Невинность не обороняет их, ибо сопротивление возможно там, где его обеспечивает идея, как богоборчество требует присутствия бога. Мученичество есть единственная форма обретения ими духовности, а единственное содержание этой духовности - зло.

Так, продолжая в кино и в жизни траекторию своего движения к безднам, Полянский однажды проснулся живым персонажем одного из возможных вариантов своего фантастического фильма.

Суеверное сознание скажет по этому поводу: познавший бездны от бездн и погибнет. Мифологическое сознание рассмотрит это тотальное стечение обстоятельств в терминах рока и трагической вины. Трагическая вина отличается от обычной отсутствием прямой каузальной связи: возмездие постигает не того и не за то, оно имманентно.

Мой знакомый математик, прочитав эту историю, сказал: вот типический случай проявления статистических закономерностей.

Это не вымышленный персонаж, не вымышленный разговор и даже не вымышленное место для отступления.

Система координат, избранная мною для статьи, есть общественная мифология, о чем я честно предупредила читателя.

Но физико-математическая аналогия показалась мне небезынтересной, и я излагаю ее, насколько могла запомнить и понять.

Дело в том, что сегодняшняя наука знает два рода закономерностей: динамическую и статистическую. Динамическая закономерность, означенная именами Ньютона и Лагранжа, - исходит из того, что, зная начальное распределение сил, можно предсказать единственную траекторию частицы, удовлетворяющую этим условиям.

В XIX веке зародилась идея статистической физики и, значит, «размазанной причинности». Ее открыли, как это часто бывает, одновременно два человека противоположного душевного склада: Джошуа Уиллард Гибс и Людвиг Больцман. Один всю жизнь провел в провинциальном тогда Коннектикуте, печатался в провинциальных тогда коннектикутских ученых записках и имел при жизни провинциальную тогда коннектикутскую известность, потому что обогнал надолго свое время. Другой работал в блестящей Вене, был блестящим полемистом и, потому что надолго обогнал свое время, покончил с собой. Идея принадлежала XX веку.

Статистическая закономерность утверждает полную непредсказуемость единичного акта, которая превращается в вероятность или почти предсказуемость лишь на уровне массовидности. Сначала казалось, что проблема предсказуемости сводится к наиболее полному знанию исходных условий. Иначе говоря, что закономерности динамическая и статистическая сосуществуют.

Переход от классической механики Ньютона к квантовой физике XX века определил принципиально-вероятностную точку зрения или полное господство принципа статистического: нет точного местонахождения электрона, есть лишь волна вероятности. Был сформулирован принцип неопределенности Гейзенберга: само наблюдение за частицей - вмешательство светового луча - уже меняет ее местоположение.

Так, вмешательство средств массовой информации что-то необратимо меняет в судьбе протагонистов, подверженных эффекту публичности.

Так, волна вероятности принимает форму трагической вины или рока. Так, высокое дерево чаще притягивает молнию. Так, заглядывающий в бездны рискует увидеть там своего двойника. Так, столкновение вызывающего Сатану с Сатаной оказывается непредсказуемым и случайным, но обладающим известной долей вероятности в какой-то точке пространства и времени. В точке встречи как раз и возникает эффект Сенсации.

Точкой пространства оказалась вилла «Белл Эйр», времени - ночь 9 августа 1969 года, порождением бездны - не старухи из заколдованного дома, а вооруженные ножами девочки из мэнсоновской банды.

Вот как, путаясь в подробностях, рассказала Сьюзен Дениз Аткинс об этом убийстве, в котором не было иного смысла, кроме самого убийства.

«Мы не имели ни малейшего представления, кто в доме, Из большого холла мы прошли в жилые комнаты.

На кушетке лежал спящий мужчина лицом вниз, он проснулся, увидел Текса, принял его за друга дома и спросил: «Который час?» Текс поднял пистолет и сказал: «Не шевелись, или ты труп». Он выставил Линду на стрёме. Текс велел мне поглядеть в других комнатах. Я вышла в холл и прошла в спальню, где сидела женщина и читала книгу. Как выяснилось потом, это была Эбигайл Фолджер. Она подняла голову, я засмеялась и кивнула. В другой спальне я увидела мужчину и женщину - он сидел у ее ног. Текс все еще держал мужчину под дулом пистолета. Как выяснилось, это был Войцех Фриковский. Текс дал мне шнур и я связала ему руки за спиной. Мои руки тряслись, так что я с трудом могла завязать узел. Фриковский лежал, не говоря пи слова, потом стал повторять: «Что вы хотите, кто вы?» Текс ответил: «я дьявол, я здесь, чтобы сделать дело дьявола».

Может быть, если бы обитатели виллы не были под действием наркотиков, может быть, если бы они поняли, что происходит, и сумели оказать серьезное сопротивление, все было бы иначе. Их было четверо против четверых - двое мужчин и две женщины против трех жен щин и одного мужчины, правда, с пистолетом в руках. Но наркотики, но вымышленные кошмары, которыми они так часто искушали судьбу, ступая по самому краю бездны, - кто знает, не приняли ли они реальных убийц за плод воображения? Обитатели виллы слишком поздно осознали, что происходит нечто уже не вымышленное ими, не в наркотическом бреду, а наяву.

В рассказе Сьюзен Аткинс все происходит мучительно долго и подробно, как в страшном сне или в наркотическом кошмаре. Некоторые детали, как кастрация обоих мужчин или взрезанный живот Шарон Тэйт на последнем месяце беременности (как Розмари в фильме Полянского и как Розмари повторявшей: «Я не хочу ничего, только родить моего ребенка»), - остаются «за кадром» ее рассказа. Но ведь ее показания, как всякие показания, не более как версия, миф, обеспеченный, впрочем, вполне реальными трупами. Миф, в котором она сама, Сьюзен Дениз Аткинс, двадцати одного года, отправившись на поиски свободы, подобно героиням Романа Полянского, становится послушным орудием Сатаны, носительницей зла.