– Чтоб на празднике от тебя несло, как от сома? – Бартоломей рассмеялся. – Может, оно и к лучшему, что мы отпразднуем в узком кругу… – Тут он снова подобрался. – Но я не болтать с тобой пришел. Мы насчет трупа, который ты выловил сегодня утром. Он еще здесь?

– Советник-то? – Ансвин кивнул: – Конечно. Куда он сбежит!

Теперь, оказавшись совсем рядом, Куизль уловил знакомый сладковатый запах, исходивший от старьевщика. Не такой сильный, но перебивающий все остальные запахи.

Это был запах разлагающегося трупа.

– Я уж давно сообщил стражникам, но заглянуть так никто и не удосужился, – продолжал Ансвин. – У них, как говорят, дел по горло. Особенно у капитана Лебрехта, вид у него в последнее время совсем затравленный. Хотел бы я знать, что с ним творится. Ну да ладно… – Он фыркнул: – Сегодня утром толпа горожан пыталась утопить какого-то беднягу в порту, и стражники теперь всюду ищут следы этого проклятого оборотня. – Старьевщик понизил голос и осторожно огляделся. – Город просто как один пчелиный улей. Если так и дальше пойдет, то я куда больше трупов из реки выловлю.

– Можно мы еще разок взглянем на покойника? – спросил Бартоломей.

– Да, конечно. – Ансвин поставил ведро со смолой и пошел к берегу. – Только свежее он с тех пор не стал. Если в ближайшее время никто за ним не придет, он там вообще развалится.

Братья последовали за ним на причал. Доски были старые и гнилые, а сбоку находилось нечто вроде купели, составленной из необструганного бруса. На воде что-то покачивалось, и Якоб поначалу принял это за кучу тряпья. Но, присмотревшись, понял, что это труп, плавающий спиной кверху. На нем был разбухший черный плащ, который слабо колыхался в воде.

– Я держу в купели угрей, а когда придется, и утопленников, – пояснил Ансвин. – И то и другое дольше сохраняется в холодной воде. А чего вам так сдался этот труп?

– Это долгая история, Ансвин… Расскажу как-нибудь в другой раз. – Бартоломей подмигнул ему: – Кто знает, может, и за хорошим паштетом на моей свадьбе, если она, конечно, состоится.

– Ммм, паштет, вкуснятина… Особенно люблю, когда в него добавляют бруснику.

Старьевщик облизнулся. Вид утопленника и мерзкий запах, который исходил от него, несмотря на прохладную воду, похоже, нисколько его не смущали. Якоб с любопытством наблюдал, как Ансвин спустился по скользкой лестнице к купели и потянул покойника за плащ, пока тело не перевернулось на спину. На палача уставились холодные, как у мертвой рыбы, глаза.

Куизль вздрогнул. Человеку перед ним было лет семьдесят; седые волосы, словно водоросли, колыхались в воде, кожа была белая и отечная. Брюки, камзол и рубашка висели на нем лохмотьями, правая рука отсутствовала, рыбы и раки уже потрудились над телом. Но не это все привело палача в ужас.

Все тело испещряли следы пыток.

Якоб вспомнил женскую ногу, которую осматривал в казарме. На ней тоже были следы пыток. Бартоломей, стоявший рядом на причале, видимо, тоже заметил раны. Он с шумом втянул воздух сквозь зубы.

– Господи, да его пытали по всем правилам, – сказал он с отвращением, но при этом одобрительно покивал. – Вырванные ногти, следы щипцов, ожоги на ногах, рука, скорее всего, вывернута… Тот, кто это сделал, знает толк в пытках. Интересно, он ему руку еще живьем отрубил?

Ансвин тихо рассмеялся.

– Должен признаться, я поначалу решил, что это твоих рук дело, – сказал он Бартоломею. – Уж больно похоже на работу палача. А кроме тебя, я других палачей не знаю.

– Работа палача, все верно…

Это были первые слова, произнесенные Якобом. Он осторожно расстегнул на утопленнике изорванную рубашку, стараясь при этом не обращать внимания на приторный запах.

– Трудно сказать, как долго он пробыл в воде, – задумчиво пробормотал палач из Шонгау. – Но, судя по разложению, времени прошло не так уж много. Однозначных причин смерти не видно. Наверное, он просто скончался от последствий пыток.

Якоб принялся осторожно стягивать с убитого плащ. Рубашка под ним висела лохмотьями.

– Посмотри на это, – сказал вдруг Бартоломей и показал на труп. – Полосы на спине. Наверняка от плети. В народе это называют бамбергской пыткой, потому что применяется она в основном здесь. – Он пожал плечами. – Сам-то я лучше подвешу парня за руки, привяжу к ногам камни и подтяну повыше. Старая школа.

– Значит, наш оборотень знает свое дело, – тихо проговорил Якоб. – Интересно, где он научился?

– Ну, ему было на ком упражняться, – ответил Бартоломей. – Если все пропавшие и убитые и впрямь на его счету, то это седьмая его жертва. А сколько их еще будет?