– Шшанок!
– побагровел дед Филат.
– Передом пойдешь - пятки подрежу.

Дед Филат был сух, погибнет, с жиденькой и сквозной бороденкой, с мелкими конопушками на простынно-белом морщинистом лице. Когда он сердился или смеялся, у него было одно и то же выражение странно растянутых в каком-то застывшем оскале губ. Кто видел этот оскал впервой, тому казалось, что дед Филат беззвучно плачет. Жил он один, два сына погибли в войну, старуху схоронил уже после... Пенсии не получал, потому как был колхозником, и сыновья были когда-то колхозниками. Перебивался дед Филат кое-как: зимой салазки мастерил, а летом корзины плел да сети, больше все однокрылые шахи, или "кулики", как называли их в Прудках. Сети он сам дубил соком плакун-травы.

– Против моих сетей ваш капрон - что камыш перед лозняком, - говаривал дед Филат.
– Палка скорее изопреет, а сети мои будут стоять.

И хотя дед Филат еще и не видывал этот самый капрон, а только слыхал про него, сети его могли бы и в самом деле посостязаться с капроновыми - служили они долго, и брали их хорошо.

Но нынешним летом велась борьба с браконьерами и лодырями. Каждое село выявляло своих лодырей. Нагрянули и к деду Филату. Приехала подвода из района с двумя представителями. Привел их свой - Пашка Воронин, прудковский бригадир. Нагрузили целую телегу этих шахов. И нитки забрали подчистую...

– В колхозе надо работать, а не тунеядствовать, - назидательно говорил деду Филату незнакомый представитель в фуражке с дубовыми листьями.

Дед Филат услужливо крутился возле телеги, помогал увязывать сети.

– Мотри, Пашка, кабы на ухабе не тряхнуло; под колесо попадет кулик - кольца поломает, - наказывал он бригадиру.

– Чудак!
– усмехнулся начальник в фуражке с дубовыми листьями.
– Что мы, покупаем у тебя сети, что ли? Или на хранение везем? Мы ж конфискуем... Понимаешь?

– Отчего же не понимать? Везите, везите, - деревянно бормотал дед и долго смотрел вслед телеге из-под ладони, оскалившись - то ли плакал, то ли смеялся.

Фомич понимал, в каком положении оказался дед Филат, и теперь находился в трудном раздумье. Оно бы надо поделиться с дедом, коли по-людски поступать. Да ведь и себя жалко. Там своих ртов полна изба: каждое утро разевают - дай! А кто ему, Фомичу, даст? Он сел возле деда, закурил.

– У тебя, дядь Филат, смолянка-то, поди, с единоличной поры осталась?
– Живой вытянул насмоленную дощечку из-под голенища деда Филата.
– Их уж, никак, лет двадцать не продают?

Смолянка была черная, целенькая, как новая.

– Перед войной старшой привез мне две штуки со стороны, - сказал дед Филат.
– Одну-то я исшоркал.

– Ну-к, я попробую!
– Живой упер в носок такого же расшлепанного, как у деда Филата, кирзового сапога кончик косы и стал точить неровное жало.

"Вжить, вжить, вжить..." - звонко отдалось на другом берегу озера. Потом Фомич поставил косу на окосье и, задирая кадык, наточил конец.

– Хорошо! Бруском точить, что ни говори, не сручно. Коса у меня зараза: два раза махнешь - и садится. У тебя, поди, еще венская?
– Фомич с завистью посмотрел на источенную, узенькую, как змейка, косу деда Филата.

– На ней два кляйма!
– важно сказал дед Филат.

С минуту молчали, глядели за озеро на почерневшие от дождя стога...

– Ну и лето было! Сено в стогах гниет, - сказал Фомич.

– Какие это стога! Это ометы, а не стога. Три хороших навильника - вот и весь стог. Их дождем прошибает. А сверху преют, и поддоннику много остается. Сажают их ноне там, завтра тут... тьфу!
– Дед плюнул, бросил окурок и затоптал его сапогом.
– Все луга испятнали. Раньше, бывало, стог поставим - на десяти подводах не увезешь. Вот это стога стояли... Выше дубьев! И всегда на одном месте.

– Это верно, - подтвердил Фомич.
– Поначалу меня в колхозе, в нашей бригаде то есть, вершить стога ставили.

– Какой из тебя вершитель! Ты еще сморчком был. Лучше попа Василия у нас в Прудках никто не вершил. И одонья он клал сам. Все снопы клал гузом вниз. Скирду к скирде, бывало, выведет - стоят, как зализанные. Год простоят - и ничего с ними не сделается. Мастер был.

– Да-а... Мы его с Воронком брали. Он - председатель комбеда, я - секретарь сельсовета... "Власть, говорит, пришла, матушка. Собирайся!" - "Нет, говорим, только тебя, отец Василий, одного до сельсовета".
– "А там уж ждут нас обоих", - говорит поп. И точно. Там уж уполномоченные ждали его, из района приехали. Все знал. Пронзительного ума был человек.

– Промзель, это точно, - согласился дед Филат.
– Ну, посидели, Федька, и будет...

Дед Филат встал, скинул с себя драную фуфайку, снял с дерева косу.

– Значит, передом пойду, как договорились.

– Это где ж мы с тобой договаривались?
– Живой разинул рот от удивления.

Но дед будто и не слыхал... Коротко ударил с угла раза два косой, закосил рядок и пошел вдоль деляны.

Косил он неожиданно легко, с подсадом, и аккуратно выкладывал траву.

"Вот те и напарник незваный пришел. Ну что ж с ним делать? За рубаху его не оттащишь, - думал Фомич.
– Ему ведь тоже кормиться надо".