– Докторе Фаусте, которого Зальтер играл в пьесе? – уточнила Барбара.

– Да, его самого, – кивнул Матео. – Четырнадцатилетний парень принял работу за магическую книгу и принялся всех без разбору обвинять в колдовстве. Вскоре началась волна настоящих арестов, которая захлестнула и самого мальчишку. Подозреваемых, видимо, было так много, что городской тюрьмы оказалось недостаточно. Вот и решили выстроить это проклятое здание. – Он показал на заросший сад. – Застенки, камеры пыток, сараи, даже часовня для исповедания и зал суда. Все устроили так скрытно, что снаружи не было ничего заметно. Но горожане знали, что здесь происходит. Незадолго до прихода шведов последних арестованных отпустили, а строение спешно разобрали. Наверное, и потому, что стыдились собственных злодеяний.

Матео с грустью опустился на поваленный ствол дерева.

– Но к этому времени были убиты сотни людей. В соседнем Цайле даже выстроили большую печь, чтобы сжигать предполагаемых ведьм и колдунов. Разве это не ужасно?

Барбара опасливо огляделась. На солнце вдруг наползла туча, и сад накрыла тень. Среди зарослей вереска и яблонь угадывались останки фундамента с прямоугольниками комнат. В них валялись ржавые гвозди и гнилые, изъеденные временем балки. Сад больше не казался девушке таким уж уютным.

– Как хорошо, что это время давно позади, – проговорила она наконец.

Матео мрачно кивнул.

– Будем надеяться, что такое не повторится. Но если с этим оборотнем так и не угомонятся, то, наверное, скоро снова понадобится такой вот Ведьмин дом.

Он встряхнул головой, словно хотел отогнать дурные мысли. Потом поманил к себе Барбару, приглашая сесть рядом.

– По-моему, из нас с тобой вышла бы хорошая пара, – начал юноша нерешительно, когда Барбара устроилась рядом. Он смущенно рассмеялся: – Я… конечно, имею в виду на сцене. Мне кажется, у тебя талант, правда! Люди глаза таращат, когда тебя видят. От тебя исходит естественное сияние.

– Естественное… сияние? – Барбара придвинулась поближе к Матео. – Что это означает?

– Так называют…

В этот самый момент со стороны большого строения донеслись сердитые голоса. Похоже, в ухоженном саду, что примыкал к яблоневой роще, спорили двое или больше мужчин. Матео умолк на полуслове и недоуменно нахмурил лоб.

– Чтоб мне провалиться, если это не голос сэра Малькольма, – пробормотал он. – Что ему здесь понадобилось?

Юноша спешно поднялся и побежал к стене.

Барбара вздохнула и последовала за ним. Она не знала, как все сложилось бы, просиди они подольше под этими яблонями. Но с удовольствием выяснила бы это.

Матео между тем отыскал в стене щель, сквозь которую мог наблюдать за происходящим. Взволнованно подозвав Барбару, он прошептал:

– Это и вправду Малькольм! Там еще несколько человек. Боюсь, один из них и есть этот Жискар, про которого говорил наш трактирщик. Сад, видимо, принадлежит таверне, и чертов француз здесь обосновался…

Барбара тоже отыскала щель и стала подглядывать. Она увидела небольшой ухоженный сад, обставленный столиками и скамейками, пустующими в это время года. Под одним из деревьев стоял английский режиссер в окружении трех незнакомых мужчин. Двое из них были в поношенных одеждах и сжимали в руках шпаги, направленные на сэра Малькольма. Третий, как и сэр Малькольм, был в парике, на ярко-красном жилете его сверкали медные пуговицы. Жесткий кружевной воротничок и лихо надвинутая на лицо шляпа придавали ему сходство с каким-нибудь дворянином. Лишь присмотревшись, Барбара заметила многочисленные пятна от вина и неумело зашитые прорехи на рубашке и брюках.

– Tout de suite [10] заберите свои слова назад, – приказал он сэру Малькольму.

Незнакомец говорил с напускным французским акцентом, и было в этом что-то чопорное, женское. Тогда Барбара заметила, что он был чуточку накрашен.

– Il y va de mon honneur! [11] – продолжал француз, стуча себя в грудь. – Вы не поняли? Если я снова услышу подобную клевету, то прикажу своим людям проткнуть вас, как старый мех с вином!

– Ну а если это правда? – съязвил в ответ сэр Малькольм. – Вы подлый вор, Жискар! Жаль, за кражу пьесы не предусмотрено наказаний, иначе вы давно болтались бы на виселице. – Он напыжился. – «Венецианского дожа» играет моя труппа! Славный Зальтер написал ее для меня и моих актеров. А вы теперь разъезжаете с этой пьесой, как… как лоточник! Даже название толком не изменили. «Венецианский собор»! – Он насмешливо рассмеялся. – Что за нелепица! Как будто собор играет там существенную роль…