Его слезы не прекращаются, и моя грудь начинает болеть, будто тяжелеет с каждой секундой.

– Айзек, - шепчет брат и приподнимает голову. – Айз, ты ведь не оставишь меня? – спрашивает он будто ребенок, наклоняется и оставляет маленькие поцелуй на моей руке. Снова разливается тепло. Он встает со стула, и садится на край кровати, рядом со мной.

– Тебе нельзя уходить, мы тебя слишком любим и еще одной потери мы не вынесем. Наша семья не может потерять еще одного, - шепчет Кэм, попутно убирая челку с моего лба. – Нам нельзя этого допустить, - снова шепчет он и целует меня в лоб.

– Я тебя люблю, Айзек, - слеза падает на мою щеку, и он целует ее. Кэм, оставляет маленькие поцелуи на моем лице. – Я тебя люблю, только пожалуйста не покидай нас, - снова поцелуй в щеку, - не оставляй меня, - шепчет он и целует меня в губы. Я чувствую каждое его прикосновения, я чувствую его тепло, но не понимаю, зачем он это делает, я не понимаю его поцелуев. Я ничего не понимаю. – Айзек, пожалуйста, проснись, - нежно прикасается к моим губам, но это не был поцелуй, просто легкое касание. Кэм встает и выходит из палаты.

Мне тяжело дышать, закрываю глаза и пытаюсь восстановить дыхание.

Открываю глаза, и снова оказываюсь на кровати в своем теле. Но за окном теперь вечер, поворачиваю голову и вижу своего отца.

– Врачи говорят, что время выходит, - шепчет отец, его голос слаб. – Ты здесь уже больше месяца, - говорит он. Я хмурю брови, сегодня утром было только 19 дней. – Но я не допущу этого, - говорит он и на лбу у него появляется морщинка.

Вижу какое-то движение в комнате, и через мгновение появляется Джесс.

– Ой, смотри, опять пришел, - недовольно говорит она.

– Он пришел ко мне, а не к тебе, - отвечаю я.

– Айз, авария была не случайностью, прости меня, это я должен здесь лежать, а не ты, - продолжает отец.

– Ой, опять он за свое, - ворчит Джесс.

– Помолчи, - не выдерживаю я и привстаю на локтях, но это дается нелегко, будто мое тело потяжелело или точнее душа, я не знаю. Мое тело лежит на кровати, но я могу двигаться... я не знаю, как это назвать, но да, наверное, это душа.

– Мы нашли, кто это сделал, - говорит отец, - это партнеры из Японии, - горько усмехается он. – Представляешь, эти узкоглазые коротышки не хотели, чтобы наша компания вышла на новый уровень. Они хотели устранить меня и Луи, - говорит он и начинает злиться. Я вижу, как он сжимает кулаки.

– И ты ему поверишь? Это же чушь! – восклицает Джесс.

– Заткнись, - рявкаю я, сам того не ожидая.

– Наши с Луи машины должны были взорваться еще на первой гонке, одновременно. Но что-то не сработало, - усмехается он, - взрывчатка на машине Луи отлетела, где то на дороге, так и не сработав. А к моей машине качественно прикрепили, но так случилось, что она дала сбой и сработала с опозданием, когда ты был в моей машине, - слабым шепотом заканчивает отец.
– Прости, я не знал, что все так далеко зайдет, но мы разобрались с этим. Прости, - еще раз повторяет отец. Джесс начинает смеяться и этот смех далеко не веселый.

– Ты в это поверил!? Дурачок, он же врет, врет тебе в глаза!
– восклицает она.

– Джесс, чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты остался со мной! – резко прекратив смеяться, говорит она. Моё сердце замедляет свое биение, я не чувствую этого, но я вижу аппарат, который показывает частоту сердечного ритма.

– Нет, нет, Айзек, - говорит отец и, вскочив со стула, выбегает из палаты.

– Джесс, как ты меня можешь об этом просить? – мой голос уже слабеет.

– Потому что ты любишь меня! – снова улыбаясь, отвечает она. В моих глазах начинает темнеть. Слышу какие-то голоса.

– Айзек! – это голос Эда. – Не слушай ее, это не твоя Джесс, - говорит он. Это было последним, что я услышал.

На свете нет ничего невозможного — дело только в том, хватит ли у тебя храбрости.

***

Открываю глаза, снова лучи солнца падают на лицо. Рядом слышу чье-то сопение, пытаюсь повернуть голову, с трудом, но мне удается. Рядом со мной сидит отец, но на стуле, рядом с ним вижу женскую сумку, значит мама тоже здесь, наверное, вышла.

Пытаюсь подняться, но мое тело намного тяжелее, чем раньше, из меня вырывается болезненный стон.

– Айзек, - хриплым голосом говорит отец, - Айзек, Господи, - повторяет он и улыбается.

– Да, это я, - говорю я.

– Наконец-то, - с облегчением выдыхает.

– Отец.

– Что? - спрашивает он с улыбкой на лице.

– Что ты там говорил на счет бизнеса в Чикаго?