Шрифт:
Еще София рассказывала, как в мозгу Эйнштейна зародилась теория относительности – быстрее, чем он успел бы хлопнуть в ладоши.
Линнея Лундстрём понимала, каково это, потому что сейчас ровно с такой же ясностью наблюдала за происходящим.
Жизнь, которая когда-то была загадкой, стала суровой действительностью, и сама она – не более чем оболочка.
В отличие от Дарвина ей не нужно искать доказательства, а в отличие от Эйнштейна ей не нужна никакая теория. Некоторые доказательства находятся внутри нее, душа словно покрыта красноватыми шрамами. Другие видны на теле – это раны, разрывы на ее женских органах.
Доказательство – когда она просыпается утром, а постель мокрая от мочи, или когда она нервничает и не может стоять близко к кому-нибудь.
Тезис сформулировал ее отец целую вечность назад. В те времена, когда она едва умела говорить. В садовом бассейне-лягушатнике в Кристианстаде он доказал свой тезис на практике, и с тех пор тезис этот стал правдой длиною в жизнь.
Она помнила его усыпляющие слова на краю кровати. Его руки на ее теле.
Их совместную вечернюю молитву.
“Я желаю двигаться с тобой, желаю, чтобы мне позволили утолить твое желание. Это мое утоление – видеть тебя довольной”.
Линнея подтащила стул под крюк в потолке. Она и сейчас помнила слова той молитвы.
“Я хочу заниматься любовью с тобой, хочу дать тебе всю любовь, которой ты достойна. Я хочу нежно ласкать тебя изнутри и снаружи, как умею только я”.
Линнея распустила ремень на джинсах. Черная кожа. Заклепки.
“Я доволен, когда смотрю на тебя, все в тебе вызывает во мне страсть и дает мне удовлетворение”.
Петля. Шагнуть на стул, закрепить ремень вокруг крюка в потолке.
“Твое удовлетворение, твое удовольствие будет гораздо ярче”.
Петля на шее. Внизу, в гостиной, работает телевизор.
Аннет с коробкой конфет и бокалом вина.
Полуфинал конкурса “Идол”.
Завтра экзамен по математике. Она зубрила несколько недель.
Наверняка получила бы хорошую оценку.
Шаг в воздух. Публика громко аплодирует, когда ведущий поднимает табличку.
Шажок. Стул, переворачиваясь, падает на пол.
“Так струей изливается великолепие”.
Тантубергет
Она видела, как подъезжает машина, и спряталась в кустах.
Позади нее, далеко внизу, остались роща Тантулунден и солнце, которое как раз скрылось за горизонтом, так что виднелась только светлая полоска над крышами. Узкая башенка церкви Эссингечюркан казалась тонким штрихом на фоне Смедслеттена и Ольстена.
Внизу, в роще, на широко раскинувшейся лужайке отдыхают люди, не обращая внимания на прохладу: сидят на одеялах, пьют вино. Какая-то пара запускает фрисби, хотя уже почти стемнело.
Поодаль, у купальни, кто-то плещется перед сном.
Машина остановилась, мотор заглох, погасли фары. Стало тихо.
Все эти годы, проведенные в самых разных датских заведениях, она пыталась забыть, но ей это так и не удалось. Сейчас она завершит то, что давным-давно решила сделать.
Покончить с неизбежным.
Эти женщины в машине сделают возможным ее возвращение во Францию. В маленький домик в Блароне, недалеко от Сен-Жюльен-дю-Вердона.
Ханна Эстлунд и Йессика Фриберг должны быть принесены в жертву. Упасть в забвение, как многие другие.
Исключая мальчика из “Грёна Лунд”, дело касается больных людей. Забирать мальчика было ошибкой. Она поняла это, и мальчик остался жив.
Когда она вколола ему чистый алкоголь, он потерял сознание, и она надела на него поросячью маску. Они провели всю ночь возле Вальдемарсудде, и когда она наконец поняла, что он не ее единоутробный брат, то передумала.
Мальчик невиновен, чего не скажешь о женщинах, которые сейчас ждали ее в машине.
К своему разочарованию, радости она не ощущала.
Никакой эйфории, нет. Даже облегчения не было. Посещение Вермдё тоже обернулось разочарованием. Дом бабки и деда сгорел, и оба погибли.
Она надеялась поглядеть, какие у них будут физиономии, когда она перешагнет порог и затеет выяснять отношения с ними.
Какое у него будет лицо, когда она расскажет, кто ее отец.
Отец и дед, гнусная свинья Бенгт Бергман.
Приемный отец Пео, наоборот, все отлично понял. Он даже просил прощения и предлагал ей деньги. Как будто его дела настолько хороши, что он может компенсировать последствия своих поступков.
Таких денег просто не существует, подумала она.
Эта жалкая Фредрика Грюневальд сначала не узнала ее. Что неудивительно – в последний раз они виделись на хуторе Вигго Дюрера в Струэре десять лет назад.