ВОЕННЫЙ КОМИССАРИАТ. Почему литовцы должны служить в Афганистане или на Дальнем Востоке, почему не в Литве? Почему нет национальной армии?

КАССА АЭРОФЛОТА. Билеты на рейсы Ь ближайшие дни можно приобрести, только завязав контакт с кассир-щей и оставив ей определенную сумму. Приходилось слышать, что кассирша, приходя с работы домой, не в себе, если не принесла пятьдесят рублей левого дохода, полученные в виде взятки от разных людей. Кассирш слишком мало, они работают слишком медленно, так что образуются многочасовые очереди.

КАССА ФИЛАРМОНИИ. Место с минимальной коррупцией. За билеты переплачивают только в случае приезда знаменитых исполнителей.

КАУНАССКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ РЕАЛИЗАЦИИ ЭНЕРГИИ ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ПРОИЗВОДСТВЕННОЙ ЭНЕРГЕТИКИ И ЭЛЕКТРИФИКАЦИИ ЛИТОВСКОЙ ССР. Не секрет, что учреждения не берегут государственную электроэнергию, а частные лица ее просто воруют. Не трудно сделать дома устройство, чтобы за электроэнергию не надо было платить или же платить достаточно мало.

КАУНАССКАЯ МЕЖРАЙОННАЯ КОНТОРА ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ФАРМАЦЕВТИИ. Контора плохо контролирует химико-фармацевтические фабрики. Из десяти таблеток любого лекарства лишь несколько соответствуют строгим требованиям. Состав остальных искажен. Это все результат недобросовестной работы и грубой техники.

УПРАВЛЕНИЕ ПРОИЗВОДСТВЕННО-ТЕХНИЧЕСКОЙ КОМПЛЕКТАЦИИ «КАУНАССТРОЙ». Не хватает строительных материалов. Катастрофически мало квартир. Качество строительства плохое. Получив квартиру, ее надо сначала отремонтировать и только потом ввозить мебель. Стройматериалы портятся, брошенные под открытым небом, и разворовываются в огромных количествах.

Все эти замечания сделаны среднеинформированным человеком — из тысячи взрослых жителей Каунаса тысяча не найдет в этом ничего нового. Выходит, люди знают, что живут абсурдно, но не делают ничего, чтобы создать более совершенное общество. Проблемы и дальше решаются с наименьшим Интеллектуальным коэффициентом и наименьшим Коэффициентом доброты. Люди приспосабливаются к парадоксальной ситуации, живя в сто раз беднее, чем было бы возможно. А потом, пожалуйста, все оказываются жуликами. Ха-ха-ха-ха…

— Столько же абсурда, только что разве иного рода, и у нас в Штатах, — сказала Летиция. — Одно лишь государство Нобль идеально.

— Государство Нобль не идеально, — сказал Хонда, — оно только старается быть таким.

— Так или иначе, — сказала Летиция, — в нем живут личности. Вот не люблю пустых людей! Будь ты кем угодно, в конце концов, будь ты без морали, без ничего, только не будь пустым!

Поскольку я не мог пить, этот банкет мне быстро надоел, и мы с Летицией отправились на такси на авеню Вашингтона, в гостиницу, где я остановился. Разговор трепетал, как развернутый флаг.

— Ты город моих мечтаний, — сказал я Летиции.

— Прекрасно, — сказала она. — Слушаю дальше.

— Дай мне заиграть мелодию сладких обещаний.

— Даю. Ну и что из этого?

— Сегодня я сведу тебя в зоосад и куплю мороженого.

— В Детройте несколько зоосадов…

— Побываем во всех.

— Не подходит. Что еще можешь предложить?

— Пить в гостинице кофе и смотреть по телевизору передачу поп-музыки.

— А о любви будем говорить?

— А чего сегодня будет больше, слов или дел?

— Слов.

— Мне тоже так кажется, — ответил я, почувствовав, как перед постельной любовью возникает ледяной барьер.

— Скажи, а Интеллектуальный коэффициент влияет на силу любви?

— Вместо ответа я тебе расскажу об одном ученом-языковеде и его любви к сотруднице Института истории. Узнал об этом от двоюродного брата. Филолог Андрюс жил с женой в старом городе Вильнюсе, в квартире без газа и теплой воды. Зимой надо было топить печи. Зима в тот год была холодной. Во дворе за окном белела рваная простыня снега. По двору носился соседский спаниель, голубые сугробы разлетались ему на морду и на бока. Зачем я анализирую, разбираю мельчайшее свое чувство и этим только рою ему могилу, думал Андрюс. Он сидел за столом и писал грамматику исчезнувшего прусского языка. Работая ночами, он надеялся успеть до весны закончить свой важный труд. Не спал до четырех утра. Бедняга Эльза. Он не прикасался к ней неделями. Все работал и работал. С упорством фанатика писал статьи по истории балтийских языков. На жену не оставалось времени. Они не ходили на концерты, в кино. Единственным развлечением у Андрюса было посещение букинистического магазина. Все заработанные деньги он спускал на книги. А они все копились и уже не умещались в его комнате. Квартира была из двух комнат, одна — проходная. Одна — Эльзы, другая — его. Сегодня он установил полки в комнате Эльзы. Он ждал, когда она вернется со службы и похвалит его работу. Зачем я расчленяю свои чувства и анализирую их, так ведь только убиваю свою любовь, думал Андрюс. Он знал, что любит Эльзу, но полагал, что это чувство могло бы быть сильнее. Закончив с полками, он чувствовал себя так, словно выполнил нечто такое, что входит в обязанности мужа, и ждал Эльзу, чтобы услышать похвалу.

— Идем, я тебе что-то покажу, — сказал Андрюс вошедшей жене.

— Что? Ты поставил полки в салоне? — вскрикнула Эльза, увидев плоды его стараний. — Всюду эти книги!.. Пыль и книги… Вся твоя работа ничего не стоит. Это только игра. Ты все время играешь. И держишь меня в рабстве книжной пыли.

— Но ведь они здесь идеально на месте, — сказал Андрюс. — Как здесь было…

— Я не потерплю!.. Ты хочешь окончательно сесть мне на голову. Мало еще у нас книг… Ты хочешь превратить квартиру в библиотеку. К нам и так никто не заходит. Не заходит никто, понимаешь?

— Это потому, что мы тоже никуда не ходим, — сказал Андрюс.

— А почему это так, ты подумал? — кричала Эльза. — Ты все работаешь и работаешь. Меня не замечаешь. Я для тебя как неодушевленный предмет, как эта книжная полка.

На другой день после спора Андрюс уехал собирать материалы по прусскому языку и вернулся через двое суток. Но в квартиру не попал. Было заперто изнутри. Пришлось ломать дверь. Эльза была без сознания. Рядом с ней валялись коробочки от сильного снотворного. Она Умерла в больнице. Рассказывая о своих бедах, Андрюс под конец всегда добавлял: