон, я примостился около него. Дверь отворилась, на пороге, приветливо улыбаясь, показалась Лиза Фрейзер. Когда я приблизился, она протянула мне стакан и произнесла легко и спокойно: — Добро пожаловать, лейтенант. Виски со льдом, специально для вас. Но без содовой, уж извините нас, жителей пустыни. — Благодарю. Вы меня ждали? — Я звонила Роне минут двадцать назад, просто удостовериться, что ей там не слишком одиноко. Она мне все рассказала про ваш краткий визит и ужасную новость о Чаке. — Ее зеленые глаза излучали дружелюбие. — Вы должны мне все рассказать попозже, теперь же я хочу, чтобы вы вошли и встретились еще кое с кем. На ней по-прежнему были черные брюки и высокие сапоги черной кожи, вместо белой блузки — черная. Я подумал о властном характере этой девушки и о том, какими интересами заполнена ее жизнь. Она посторонилась, пропуская меня, я зашел в гостиную. Человеку, поднявшемуся мне навстречу с ротангового кресла, было лет тридцать пять. Среднего роста, широкоплеч, сразу видно, что силищи его хватило бы на троих. Кожа — то, что можно было разглядеть под густыми усами и спутанной бородой, — загорела до черноты. Он улыбнулся, открыв сияющие белизной зубы. — Лейтенант, — промурлыкала Лиза Фрейзер, — позвольте представить вам Хуана Эрнандеса. — Очень рад, лейтенант. — Эрнандес сжал мне руку словно клещами. — Я только что услыхал про Мендозу. Не могу сказать, что это разрывает мне душу, но мне жаль, что все получилось таким образом. Ответить на это было нечего, я просто усмехнулся и отпил из своего стакана. — Хуан пользуется полной поддержкой организации ШЛюХИ в своей борьбе за признание профсоюза и предоставление людям нормальных трудовых и жилищных условий, — заговорила Лиза, как на митинге. — Мы тут в последний раз прикидываем, какую помощь может оказать организация завтра на демонстрации. — Улыбки восхищения, трепещущие платочки и галлоны лимонада жаждущим героям, когда все кончится, — посоветовал я. — Вы циник, — заметила она беспечно. — Что, собственно, еще ждать от полицейского. — Всегда можно ждать от него чего-нибудь особенного, — добавил я. Ее глаза выражали чувство беспомощности, пришедшее на смену беспечности. — Ну, думаю, мне пора, — заявил Эрнандес решительно. — Поздно уже, а мне рано вставать. — Проследите только, чтобы ваши люди не сбились с дороги во время марша во избежание неприятностей, — дал я совет. Лиза съехидничала: — Лейтенант знает, о чем говорит. Только вслушайтесь в его командирски властный тон. Сразу видно — порядок на дорогах всегда был его коньком. Я сделал сладкую мину: — Не умничайте, это может и по вас срикошетить. — Ах, Господи, — прикинулась она удрученной, — я что-то не то сказала? — Я пошел, — бросил Эрнандес. Лиза проводила его до видавшего виды фургона, я тем временем удостоверился, что спальня пуста. Взревел мотор, и девушка вернулась, прикрыв за собой дверь. — Он очень хороший человек — в этаком крестьянском духе, — сказала она. — Но до того упертый, просто с ума сойти! — Что с остальными девочками? — спросил я. — Тренируются на пляже перед завтрашним маршем? — Услыхав новости о Чаке, они решили вернуться домой, составить Роне компанию. Но поскольку должен был прийти Хуан, кому-то надо было остаться и встретиться с ним. — Это для вас важно? Я имею в виду, оказать помощь со стороны Школы любви на демонстрации, — спросил я. — Не думаю, что эти чертовы плантаторы так легко сдадутся только потому, что лишились Мендозы. — Может, вы и правы, — ответил я вежливо. — Жаль, я упустил остальных двух девочек. Надеюсь, они с пути не собьются. — С какой стати? — Она была сегодня на редкость терпелива. — Ну, у них такая скверная память. Когда Стефани обнаружила в прошлую пятницу тело в спальне, то даже не вспомнила, что оно принадлежит ее подруге Элис Медине. — Я говорила вам об этом. — Говорили, — подтвердил я. — Потому что боялись, что выйдут на след школы. Вот думаю, почему Мэриан Нортон запуталась с фотографией Элис Медины на столе Чака Генри, опознав ее как его сестру. — Я надеялась, это вполне очевидно даже для таких куриных мозгов, как ваши, — усмехнулась она. — Видите ли, — отвечал я дружелюбно, — у меня возникло подозрение, что вы мне наговорили кучу всякой чепухи, чтобы я меньше размышлял о деле. — Не совсем вас понимаю, но звучит красиво! — Думаю, что я с самого начала недооценивал Школу любви, а именно этого вам от меня и надо было. — Устала я от пустых разговоров, не пойму ни слова! Мне надо выпить. — Она кивнула в сторону ротангового кресла. — Если вы желаете остаться, лейтенант, присядьте и освежите мозги, пока я принесу выпивку. Выпивку она готовила очень долго. Я сел в кресло и принялся потягивать то, что на вкус было хорошим шотландским виски со льдом. Наконец появилась Лиза и судорожно протянула мне свой стакан. — Подержи-ка, — скомандовала она. — Мне надо в туалет. — Будь как дома. У меня вся ночь впереди. Это явно ее разозлило, она быстро ушла в спальню. Я лениво размышлял на тему, поносит ли меня все еще шериф Лейверс или же плюнул и пошел домой. Передав единственного выжившего после перестрелки Тони ближайшей патрульной группе и попросив их позаботиться обо всех прочих формальностях, сам я направился на Пайн-стрит. Тони божился, что ничего не знал о планах Мендозы ни по поводу демонстрации, ни насчет убийства Элис Медины. Он так клялся, что, кажется, разуверился в собственном имени. А посему я великодушно скинул все это на шерифа, а сам покатил восвояси. — Я тут вдруг припомнила, нам осталось кое-что доделать с прошлого раза, — раздался гортанный голос Лизы. — Отчего бы не начать прямо сейчас, с того момента, где мы остановились? Она возвышалась в дверном проеме в одних черных сапогах, подчеркивающих белизну ее кожи и рыжеволосый конус лобка. — На этот раз я надела сапоги. Подумала, ты сочтешь это более пикантным. — Не думай обо мне, — прохрипел я сдавленно. — А я и не думаю. Просто хотела посмотреть на твою реакцию. — Она шагнула в комнату. — Я рада, что ты не отказался от моего предложения в прошлый раз. Надеюсь, не откажешься и сейчас. Рыжий треугольник сверкал как рубин. Зрелище было неотразимым. — Ты требуешь? — осведомился я потрясенно. — Требую. — К сапогам, верно, хорошо подойдет хлыст, — сказал я. — Для полноты картины. — Тебе это нравится? Полегче или посильнее? — Нет, нет. Не обязательно. Так просто, разные мысли лезут в голову. Бывает, знаешь. Уголки ее рта опустились книзу. В зеленых глазах зажегся недобрый огонек, она двинулась мне навстречу, покачивая тяжелыми грудями. — Чего ты ждешь, лейтенант? — требовательно спросила она. — Разденешься, наконец, или нет? — В ее тоне явственно послышался свист воображаемого хлыста. — Что это с вами, девками? — задумчиво спросил я. — То есть что это я вдруг стал такой соблазнительный? То Мэриан Нортон из кожи вон лезла, мол, я вся твоя, а когда не сработало, явилась ты. Сегодня вечером Рона молила о любви, и я не поддался, теперь опять ты с сапогами и прочим выдаешь неприличные авансы. Она остановилась примерно в двух футах от меня. Большие коралловые соски набухли и отвердели, клитор наверняка налился от желания, или, может, мне застило глаза, поскольку я тоже стал ощущать яростную неудовлетворенность. Она произнесла насмешливо: — Будешь вести себя хорошо, лейтенант, а не нести околесицу, тогда позволю тебе лечь и отдаться мне. Выпустишь таким образом свой пар. — Вот спасибо! — Я надеялся, что выказал нужное смирение. — Ну так оставь стаканы и приступим. — Она захохотала низким грудным голосом, так что по спине прошел холодок. Потянувшись, я осторожно поставил стаканы на пол, но выпрямиться не смог, потому что что-то твердое треснуло меня по затылку. Я вылетел из кресла на пол, ткнувшись головой в ноги Лизы. Все еще ощущая всполохи боли в голове, успел расслышать ее дьявольский смех: — Даже стыдно. Надо бы немного подождать. Он не такой уж дурак, хотя и с большим самомнением. Может, когда все кончится, кто-то из нас по-честному раскроет ему все ловушки. Будет приз простаку. Глава 11 Затылок у меня болел дьявольски, а нос чесался. По крайней мере, решил я в приступе философской отстраненности, могу заняться чесанием носа. Как бы не так! Левую ногу свело сильнейшей судорогой, облегчить которую можно было, наверное, лишь вытянувшись. Я с трудом приоткрыл глаза, убедившись, что свет не чрезмерно ярок. «Ты все еще в пляжном домике. В спальне, так? — вопрошал жалобно мой мозг. — Лежишь на постели, очевидно спиной к стене, поскольку можешь лицезреть остальную часть помещения. Руки связаны у тебя за спиной, ноги тоже связаны. Мало того, кто-то больно ловкий связал еще запястья и щиколотки — так что весь ты перевязан, как рождественская индюшка перед тем, как ее засунут в духовку!» — Ты еще жив, а? — спросил я сам себя нравоучительно. — Помни, Уилер, нельзя иметь все сразу! Несколько минут я тихонько сочинял яростный гимн против всего мира в целом и Школы любви в частности. Внезапно дверь отворилась, и вошла Лиза Фрейзер. Она была одета полностью, хотя мне было на это абсолютно наплевать. В тот момент сексуальных желаний во мне было не больше, чем у кастрированного петуха. Что меня действительно встревожило, так это шприц в ее правой руке. — Вижу, вы проснулись, лейтенант, — заговорила она благодушно. — Надеюсь, вам не слишком неудобно. — Вы забыли клюквенный морс, — прохрипел я. — Опять ваши дурацкие шуточки. — Она поморщилась. — Ну, больше вам не придется беспокоиться. — Жестом доктора Франкенштейна она указала на шприц. — Скоро вы будете во власти Морфея. — Я буду мертвецом? — Я имею в виду, — она была по-прежнему иронична, — что в этом шприце достаточно демерола, чтобы вы уснули сном невинного младенца. Каковым вы и являетесь, полагаю. — Она залилась дурацким смехом, а я жалостно возмечтал, как бы добыть нож потупее да поковыряться у нее… — Ну а потом? — спросил я. — Завтра пополудни нас унесет ветром, — отвечала она бесстрастно. — Ну а где-то по пути кто-нибудь из нас надумает звякнуть шерифу и даст ему знать, где им подобрать своего давно пропавшего лейтенанта. — Вы просто прелесть! — поблагодарил я сдавленным голосом. — Все будет хорошо, — продолжила она самодовольно, — ну а теперь, лейтенант, баиньки! — Вы говорили, что Школа любви холодных интеллектуалок — политически ориентированная организация, — заговорил я быстро. — Думаю, это было самым важным из того, что вы мне наплели. — Вы меня опять неправильно поняли. — Сама идея любого женского движения звучит для мужского уха скверной шуткой, тем более если назвать его ШЛюХИ. Ведь в этом же была основная мысль, так? Вы должны были быть уверены, что никто — и в особенности я — ни на секунду не воспринял вас всерьез. И вы могли при этом позволить себе говорить правду, сознавая, что я никогда в это не поверю. — Полицейский начинает соображать — это настораживает. — Для всякого уважающего себя полицейского все здесь шиворот-навыворот. То у меня был труп, то его вдруг не стало. У меня даже была свидетельница, но ее утащили вместе с трупом. Подозрение — мотив — возможность. Черт! Я даже не мог точно опознать тело, вплоть до сегодняшнего вечера. И это являлось частью всей игры, верно? Заставить полицейского носиться по сужающейся спирали, пока все полностью не перепутается, и достигнуть тем самым первоначальной цели. Она ободряюще кивнула: — Что-то вроде того, лейтенант. — У меня есть пара безумных идей. Я бы хотел их высказать при всей своей безнадежной тупости. — При условии, что будете благоразумны. Да и кто я такая, чтобы отказать вам в последней просьбе? — Мендоза сказал, Элис Медина явилась к нему с наилучшими рекомендациями от организации, которую он не назвал, но упомянул, что она из крайне правых. Верно? — Возможно. — Моя догадка такова: она решила поначалу, что вы здесь лишь в целях поддержки Мендозы, но у вас идеи были самого разного свойства и, докопавшись до истины, она этому воспротивилась. — Звучит убедительно. — От ее усмешки у меня мороз пробежал по спине. — Элис готова была бежать к Мендозе и выложить ему все наши планы! — И вы ее убили? — Не могли же мы поставить под удар все дело только из-за ее излишней чувствительности. Я же вам говорила, лейтенант: всякое движение нуждается в своих жертвах. — И потому Стефани Чэннинг позвонила в полицию и заявила об убийстве? — Бывают обстоятельства, при которых лучше действовать напрямую. Когда Элис не вернулась в долину, Мендозе стало явно ее недоставать. Он знал все о Чаке Генри и о масках, которые тот роздал детям, и, вероятно, догадывался, что Чак работал с Элис. Потом, если б Чак услыхал, что Элис пропала, он стал бы задавать неудобные вопросы, а он точно знал, где их задать. Поэтому, когда вы все так старательно вычислили — поздновато, конечно! — мы сочли наилучшим в подобной ситуации запутать полицию. Пусть Стефани разыграет невинную овечку, только что обнаружившую тело незнакомой ей девушки в снятом на уик-энд пляжном домике. А потом… — Тут она зевнула. — Ну, вы знаете, что произошло потом. — Вы использовали Чака Генри, потому что это было удобно? — Он был братом Роны и жил в Пайн-Сити. Чтобы быть уверенными, что он все сделает по нашему желанию, мы его сразу же познакомили с Элис. Она для этого очень подходила. Я подозревала, что она была настоящая нимфоманка, нуждавшаяся в интеллектуальном подтверждении своего стремления затащить в постель как можно больше мужчин. Может, я была не права, но способ сработал. Чак был без ума от нее, все шло по плану. Но потом она стала сходить с ума и почти расстроила все дело! — Уезжая в Нью-Йорк, Чак не собирался возвращаться, — предположил я. — Позднее Элис собиралась к нему присоединиться. Она несколько удивилась: — Почему вы так решили? — Он освободил Всю квартиру. Думаю, единственное, что заставило его вернуться, — желание знать, что принудило Элис изменить решение. — В прошлую пятницу, когда мы встретились, тут произошла целая история. Элис решила порвать с нами — она встретила истинную любовь. Она также яростно противилась мысли о том, чтобы убрать Мендозу, поскольку это могло затронуть ее любимого Чака. И мы в конце концов были вынуждены убить ее. Все это произносилось голосом, напрочь лишенным эмоций, как будто она рассказывала о незначительном дорожном происшествии. — Чак говорил, Элис позвонила и велела ему срочно приехать к ней в домик, — сказал я. — Это не могла быть она, поскольку к тому времени уже три дня как была мертва. Значит, кто-то сымитировал ее голос по телефону. Когда было уже слишком поздно, а Чак так и не появился в своей квартире, как обещал, я догадался, что он, наверное, точно вычислил имитатора. — И он стал звонить на Пайн-стрит, — продолжила она. — Мы убедили его, что это Мендоза убил его единственную любовь, и он ринулся в долину восстанавливать справедливость. Мы следили за ним все время и даже одолжили оружие! — И был еще звонок от Микки, оказавшего большую помощь, — проворчал я. — Это вы задержали его настолько, чтобы я опоздал? — Конечно. Это прекрасно разрешало вопрос с возвращением Чака. — А разве Мендоза, напоровшийся на собственное убийство, не расстроил немножко ваши блистательные планы? — поинтересовался я. — Это был просто подарок судьбы. Мендоза давно уже был обречен. В первой части нашего плана было решено избавиться от него навсегда. Надо сказать, мы запланировали для него другой, более драматичный исход. — Не вызовет ли это осложнений? — уколол я. — Когда плантаторы услышат, что их великий импортный профессионал отправлен на тот свет тем, кто мстил за свою убитую подругу. — Как вы наивны, лейтенант. Одно удовольствие обводить вас вокруг пальца! Мы очень хорошо поработали, чтобы по всей долине расползлись слухи о том, что Чак Генри симпатизировал коммунистам и работал на Эрнандеса. К началу завтрашней демонстрации все плантаторы будут на таком взводе! — А какого черта делал здесь Эрнандес? — А вы не знали, что можно играть с двух сторон против центра? — слукавила она. — А как же Рона Генри? Как она относится ко всему этому, зная, что ее брат мертв? — Думаю, довольна. Она его с детства терпеть не могла. — Лиза придвинулась ближе к постели, взяла шприц и скомандовала: — А теперь пора спать, лейтенант! — Еще одно. Чего вы, черт возьми, хотите всем этим добиться? — Небольшого хаоса. Добавим еще одну краску в общую картину. Гражданские волнения, больше споров, больше неуверенности великому богобоязненному среднему классу, желающему лишь сохранить статус-кво, где они могут делать деньги и спать спокойно. — Ее лицо посуровело. — Наши цели — Школы любви холодных интеллектуалок и иже с ними — всеобщие беды, и для этого мы пользуемся всеми доступными средствами, включая локальные стычки между кучками твердолобых плантаторов и организующихся в союз сборщиков. Все пошло на пользу, особенно когда вы поспособствовали тому, чтобы убрать одного лишнего слабака — Мендозу. — Вы сошли с ума! Она сохраняла презрительное спокойствие. — Я и не ожидала понимания от тупого полицейского. В конечном счете подавляющее большинство смирится со всем, что хоть отдаленно напоминает решение: революции — гражданские войны — все, что остановит хаос. И вот тогда власть возьмем мы. — Вы уверены, что в шприце только демерол? — спросил я. — А почему вы усомнились? Я честно ответил: — Вы мне уже слишком много рассказали, чтобы оставить в живых до утра. Она засмеялась вновь, а я при этом содрогнулся. — Не беспокойтесь, лейтенант. Подумайте сами. Когда все закончится и мы исчезнем с глаз долой, кто же, будучи в здравом уме, поверит вашим бредням про женскую политическую группировку, да еще и с таким вызывающим названием, как ШЛюХИ? С неудовольствием я был вынужден признаться самому себе в справедливости этих слов. Она закатала рукав, а мне больше ничего не оставалось, как наблюдать за иглой — стерильной, хотелось бы надеяться! — входящей в вену. Она выжала поршень до отказа. — Так! — Лиза на шаг отступила и ухмыльнулась. — Сладких снов, лейтенант, до утра. Счастливо! Кто-нибудь из полиции должен обнаружить вас и спасти от голодной смерти. Она выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь и оставив меня в темноте. Лишь узкая полоска света проникала под дверь. Я наблюдал, пока полоска не стала превращаться в бледно-розовый столб и украдкой вползать в комнату. Потом столб вдруг взметнулся над полом и стал обретать очертания. Какой-то частью сознания я словно увидел, даже не удивившись, что очертания эти принадлежат мертвой девушке Элис Медине, со страшной черной дыркой в левом виске. — Простите, — произнесла она нерешительно, — я подумала, что вы Чак. Но вы ведь не Чак, да? — Ни Боже мой, — отвечал я серьезно. — Ну, — она столь энергично дернула плечами, что каскад светлячков осыпался на пол, образуя сияющий фиолетовый коврик, — тогда мне надо уйти и материализоваться где-нибудь еще. Я видел, как она упорхнула под дверь, оставляя позади сверкающие шарики света. Каждый раз, когда я закрывал глаза, эти шарики взрывались у меня в мозгу. И вовсе они не были световыми. Они были из демерола, так же как и призрак Элис Медины — из демерола, и весь этот проклятый мир — из демерола. Мысль была глубокая. Столь глубокая, что с ней я и решил заснуть. Глава 12 Когда я открыл глаза, повсюду был яркий дневной свет. Ноги и руки сводила судорога. Я сделал усилие и перевернулся, уткнувшись лицом в подушку. Может, быстрая кончина от асфиксии предпочтительнее голодной смерти. Еще одно усилие, и на этот раз мне удалось сползти с постели. Глухой удар, с которым я свалился на пол, не способствовал облегчению демерольного похмелья. Я полежал — легко контуженный — пару минут, потом вспомнил, что единственное, что они упустили из виду, — это заткнуть мне рот. Шансов, что кто-то находится в пределах мили от пустынного пляжа, было немного, но мне, кроме собственного голоса, терять было нечего. И я стал вопить «Помогите!» во всю мощь своих легких с полуминутными интервалами, пока горло не пересохло. Проводить таким образом утро не очень-то весело, но выбора у меня не было. Проглотив слюну, я начал все снова. После третьего отчаянного вопля дверь спальни открылась. Лежа спиной к двери, я уже рисовал в воображении Лизу Фрейзер, крадущуюся с двухфутовым кинжалом. — Извините меня. — Женский голос звучал очень нервно. — У вас неприятности? — Нет, — ответил я с безмерным облегчением, — просто я мазохист и занят своей обычной зарядкой! — О, — голос зазвучал еще более нервно, — извините, что вас побеспокоила. — Постойте! — взвизгнул я. — Ну, разумеется, у меня неприятности. Перед моими глазами появилась пара длинных загорелых ног. Я окинул взглядом крошечное черное бикини, голый живот, задержался беспомощным взглядом на груди и наконец взглянул на лицо. Блондинка с длинными мокрыми волосами взирала на меня широко поставленными голубыми глазами с явным сомнением. — Что случилось? — подозрительно спросила она. Надо быть попроще, подумал я. — Я лейтенант полиции. Приехал вчера вечером произвести арест, и кто-то прыгнул на меня сзади и ударил по голове. Когда очнулся, они уже ушли, оставив меня связанным. Она задумчиво оттопырила пухлую губку, в то время как я внутренне выходил из себя. — Хотелось бы вам верить — честно! — но я не могу понять, как лейтенант полиции может быть таким глупым. — Мой жетон в кармане брюк, — прохрипел я. — Какой жетон? — Значок! — Горло сжал спазм. — Кусок металла с надписью «лейтенант». — Вы шутите. — Она нервно рассмеялась. — Скажите, что вы шутите. — В брючном кармане, — повторил я хрипло. — Вы говорите так уверенно, что придется вам, пожалуй, поверить. Став сзади на колени, она бесцеремонно опрокинула меня на спину. Кажется, я лежал целую вечность, прислушиваясь, как она там возится с узелками. — О’кей, — наконец выдохнула она с облегчением, — теперь вы свободны. Прежде чем осторожно подняться, мне пришлось размять ноги. — Благодарю, — сказал я, массируя запястья. — Как это вы тут оказались? — Я здесь купаюсь каждое утро. Услышала зов о помощи. Вы уверены, что это не трюк? — Какой трюк? — Завлечь меня сюда. Вы могли видеть, как я здесь плаваю ежедневно, а потом притвориться полицейским, нуждающимся в помощи. — В её глазах появился проблеск надежды. — Ну, то есть завлечь меня сюда — кругом никого, вот и делай со мной что хочешь. — Как вас зовут? — спросил я дрогнувшим голосом. — Анджела Тумис. А вас? — Эл Уилер. Она поморщилась и еще раз укорила меня: — Так вы ничего такого не имели в виду, а? Не подсматривали за мной целыми днями, не вызывали извращенных фантазий о том, что бы со мной сделали, попадись я вам в лапы? — Мне пора, — бросил я, не дожидаясь, пока у меня лопнет башка. — Еще раз спасибо за все. Я довольно резво покинул домик, поскольку в тот момент менее всего был расположен к долгим беседам со всякими разодетыми в бикини сумасбродками. Машина стояла все там же, перед домиком, и перед тем, как сесть за руль, я посмотрел на часы. 10.32. Демонстрация должна была начаться в одиннадцать, добраться туда на полной скорости можно будет лишь через час. По моим расчетам, Эрнандесу и его людям тоже понадобится примерно час, чтобы подойти к месту митинга. Мне хватило пятидесяти минут. Дорога привела к краю долины, и последние минут пять езды по грязи довели меня до сердцебиения. Я тормознул около упреждающего знака перед полицейским заграждением и вылез из машины. Бросив взгляд на узнавшего меня полицейского в форме, я понял, что он лишь секунду назад оставил намерение задать мне хорошую головомойку. — Ну как дела? — спросил я. — Они примерно на полпути, лейтенант. Никаких происшествий. Пока, во всяком случае. Шериф едет впереди в патрульной машине и передает по радиотелефону: все в порядке. Но тут их поджидают все хозяева-плантаторы. — Кто здесь командует? — Сержант Стивенс. — Он указал вправо. — Он где-то там. Я тут же отыскал Стивенса и ухватил его за руку. Он обернулся и с удивлением уставился на меня: — Привет, лейтенант! У вас точно была хорошенькая ночка! — Но не то, что ты думаешь, — хмыкнул я. — Шериф жаждал вашей головы, насаженной на пику, после того как вы пропали вчера ночью. — С этим разберемся потом. Сколько здесь народу? — Две, может, три сотни. Пока все тихо. Но я не знаю, что будет, когда появится Эрнандес с компанией. — Есть тут люди в масках Микки и Дональда? — Да полно. — Надо со всех снять маски, — сказал я. — Прикажи своим начать сейчас же. Стивенс смутился: — Лейтенант, шериф нам приказал строго-настрого не вмешиваться, пока толпа не выйдет из повиновения. Любое вмешательство, даже такая мелочь, как приказание снять маски, может спровоцировать беспорядки. — Да плевать, что там шериф сказал! Я должен быть уверен, что никто в толпе не будет в маске, когда появится Эрнандес. — Воспользовавшись паузой, я прикурил. — Прикажи начать немедленно, слышишь? Он откашлялся: — Лейтенант, по правде сказать, со мной здесь только четыре человека. Потом, когда подойдет Эрнандес, вместе с ним появятся и шериф, и остальные. Тогда другое дело. Но пока я не могу позволить себе снимать кого-то из людей с заграждений, потому что… — Конечно, — ответил я. — Понятно. — Ну так как же, лейтенант? — переспросил он с ноткой недоверчивости. — Надо как-то исхитриться, — громко сказал я сам себе. — Полагаю, достанется нам обоим, сержант. Возьми на себя одну сторону дороги, а я возьму другую. — Извините, — пробормотал он, — я даже не знаю, о чем вы говорите. — Об убийстве. Я знаю, что кое-кто намеревается убить Эрнандеса, и он будет в маске. Единственный шанс остановить убийство — это успеть опознать их до того, как они начнут стрелять. — Вы себя нормально чувствуете, лейтенант? — Омерзительно. Но я знаю, что прав. — Если вы правы, лейтенант, в такой толпе будет нелегко опознать потенциальных убийц. — Еще бы! — Ладно, — заторопился он, — давайте я возьму эту сторону дороги, а вы — ту. — Отлично. Они могут носить еще и белые комбинезоны. — Я это запомню, лейтенант, — заключил он с иронией и зашагал прочь. Я перешел на другую сторону дороги, туда, где толпа разбилась на кучки у изгороди, отмечавшей границу чьего-то участка. Окинув их взглядом, я отметил пару дюжин масок, причем Микки было больше, чем Дональдов в соотношении 2:1. Некоторые были явно детьми, но большинство — мужчины. Никаких белых комбинезонов видно не было. На лицах без масок читалось угрюмое ожидание — несомненно-, Лиза Фрейзер убедила их, что Мендозу убили люди Эрнандеса. Пока я расхаживал вдоль толпы, спина моя хорошо прожарилась на полуденном солнце и мне захотелось обратно, домой, под холодный душ. Я преодолевал ярдов пятьдесят до того места, где толпа уменьшалась и заканчивалась, потом поворачивал обратно к заграждению. На другой стороне дороги народу казалось больше, и я мысленно пожелал Стивенсу удачи — он явно в этом нуждался. Да и я тоже! Время текло медленно, у меня рубашка уже прилипла к телу. Наконец показалась патрульная машина, и толпа беспокойно зашевелилась. Я пробился к изгороди, став к ней спиной, и принялся наблюдать одновременно и за толпой, и за демонстрантами. Эрнандес, шедший футах в шести впереди своих, среди которых были и женщины, имел вид героя со строгим, решительным выражением лица. Патрульная машина остановилась у заграждения, с заднего сиденья поднялась грузная фигура Лейверса. Рядом остановился Эрнандес, повернулся лицом к своим соратникам, подняв руки кверху. Демонстранты покорно остановились, наступила тишина. — Кто-то должен убить этого мерзавца! — произнесли рядом вполголоса. — Люди! — начал Эрнандес звонким голосом. На другой стороне в толпе произошла какая-то свара, потом на середину дороги между Эрнандесом и его сторонниками выбежали две девушки. Они стали прямо перед ним. Я без труда узнал Рону Генри и Мэриан Нортон. Обе были раздеты до пояса, с нарисованными на каждой груди и на каждой ягодице (едва прикрытой черными шортами) апельсинами. Обе начали плясать перед демонстрантами. — Эй, Эрнандес! — разносился ясный голос Роны. — Почему ты не хочешь собирать их фрукты? — Правда, Эрнандес, — вторила ей Мэриан, — если ты не станешь собирать их фрукты, мы не дадим тебе собрать наши! Толпа издала одобрительный рев. Я выдернул из кобуры пистолет и беспомощно огляделся. Мозг педантично подсказывал: если убийце требовался отвлекающий маневр — то вот он! И тут краем глаза я увидал промелькнувший белый комбинезон. Ринувшись за ним, я чуть не сшиб с ног малого, стоявшего рядом. Толпа хохотала, хлопала в ладоши и притопывала ногами, пока две девицы кривлялись перед беспомощным Эрнандесом. Снова возник белый комбинезон, на сей раз ближе, и я стал продираться к нему сквозь тесную толпу. Рядом запротестовал Микки подростковым голосом, а дородный Дональд больно пихнул меня под ребро. Из толпы раздался протестующий свист, когда двое полицейских двинулись навстречу девицам, а я заметил, как белые комбинезоны остановились позади двух парней в первом ряду. В глазах вдруг сверкнуло отражение какого-то металлического предмета. Прямо передо мной стояла женщина ростом не более пяти футов. — Дайте пройти! — прорычал я ей в ухо. — Пошел вон, черт! — Она даже головы не повернула. На пререкания времени не оставалось. Схватив за плечи, я сиганул через ее голову, в следующую секунду ударив с размаху по плечам белый комбинезон. Владелец его дико вскрикнул, и оба мы повалились на парней в переднем ряду. Рука в белой перчатке судорожно пыталась нащупать упавший на землю пистолет, но я оказался быстрее. Откуда-то с той стороны дороги быстро выстрелили дважды, и началось всеобщее смятение. Завизжали женщины, в толпе все смешалось. Я содрал маску Дональда с владельца белого комбинезона. Длинные соломенного цвета волосы разметались по плечам, я увидал белое от ярости лицо Стефани Чэннинг. — Все равно нас не остановить! Я сдал ее на руки подоспевшего полицейского в форме, готового, казалось, надеть наручники и на меня за разжигание беспорядков, а сам пошел на ту сторону дороги. Девушек в бикини и Эрнандеса окружили несколько человек в синей форме. Загорелое лицо Эрнандеса было бледно, он зажимал рукой правое плечо, откуда сочилась кровь. Толпа отхлынула от того места, где одиноко стоял Стивенс, а у ног его лежало безжизненное тело. — Я не видел его до первого выстрела, лейтенант, — сказал он извиняющимся тоном, — и решил, что пора его остановить, прежде чем он успеет выстрелить вторично. — Ты действовал прекрасно. Однако он похож на Эрнандеса, только с крыльями. — А я еще думал, вы спятили! Он поглядел на неподвижную фигуру у своих ног — сквозь белый комбинезон просачивалась кровь, образуя пятно на груди, и спросил: — Кто он такой? Нагнувшись, я снял маску Микки, скрывавшую лицо Лизы Фрейзер. Глаза ее были широко открыты, в них как будто застыл вопрос, а рот скривился в ухмылке. — Женщина! — Голос Стивенса поднялся на октаву. — Если б я знал, что это женщина, я бы… — …Не застрелил ее? — Думаю, да, — кивнул он. — Вот поэтому я и не сказал тебе, что это будет женщина! В шесть вечера бар Чарли являл собой подобие гавани. В ушах у меня еще звенело от тех громов и молний, что низвергал Лейверс всю вторую половину дня. И Мэриан, и Рона раскололись и рассказали нам все. Стефани Чэннинг оставалась отчужденно-молчаливой, и я понял, что она никогда не изменит своего образа мыслей. Но другие две девицы рассказали более чем достаточно, чтобы удовлетворить каких угодно присяжных. Это Лиза убила Элис Медину, и я решил, что теперь сержанту Стивенсу чуточку полегчает. И еще я искренне надеялся на четыре мартини, выпитые им за последние четверть часа. — Знаете что, лейтенант? — вдруг сказал он. — Одно совершенно невероятно! — Ты прав, — откликнулся я. — Что? — Да эта Школа любви холодных интеллектуалок. Пять женщин столь преданы безумной, связанной с политикой идее, что готовы ради нее на убийство! — Четыре, — поправил я его. — К Элис Медине пришла любовь, и она решила выйти из игры. Но лучше забудь об этом. — Да как же можно забыть? — вскинулся он. — Взгляни на это по-иному. Давно ты в полиции? — Почти шесть лет. — И за все это время убил только одну женщину, — посочувствовал я ему. — Это очень средний показатель. — Да как вы… — Увидав мою усмешку, он расплылся в улыбке. — Может, вы и правы. — Ты спас Эрнандесу жизнь и сразил убийцу. Может, шериф даст тебе медаль. — Пока что он дал мне всего лишь нахлобучку за то, что я вас слушаю! Как еще насчет выпить, лейтенант? — Давай на посошок. — Важное свидание? — спросил он. — Со стереомузыкой и бутылкой шотландского виски, — ответил я. — Иногда требуется полечить нервы. — Мне все это до сих пор кажется фантазией. — Да так и есть. Со мной такого не бывало. Во всяком случае, я запомню тот способ, посредством которого я выбрался, да и то лишь потому, что некая сексуально озабоченная пташка любит купаться по утрам на пустом пляже. Может, — продолжал я мечтательно, — у нее что и получится в эти дни. Ну да не важно! Просто, если мне опять попадется подобное дело, я сдам свой значок назад. — Ну, — Стивенс добил пятый мартини, — пора идти, важное свидание и все такое. — Та же счастливица, что и прошлой ночью? — поинтересовался я. — Да нет. — Вид у него вдруг стал озадаченный. — Такая миленькая малышка, только что въехала в квартиру прямо надо мной. Студентка-френолог — желает поисследовать мои умственные шишки. — Начнет с головки? — осведомился я громко. Вернувшись к себе около семи, я долго полоскался в душе, брился, чистил зубы, потом переоделся во все свежее, поставил стереопластинку и налил большую порцию виски со льдом и почти без содовой. Почувствовал себя лучше. Много лучше. Демерольное похмелье испарилось, руки и ноги были в полном порядке. Где-то после восьми позвонили в дверь. На какой-то неприятный миг я представил себе, что это пляжная пташка — Анджела, как ее там, — нашла мой адрес и заявилась предложить себя в качестве моей сексуальной пленницы, исполнившись надежд на все невообразимое, что я бы сотворил с ее загорелым, тренированным телом. Но стоило мне открыть дверь, все мои страхи улетучились, сменившись жгучим любопытством. — Ну, привет. — И Аннабел Джексон, сияя ослепительной улыбкой, вальсирующей походкой проследовала мимо меня в гостиную. Я догнал ее на кухне, где она распаковывала покупки из ближайшего магазина, в частности пучок свежей мяты. Она заявила жизнерадостно: — Мой папаша готовил лучшие коктейли во всем благословенном округе. — Если я номер два, мне придется постараться еще сильнее, — сказал я. — Но что, скажи на милость, стряслось с номером один? Она поглядела на меня своими голубыми глазами ласково и невинно. — Ты же знаешь, что всегда был для меня номером один, Эл. Ну, в большинстве случаев, по крайней мере. — Номер один, — скрипнул я зубами. — Как сержант Стивенс, с которым у тебя вчера было свидание. Она пожала плечами: — Полагаю, коктейль немного подождет. Не возражаешь? — Нисколько. — Ну, тогда отправляйся туда, заведи музыку, выпей, притуши свет — не до конца — и расслабься. Я к тебе присоединюсь через пару минут. Да, а большой диван все пружинит? — Пружинит, — ответил я. — Отлично. — Она одарила меня теплой улыбкой. — Я сейчас. Я вернулся в гостиную, взял новую порцию спиртного и сел на диван. Весь мир безумен, включая Аннабел Джексон, так уж случилось. Я потягивал виски, вкус был хороший. Позади раздался мягкий голос: — Ну вот, а теперь я тебе все расскажу. Сержант Стивенс и правда хороший парень, да и красавчик к тому же. Но очень уж уравновешенный. Никакого соблазна, все по правилам, просто замечательно. А когда это происходит — где же магия, авантюра, неизведанное и все связанные с этим опасности? Понимаешь, Уилер? Все так предсказуемо, вплоть до прощального поцелуя. Видел бы ты выражение его лица, когда я пожаловалась на головную боль и выставила его вчера в девять тридцать вечера! Она обошла диван и села рядышком, и тут только я увидел, что из одежды на ней нет ровно ничего. Она глубоко вздохнула: — Очень теплая ночь, правда? Теперь мне совсем хорошо. Как в старой привычной одежде. — В старой привычной одежде. — Я чуть не захлебнулся виски. Грудь ее словно несколько увеличилась, заметил я краем глаза. Смотрелась она вполне по-домашнему. — Хорошо. Чувствую себя как дома. Надеюсь, ты больше не нервничаешь. Я-то точно нет. Мы сидели молча, пока я допивал виски. Потом она поднялась и повернулась ко мне лицом. Передо мной в необозримой восхитительной перспективе вырисовывалась фантастическая грудь, соски напряглись, давая понять, что она готова даже и без мятного коктейля. — Странное дело, — выговорил я сдавленным голосом, — что-то я вдруг занервничал. Она издала довольный смешок: — И все ты врешь, Эл Уилер. — Да чтоб мне провалиться. Одним движением я вскочил и обхватил ее; после чего мы взяли курс на спальню. — Сначала спальня. Диван мы оставим на потом.