Взбежав по лестнице, он так запыхался, что принужден был остановиться. Как только он вошел, г-жа Бовари встала.

– Это опять я!
– сказал Леон.

– Я так и знала!

Эмма кусала себе губы; кровь прилила у нее к лицу, и она вся порозовела - от корней волос до самого воротничка. Она продолжала стоять, прислонившись плечом к стене.

– Вашего супруга нет дома?
– спросил Леон.

– Нет.
– И еще раз повторила: - Нет.

Наступило молчание. Они смотрели друг на друга, и мысли их, проникнутые одним и тем же тоскливым чувством, сближались, как два трепещущих сердца.

– Мне хочется поцеловать Берту, - сказал Леон.

Эмма спустилась на несколько ступенек и позвала Фелисите.

Леон пробежал глазами по стенам, по этажеркам, по камину, точно хотел проникнуть всюду, все унести с собой.

Но Эмма вернулась, а служанка привела Берту, - девочка дергала веревку, к которой была вверх ногами привязана игрушечная ветряная мельница.

Леон несколько раз поцеловал Берту в шейку.

– Прощай, милое дитя! Прощай, дорогая крошка, прощай!

И отдал ее матери.

– Уведите ее, - сказала Эмма.

Они остались одни.

Госпожа Бовари повернулась к Леону спиной и прижалась лицом к оконному стеклу; Леон тихонько похлопывал фуражкой по ноге.

– Будет дождь, - молвила Эмма.

– У меня плащ, - сказал Леон.

– А!

Она снова повернулась к нему; голова у нее была опущена, свет скользил по ее лбу, как по мрамору, до самых надбровных дуг, и никто бы не мог догадаться, что высматривала она сейчас на горизонте, что творилось у нее в душе.

– Ну, прощайте!
– вздохнул Леон.

Она резким движением подняла голову:

– Да, прощайте... Пора!

Они двинулись друг к другу; он протянул руку, она заколебалась.

– Давайте по-английски, - сказала она и, силясь улыбнуться, подняла руку.

Пальцы Леона коснулись ее, и в эту минуту у него было такое чувство, точно все его существо проникает сквозь ее влажную кожу.

Потом он разжал ладонь; их взгляды встретились снова, и он удалился.

Дойдя до крытого рынка, он спрятался за столб, чтобы в последний раз поглядеть на белый дом с четырьмя зелеными жалюзи. Ему показалось, что за окном, в комнате, мелькнула тень. Но тут вдруг занавеска как бы сама отцепилась и, медленно шевельнув своими длинными косыми складками, отчего они сразу разгладились, распрямилась и осталась неподвижной, точно каменная стена. Леон бросился бежать.

Он издали увидел на дороге кабриолет патрона; какой-то человек в холщовом фартуке держал лошадь под уздцы. Г-н Гильомен разговаривал с Оме. Леона ждали.

– Давайте обнимемся, - со слезами на глазах сказал аптекарь.
– Вот ваше пальто, дорогой друг. Смотрите не простудитесь! Следите за собой! Берегите себя!

– Ну, Леон, садитесь!
– сказал нотариус.

Оме перегнулся через крыло экипажа и сдавленным от рыданий голосом проронил печальные слова:

– Счастливый путь!

– Будьте здоровы!
– сказал г-н Гильомен.
– Пошел!

Они уехали. Оме повернул обратно.

Госпожа Бовари открыла окно в сад и стала смотреть на тучи.

Скопляясь на западе, в стороне Руана, они быстро развертывали свои черные свитки, длинные лучи солнца пронзали их, точно золотые стрелы висящего трофея, а чистая часть неба отливала фарфоровой белизной. Внезапно налетевший ветер пригнул тополя, и полил дождь; капли его зашуршали по зеленой листве. Потом опять выглянуло солнце, запели петухи, захлопали крылышками в мокрых кустах воробьи, по песку побежали ручейки, унося с собой розовые лепестки акации.

«Он уж теперь, наверно, далеко!» - подумала Эмма.

В половине седьмого, во время обеда, пришел, как всегда, г-н Оме.

– Что ж, проведали мы нашего юношу?
– заговорил он, присаживаясь.

– Как будто бы так!
– отозвался лекарь и, обернувшись к г-ну Оме, спросил: - А у вас что новенького?

– Ничего особенного. Вот только жена моя сегодня расстроилась. Ох, уж эти женщины: любой пустяк может их взволновать. А про мою жену и говорить нечего! Тут уж ничего не поделаешь - нервная система у женщин гораздо чувствительнее нашей.

– Бедный Леон!
– заговорил Шарль.
– Каково-то ему будет в Париже?.. Приживется ли он там?

Госпожа Бовари вздохнула.

– Полноте!
– сказал фармацевт и прищелкнул языком.
– Пирушки у рестораторов! Маскарады! Шампанское! Все пойдет как по маслу, можете мне поверить!

– Я не думаю, что он собьется с пути, - возразил Шарль.

– Я тоже!
– живо отозвался г-н Оме.
– Но ему нельзя будет отставать от других, иначе он прослывет ханжой. А вы не представляете себе, что вытворяют эти повесы в Латинском квартале со своими актрисами! Впрочем, к студентам в Париже относятся превосходно. Те из них, кто умеет хоть чем-нибудь развлечь общество, приняты в лучших домах. В них даже влюбляются дамы из Сен-Жерменского предместья, и они потом очень удачно женятся.