– Успокойся, девочка, – Котляревский обнял ее за плечи. – Мы ничего не можем с этим сделать. Умные люди поймут и не обратят внимания. А на дураков нам незачем смотреть. Костя, надо бы жалобу в избирком подать.

– Составлю сегодня, – кивнул Скахин. – Но сразу вам скажу, что дело гиблое. Выходных данных нет. Доказать, что это происки Варзина, мы не сможем. Да что там… Мы даже не можем со стопроцентной уверенностью утверждать, что это направлено против Егора.

– Ты что, с ума сошел? – Анютка гневно смотрела на Константина, мокрые дорожки блестели на ее щеках. – Тут же ясно написано – про выборы, мэрию и Фому…

– Костя прав, – мягко улыбнулся Котляревский. – Любой суд признает это случайным совпадением. И если Егор начнет пытаться доказывать, что Фома из стишка – это он, то выставит себя в дурацком свете, не более того.

– Сергей Иванович, позвоните Егору, – устало сказала Настя. – Надо нам как-то обсудить, что с этим народным творчеством делать. Плагиаторы хреновы.

Сама она набрала номер Инны. В воскресное утро подруга еще явно спала, от нечего делать Настя насчитала аж двенадцать гудков.

– Привет, труженица. – Инна выразительно зевнула в трубку. – Чего не спится в ночь глухую? Воскресенье же!

– И вечный бой, покой нам только снится, – мрачно ответила Инна. – Пока ты спишь, весь общественный транспорт города листовками обклеили. Про упрямого Фому. Хочешь, почитаю?

– М-м-м-м, это Корней Чуковский или Сергей Михалков, я не помню, – осведомилась Инна.

– Это Валерий Усов, Борис Табачник и Андрей Кравцов. Слушай, получишь удовольствие.

Как Настя и ожидала, во время прочтения стишка Инна хрюкала от смеха, а под конец и вовсе расхохоталась.

– Прости, Романова, но это действительно очень смешно. Гениально сделано.

– Я и сама смеялась, – призналась Настя. – Вот только, по большому счету, это совсем не смешно. Что нам со всем этим делать?

– Ничего не делать. Фомин же не может открыто признать, что этот стишок про него. А потому единственное, что вам остается, это сделать вид, что вы ничего не заметили.

– Котляревский то же самое говорит…

– Ну, так ваш Котляревский – мужик умный и дельный. Фомин-то как? В растрепанных чувствах?

– Он еще не в курсе. Не приехал пока. Ждем. Думаю, что расстроится. Это действительно неприятно, и я думаю, что вся эта акция как раз и направлена на то, чтобы выбить нас из колеи. Реально контрпропаганду так не ведут. Кто-то не прочитает, кто-то не свяжет с выборами, кто-то не поймет, а кто-то не поверит. Так что на понижение рейтинга это не сработает, а вот гадостный привкус во рту оставит.

Настя ошибалась. Как ни странно, Фомин совсем не расстроился. Прочитав листовку, он отбросил ее в сторону и недоуменно пожал плечами, мол, ну и что с того? По большому счету, он был абсолютно прав – по сравнению с убийством Родионова меркло все, включая глупые стишки и возможное огорчение по их поводу. Правоохранительные органы хранили молчание, хотя с момента убийства уже прошла недели. В штабе Фомина все были уверены, что расследование вообще спустят на тормозах.

В конце концов, громкий политический скандал был не нужен не только действующему мэру, но и губернатору, и областному прокурору, и руководству ФСБ. Оставалось радоваться, что других попыток покушения не было. Впрочем, охранник, выделенный Стрелецким, находился рядом с Егором практически круглосуточно. Благодаря тому, что Катерина с Юлькой по-прежнему жили в Питере, он даже ночевать оставался в фоминской квартире, чтобы не тратить время на дорогу и не оставлять своего подопечного одного.

«Нам осталось продержаться только месяц, – устало думала Настя. – У нас все идет хорошо. Рейтинги высокие, люди на нашей стороне, тронуть нас больше не посмеют. И все эти листовки и стихи – исключительно от беспомощности той стороны. Они не могут ничего противопоставить фоминской харизме и обаянию, вот и бесятся. На это просто не надо обращать внимания».

Отбросив листовку в сторону по причине ее полной ненужности, единомышленники принялись с жаром обсуждать последние подробности акции по «спасению» городского Парка Ветеранов. К масштабным действиям они готовились последние две недели. Был закуплен необходимый инвентарь, напечатаны яркие плакаты, написаны интервью и даже сверстана специальная газета. Уже в понедельник вечером на всех городских телеканалах должна была выйти оплаченная из предвыборного фонда запись с призывом Егора Фомина к горожанам привести парк в порядок и общими усилиями превратить его в комфортную зону отдыха. Субботник должен был состояться в следующие выходные. Акция выглядела красиво, строго, законченно, а оттого особенно убедительно. Члены штаба не сомневались, что она принесет в их копилку дополнительные голоса избирателей.

За обсуждением незаметно пролетело почти полдня. Оторвавшись от экрана компьютера, Настя с наслаждением потянулась.

– Ну что, по домам? – спросила она. – У кого какие планы на остаток выходного?

– Мы с родителями к бабушке идем, у нее день рождения, – жизнерадостно доложилась Анютка.

– Я к Игорю Витальевичу обещал заехать, – сообщил Котляревский.

– А у меня личная жизнь намечается. – Костя Скахин бурно захохотал. – Что же делать, если штабные девушки меня не любят? Пришлось на стороне искать.