– Откуда ты знаешь, что это был Карл Лундстрём?

– Я не знала, кто он, пока случайно не увидела его фотографию в газете.

– И тогда ты заявила на него?

– Да.

– И ты смогла указать на него во время процедуры опознания? – Да, – ответила Ульрика Вендин с усталым видом. – Но у него имелось алиби.

– А ошибиться ты не могла?

В глазах девушки сверкнуло презрение.

– Да вы с ума сошли! Это был он.

Ульрика Вендин вздохнула и с отсутствующим видом уставилась в стол.

– Я тебе верю, – кивнула Жанетт.

[52]

Когда Жанетт с Хуртигом, покинув квартиру, шли по парковке, Хуртиг впервые со времени их приезда открыл рот.

– Ну, что ты думаешь? – спросил он.

Жанетт открыла пультом машину и распахнула дверцу. – Что фон Квисту придется снова открыть ее дело. Любое другое решение было бы служебным преступлением.

– А применительно к нашему делу?

– Пожалуй, немного сомнительно.

Они уселись, и Жанетт выехала с парковки.

– Сомнительно? – засмеялся Хуртиг.

– Черт, Йенс, прошло семь лет. – Она покачала головой. – Девчонку напоили и накачали наркотиками. Да и общего с тем, что мы сейчас расследуем, не слишком много.

Как раз когда она притормозила перед перекрестком, у нее зазвонил мобильный телефон. “Кого, черт возьми, принесло?” – подумала она.

Это оказался Олунд.

– Вы где? – спросил он.

– В Хаммарбюхёйдене, направляемся в город, – ответила Жанетт.

– Тогда поворачивайте обратно. Разносчик газет Мартин Телин живет в Черрторпе.

Бывший разносчик газет Мартин Телин открыл им дверь в черных тренировочных штанах и расстегнутой рубашке. Он, похоже, пребывал в состоянии похмелья: небритый, волосы дыбом, а его дыхание вполне могло сразить слона.

– В чем, собственно, дело? – спросил Мартин Телин, откашливаясь, и Жанетт, опасаясь, что его сейчас стошнит, отступила на шаг назад.

– Можно нам войти? – Хуртиг, предъявив полицейское удостоверение, указал вглубь квартиры.

– Да, конечно, но у меня немного неприбрано. – Мартин Телин пожал плечами и впустил их.

Жанетт поразило, что он ведет себя так, будто их присутствие его совершенно не волнует, но она предположила, что он понимал: рано или поздно они его все равно найдут.

В квартире воняло пролитым пивом и старыми помоями, и Жанетт старалась дышать только ртом. Телин провел их в гостиную, уселся в кресло и жестом показал, что они могут сесть на диван.

– Можно я открою окно? – Жанетт огляделась и, когда мучающийся тяжелым похмельем мужчина утвердительно кивнул, подошла к окну и распахнула его, а потом села рядом с Хуртигом.

– Расскажите, что произошло на Турильдсплан, – попросила Жанетт, доставая блокнот. – Да, нам известно, что вы там были.

– Не торопитесь, – уточнил Хуртиг. – Нам бы хотелось, чтобы вы рассказывали как можно подробнее.

Мартин Телин раскачивался взад и вперед, и Жанетт поняла, что он копается в своей пропитой, фрагментарной памяти. – Значит, так, в то утро я был не совсем трезв, – начал он, потянулся к пачке сигарет и вытряхнул оттуда одну штуку. – Накануне я пил весь вечер и даже несколько позже…

– Но на работу вы тем не менее вышли? – спросила Жанетт, делая пометы в блокноте.

– Точно. А когда все закончил, остановился возле метро, чтобы отлить, и тут увидел пластикатовый мешок.

Несмотря на нетрезвое состояние, рассказывал он подробно, без провалов в памяти. Он зашел в кусты, слева от спуска в метро, пописал, а затем обнаружил черный мешок для мусора. А когда открыл, оторопел от увиденного.

В полном смятении он попятился обратно на дорожку, схватил коляску, в которой перевозил газеты, и быстро рванул через парк в сторону улицы Роламбсвэген.

От небоскреба “Дагенс нюхетер” он позвонил в 112.

Вот и все.

Больше он ничего не видел.

– Вообще-то, мы можем забрать вас, поскольку вы не связались с нами, – сказал Хуртиг, пристально разглядывая мужчину. – Но если вы приедете в отделение и сдадите на анализ слюну, мы посмотрим на это сквозь пальцы.

– Это еще зачем?

– Ну, чтобы исключить вашу ДНК с места преступления, – пояснила Жанетт. – Ведь на пластикатовом мешке присутствует ваша моча.