– Не так уж и трудно пересечь вброд узкую речку, – покачал головой Куизль. – Просто франконцы слишком тупы, вот и всё. Эти безмозглые пьяницы и на сухом берегу наверняка застряли бы.

Палач еще поворчал недовольно, потом наконец занял свое место, с мрачным видом достал трубку и принялся посасывать холодный мундштук. Табак у отца закончился еще в Нюрнберге, и настроение у него было соответствующим. Рядом среди мешков сидели остальные члены семьи. Младшая сестра Магдалены, пятнадцатилетняя Барбара, задумчиво смотрела на нескончаемый дождь. Внуки палача, Петер и Пауль, бесились на краю повозки, рискуя при этом свалиться в грязь. Как обычно, Пауль, на год младше, схватил пятилетнего брата за шею и принялся душить.

– Черт возьми, вы хоть иногда можете не ссориться? – выругался Симон, сидевший впереди с хозяином повозки, старым горбатым крестьянином.

Видно было, что лекарю тоже надоело ждать. До сих пор он пытался читать завернутую в промасленную тряпицу книгу о знахарском искусстве, хотя дождь то и дело капал на страницы. Теперь же Симон отложил потрепанный, вымоченный фолиант и строго взглянул на сыновей:

– Сколько можно!.. Если вы сейчас же не угомонитесь, я попрошу деда, чтобы оттянул вам уши на дыбе. Вы знаете, он может.

– Я могу обоих заковать в колодки, – добавил Куизль угрожающим голосом. – Тогда они, наверное, глаза друг другу выцарапают, вот и вздохнем с облегчением.

– Прекратите нести этот вздор, мужичье вы неотесанное! – Магдалена показала на маленьких драчунов, которые прервали драку: – Вы только посмотрите на них, как они перепугались!

Некоторое время мальчики и в самом деле смущенно смотрели на деда – а в следующий миг бросились друг на друга с новыми воплями. Вскоре маленький Пауль торжествующе поднял над головой клок волос. Его старший, более кроткий брат, который на целую голову был выше, в поисках защиты кинулся со слезами к отцу.

– Может, все-таки колодки? – с надеждой спросил Симон.

Магдалена сверкнула на него глазами:

– Может, тебе в виде исключения отложить разок книгу и заняться своими детьми? Неудивительно, что они дерутся. Это мальчишки, забыл? Не для того они созданы, чтобы спокойно сидеть в повозке.

– Нам повезло, что хоть кто-то согласился нас подвезти, – отпарировал Симон. – Я лично не горю желанием пешком добираться до Бамберга. До него еще миль пять, не меньше. А чтобы доплыть по Регницу, у нас все равно нет денег.

Лекарь потянулся и вздохнул. Потом схватил враждующих сыновей за шкирку и стал спускаться с ними с повозки.

– Но ты, как всегда, права, – пробормотал он. – Это ожидание кого угодно доведет.

Симон кивнул в сторону темнеющего за ложбиной леса, где пушистые ветви переплетались плотным занавесом.

– Пройдусь-ка с этими извергами среди деревьев, пусть полазают и побегают. Эта толкотня, судя по всему, надолго.

Он наградил каждого из сыновей подзатыльником, и те с радостными воплями принялись взбираться по отвесному склону. Вскоре все трое скрылись среди деревьев, и Магдалена осталась в компании отца и скучающей сестры.

– Симон слишком уж мягок с ними, – проворчал палач. – Сорванцов не помешало бы отстегать как следует. Не припомню, чтобы в мое время кто-нибудь из родителей так веревки вил.

– И это говорит тот, кто без конца кормит мальчиков сладостями и подстрекает на новые проделки. – Магдалена со смехом покачала головой. – Из вас троих ты, наверное, самый несносный. Не терпится послушать, что же твой брат поведает про тебя, когда ты сам был малолетним повесой.

– Ха, было б что рассказывать… Кровь, грязь и смерть. И вечные побои от отца, старого пьянчуги. Ничего другого не припоминаю. Вот ты мелким засранцем уплетаешь сливовое пюре, а в следующий миг тебя война прибирает…

Куизль уставился в пустоту, и улыбка застыла на лице Магдалены. Так было всякий раз, когда она заговаривала с отцом о его прошлом – он становился еще молчаливее, чем обычно. А уж о своем младшем брате Бартоломее он до сих пор и не упоминал почти. Еще пару лет назад Магдалена даже не знала, что у нее есть дядя, который трудится палачом в Бамберге. Поэтому, когда в позапрошлом месяце в Шонгау пришло изложенное в нескольких скупых фразах письмо, все они были порядком удивлены. Вот уже несколько лет прошло с тех пор, как у Бартоломея умерла жена. И вот он решил снова жениться и пригласил на предстоящие торжества шонгауских родственников.

Основной причиной, побудившей их пуститься в этот путь длиною почти в двести миль, был младший брат Магдалены Георг, который вот уже два года находился в Бамберге в обучении у дяди. С тех пор ни Магдалена, ни кто-то другой с ним не виделись. Обстоятельство это сильно ранило Куизля – хоть он и не признавал этого открыто – и служило, вероятно, единственной причиной, чтобы проделать столь долгий путь.

Краем глаза Магдалена наблюдала за отцом, пребывающим ныне на склоне своих лет. Его манера пожевывать трубку, мокрые седые волосы, крючковатый, в красных прожилках, нос и косматая борода придавали ему надменный вид, который в последние годы проявлялся все более явственно. Его репутации городского палача это нисколько не повредило, даже наоборот. Как и прежде, Якоб Куизль слыл выдающимся заплечных дел мастером – сильным, быстрым, умелым и наделенным разумом, острым, как его меч.