попробовать сделать их одного цвета. Я уверена, что твоя мама сможет заплатить за визит к

профессионалу…

– Изабель, - Морган схватила ее за запястье, затем взглянула на меня. – Коли, - произнесла она так,

словно знала меня, - просто не слушай…

Но я не захотела узнать, что она собирается сказать дальше, я просто не могла. Вместо этого я

развернулась и выскочила за дверь, сжимая в руках контейнер с заказом. Много лет я училась

справляться с ситуациями вроде этой, так что нет ничего страшного в том, что это снова случилось.

Нужно просто уйти – как я делала миллион раз.

Но сейчас почему-то это далось мне не так легко, как прежде. Я стояла на парковке перед

«Последним шансом» в свете фонарей с салатом и луковыми кольцами в контейнер и понимала,

что больше не голодна. И вообще я – уже словно бы и не я. Как будто эта девушка, которая

пришла сюда с полчаса назад, исчезла, а вместо нее появилась старая я – больше в размерах и на

год младше. Как будто я вернулась в свое детство, когда мы с Чейзом Мерсером сидели возле

восемнадцатой лунки на поле для гольфа, а потом…

Когда я вернулась к дому Миры, я не плакала. Знаете, бывают такие моменты, когда ты просто не

можешь плакать. Легче мне не становилось, но я радовалась тому, что хотя бы не реву. Я даже не

была знакома с этой блондинкой Изабель, но она вела себя так, словно на мне висела табличка

«Пни меня». Все чаще мне казалось, что эта надпись преследует меня не только дома или в

школе, а вообще везде, куда бы я не пошла. Это несправедливо, подумала я, но, в конце концов,

ее слова ничего не значат. Так же, как и она сама для меня, а я – для нее.

Мира сидела перед телевизором, когда я вошла. На ней были пушистые синие тапочки, а кимоно

сменилось на застиранный выцветший халат.

– Коли? Это ты?

– Да.

– Ну как тебе?

Я бросила взгляд на свое отражение в зеркале в полный рост: черные волосы, пирсинг,

подогнутые джинсы и черная кофточка с длинным рукавом (пусть там и стояла летняя жара).

Изабель возненавидела меня с первого взгляда – и не потому, что я была толстой. Просто она

могла это сделать.

– Коли? – снова окликнула меня Мира.

– Да. Твой салат здесь, - я вошла в комнату и протянула ей контейнер. Тетушка открыла его и

положила в рот колечко латука.

– Ох, обожаю, как они его готовят. Норман всегда берет мне немного, если есть возможность. Это

чудесно. А ты что взяла?

– Бургер и чипсы. Вот сдача, - я положила деньги на столик перед ней. На столике стояли две

тарелки, два стакана и салфетки.

– Спасибо. Присядь, давай поедим. Я так проголодалась.

Кот Норман вылез из-под дивана, запрыгнул на столик и сунул нос в контейнер.

– Я не так уж хочу есть, - отказалась я.

– Плохой кот, - тетушка отодвинула салат в сторону, а для меня добавила: - Но ты же ничего не ела

с утра! День был такой долгий…

– На самом деле, я устала, - сказала я ей. – Наверное, просто пойду.

– О, - Мира отложила вилку. – Что случилось?

– Ничего, - ответ пришел сам по себе, будто рефлекс.

– Точно?

Я вспомнила Изабель, ее прищуренные глаза. Вспомнила маму в ярко-розовом спортивном топе и

шортах. Подумала о том, какое меня ждет лето.

– Точно.

– Ладно, - медленно проговорила тетушка, словно сомневаясь в моих словах. – Ты, должно быть,

утомилась.

– Да, - я направилась к выходу из комнаты, все еще держа коробочку с остывшим бургером в

руках. – Это правда.

– Ну тогда спокойной ночи, - пожелала Мира. – А если передумаешь…

– Хорошо. Спасибо.

Кот Норман уселся рядом с ней, и тетушка сделала включила звук у телевизора – там начался

очередной поединок, толпа что-то вопила и скандировала. Я пошла наверх, в отведенную мне

комнату.

– Коли!

Не утро. В комнате темно. Яркая желтая луна висит в небе за окном прямо над домом.

– Коли!

Я села в кровати, на секунду забыв, где нахожусь. Затем все вспомнилось: поезд, Норман,

поединок по телевизору, советы красоты от Изабель. Глаза были сухими, но ресницы склеились –

видимо, я плакала во сне. Хорошо, что сейчас перестала.