– Лучше бы наказала свою Диану за то, что та пьёт по три бокала чего попадя, – проворчала Марилла. – От трёх бокалов она бы и от наливки под стол свалилась! Что ж, история эта – на руку врагам моего смородинового вина, хотя я уже три года, как его не делала, так как пастор этого не одобрил. Я просто держала эту бутылку для профилактики болезней. Ну, ну, детка, не плачьте! Это – не смертельно. Однако, мне очень жаль, что всё так обернулось.

– Я должна выплакаться, – вновь всхлипнула Энни. – Сердце моё разбито. Звёзды отвернулись от меня, Марилла! Мы с Дианой навеки разлучены. О, Марилла, разве могла я о таком подумать, когда мы давали клятву друг другу?

– Не глупите, Энни. Миссис Берри ещё, конечно, сто раз передумает, когда узнает, что вы не виноваты! Думаю, она подозревает вас в том, что вы якобы подшутили над её девочкой, или что-то в этом роде. Лучше всего вам сходить сегодня вечером к ним, да выложить всё как есть.

– Не могу собраться с духом, чтобы взглянуть в глаза матери Дианы, – вздохнула Энни. – Мне бы хотелось, чтобы вы сходили, Марилла! Вы гораздо более… представительная, нежели я. И вас она скорее станет слушать!

– Ну и схожу, – сказала Марилла, соглашаясь, что это мудрое предложение. – Вытирайте слёзы, Энни. Всё будет в порядке.

Но насчёт того, что «всё будет в порядке» Марилла явно поторопилась. Она уже не была так уверена в этом, когда возвратилась из Очард Слоупа. Энни несла дозор у дверей и бросилась встречать её.

– О, Марилла, я догадалась по вашему лицу, что вы вернулись ни с чем! – грустно сказала она. – Итак, миссис Берри не прощает меня?

– Миссис Берри? Какое там! – мрачно сказала Марилла. – Из всех женщин-мастеров алогизма, которых я знаю, она – самая выдающаяся. Я же сказала ей, что произошла ошибка, и вы ни в чём не виноваты, но она просто… мне не поверила! И опять прицепилась к моему вину из смородины и припомнила, что я-де говорила, что оно совершенно безобидное. Тогда я холодно пояснила, что оно не предназначено для того, чтоб его глушили по три бокала за один присест. А если ребёнок тянется к вину, надо задать ему хорошую взбучку!

С этими словами Марилла удалилась в кухню, сильно обеспокоенная, оставив на крыльце обезумевшую от горя девочку, которая стояла в холодных осенних сумерках с непокрытой головой. Но вот она твёрдо решила действовать, и пошла вниз, по полю сухого клевера, по мосту из брёвен, через ельник; бледная маленькая луна низко висела над лесами на западе и слабо освещала путь. Миссис Берри, подошедшая на робкий стук отворить дверь, узрела перед собой маленькую просительницу с побелевшими губами и глазами, полными мольбы. Девочка не решалась переступить через порог, впрочем, ей и не предлагали пройти в дом…

Лицо миссис Берри ожесточилось. У неё были свои предубеждения и антипатии. Неприязнь сжигала её холодным огнём и длилась долго; с ней трудно было бороться… И, конечно, в ней прочно укоренилась мысль о том, что Энни напоила Диану по собственному умыслу, поэтому она твёрдо решила огородить свою девочку от её пагубного влияния.

– Что вам угодно? – холодно спросила она.

Энни всплеснула руками.

– О, миссис Берри, умоляю, простите меня! Я не собиралась… доводить… доводить Диану до состояния опьянения. Разве я смогла бы? Только представьте себе, что вы – это не вы, а бедная, маленькая сиротка, которую добрые люди приютили… У неё никого в целом мире нет, кроме одной лучшей подруги! Вы бы могли нарочно заставить её мучиться? Я-то думала, что это была малиновая наливка! Я в этом просто была убеждена… Нет, нет, только не запрещайте Диане играть со мной! Если вы это сделаете, – жизнь утратит для меня всякий смысл.

От подобных речей могло растаять, как воск, доброе сердце миссис Линд; на миссис Берри же они не произвели ни малейшего эффекта, но вызвали в ней ещё больше раздражения. Ей показалось, что Энни нарочно употребляет «взрослые» слова и драматичные жесты, чтобы подшутить ещё и над ней. И она сказала жестоко: «Вы такая, что Диане с вами нечего знаться. Ступайте домой, и научитесь вести себя!»

У Энни задрожали губы.

– Можно мне, проститься с Дианой? – взмолилась она.

– Диана уехала в Кармоди со своим отцом! – бросила миссис Берри, захлопывая дверь и уходя в дом.

Энни возвратилась в Грин Гейблз в полном отчаянии.

– У меня не осталось никакой надежды! – посетовала она. – Я была у них, и видела миссис Берри, которая держала себя со мной вызывающе. Марилла, не думаю, что она – благовоспитанная леди. Единственное, что остаётся мне – это горячо молиться. Хотя едва ли молитва здесь подействует: вряд ли сам господь обратит к истине такое упорствующее в своей неприязни создание, как миссис Берри.

– Энни, вы не должны говорить подобных вещей! – оборвала её Марилла, жестоко подавляя всё возраставшее, неблагочестивое желание расхохотаться, которое она снова обнаружила в себе. Но уж она вволю нахохоталась, когда вечером рассказывала Мэтью историю о страданиях юной Энни…

Но когда она поднялась в комнатку Энни в восточном крыле перед отходом ко сну, то обнаружила, что безутешный плач девочки сменился тяжёлым сном. Непривычная волна нежности разгладила морщинки на её лице.

– Бедняжка! – прошептала она, убирая выбившуюся прядь волос Энни, упавшую на залитое слезами лицо. Затем она склонилась над подушкой и поцеловала спящую в горячую щёку.

На следующий день Энни, склонившаяся над рукоделием у кухонного окна, случайно выглянула и увидела… Диану, таинственно махавшую ей рукой у Потока Дриады, внизу. В одно мгновение ока она выскочила из дома и помчалась в лощину, полная счастливого изумления, с сиявшими безумной надеждой глазами. Но от надежды не осталось и следа, когда она увидела удручённое лицо Дианы.