– Интересно! Помните, как в рассказе Куприна фельдшер культурно развлекается? Водку с ландышем пьет, волкам подвывает... Черт-те что!

Актив засмеялся.

– Все изменилось, все!
– патетически произнес директор.

– Да, это верно, - сказал завскладом, глядя на свои туфли.
– Молодежь у нас хорошая. Все больше в образование идет. Здесь мало кто остается.

– Ну, мы не жалуемся. Рабочих у нас хватает, - сказал директор.

– А с колхозом у вас какие отношения?
– спросил я.

– Помогаем. Каждый ткач должен отработать сто трудодней.

– Они что, колхозники?

– Бывшие. А есть которые и с паспортами, - ответил председатель месткома.

– Как им платят за работу в колхозе? Среднемесячный заработок?

– Нет, они на трудодни получают в колхозе, - ответил директор.

– А что платят на трудодни?

– Посчитать можно, - Васютин прикрыл на минуту глаза.
– Если считать все со всем, то, пожалуй, по рублю выйдет. Приблизительно...

– А вы поточнее скажите, сколько дали ткачам на трудодень в этом году?

Директор вытянул трубочкой губы:

– Ну, в этом году еще не платили.

– А в прошлом?

– И в прошлом денег не давали...

– А зерно?

– Зерно? Зерно не положено, потому как не колхозники, - оживился директор.

– Так чем же им платят?

– А вот картошку копают - одна десятая часть идет им. Сено дают, - торопливо подсказывал председатель месткома.
– Усадьбы у них большие. И это в счет.

– Да, да! В этом году залило лесные луга... Так им, знаете, вместо сена болота отдали. Вот они и буркают в них, - засмеялся Васютин.
– Частная жилка еще сидит в них, сидит...

– Ого! На себе выносят траву-то... По пояс в воде, - заулыбался председатель месткома.
– Пупок готовы надорвать, если для себя. Вот народ!

– Жадность! А ведь у нас зарабатывают помногу - и по семьдесят и по восемьдесят, - сказал Васютин.
– Да что ж мы сидим? Пошли к народу! Сами убедитесь. У нас такие передовики, что в счет будущего года работают.

Мы всей гурьбой вышли на крыльцо. И тут нас неожиданно встретила целая толпа ткачей. Они сгрудились перед конторой - больше все бабы. Пелагея Мокеева стояла поодаль, возле забора, рядом с ней покуривал Демушкин. Я сошел вниз, но Васютин и его актив остались на крыльце. Обе группы выжидающе притихли.

– Вы что-то пришли сказать?
– обратился я к толпе.

Глядели наверх, на Васютина, меня вроде бы не замечали.

– По скольку часов вы работаете?
– спросил я переднюю широколицую женщину в толстой клетчатой шали.

– Она у нас не работает!
– крикнул председатель месткома.

Толпа разом зашевелилась, полетели возгласы:

– А сколько она отработала!

– Сколько тику наткала!

– И пенсию не дают!

– Это как рассудить?!

– Не заслужила, - ответил с крыльца директор.

– Это я-то не заслужила!
– азартно стукнула себя в грудь женщина в шали.
– Бесстыжие глаза твои, Васютин.

– Обманывать государство не надо!
– крикнули сверху.

– Вы обманываете государство, вы!
– неслось снизу.

– Пустые слова, - сказал Васютин.

– Ах, пустые! А кто нас каждый месяц на работу в колхоз гоняет? Кто?!

– Ну и что? При чем тут государство?

– Вы ему очки втираете, будто сам колхоз справляется.

– Все мы обязаны помогать колхозу.

– А кто платить будет?

– У меня что, частная лавочка?

– А это как, по одиннадцать часов вкалывать?!

– Где это вы по одиннадцать часов вкалываете?
– повысил голос директор.

– То ты не знаешь? Здесь, у стана навалтузишься и дома шпули до полуночи мотаешь!

– А я вас не заставляю надомничать. Вы что хотите, чтоб я приказ отдал - в цехе шпули мотать?

– Ну да... Убей нас, убей!

– Что ж мы тогда заработаем?

– И так в колхозе работаем за кукиш...

– Не я же, а вы колхозники!
– кричал теперь директор.
– Вот и спрашивайте там за работу.

– Не туда гнешь, Васютин. Ты нас тасуешь, как в картежной игре. Вот на что ответь!
– грозила пальцем баба в толстой шали.

– Ты уж помалкивай!
– набросился на нее директор.
– Тебя уволили за воровство? Вот и ступай кричать к своему дому.

– Это я воровка? Пес ты, Васютин, пес! Ты свою подстилку за станки поставил, а Польку Мокееву на шпули перегнал!

– Ты ответишь за такое оскорбление!