Стеклянная дверь в приемную была открыта. Варвара лениво откинувшись на спинку стула, смотрела на экран компьютера, правая ладонь ее лежала на мышке. Судя по тому, как резко она выпрямилась, увидев нас, и как торопливо задергала мышкой, очищая экран, барышня развлекалась компьютерной игрой. Проходя мимо, я коротко и сухо поздоровалась, Варвара ответила мне слабым кивком.

Кабинет Хахалева был чуть меньше, чем у самого Черникова и обставлен более просто. Рабочий стол, за ним – вертящееся офисное кресло. У окна – три стула и узкий шкаф-пенал, в углу скромно пристроился маленький «дачный» холодильник, а вдоль стены встала небольшая, вполовину от той, что расположилась в кабинете владельца фирмы, витрина с выставкой продукции. Впрочем, и игрушки, достойные занять место в этой витрине, были отобраны более тщательно.

Осмотрев кабинет, я уставилась на его хозяина. Как я уже сказала, невысокий. Около сорока лет, волосы густые, каштановые, аккуратно зачесаны назад. Уши спрятаны под прической, только немного видны розовые мясистые мочки. Глаза карие, нос прямой – Нину понять можно, общий вид весьма приятный. Не атлет, но в хорошей физической форме. Дорогой, идеально сидящий, серый в мелкий рубчик костюм, яркий бордовый галстук – мой отец в жизни такого бы не надел, но сейчас, кажется, в верхних эшелонах именно этот цвет в моде. А если бы господин Хахалев нарядился во что-нибудь более свободное и удобное, то в темноте он вполне сошел бы за неизвестного человека, с которым я столкнулась в квартире Лобушевой.

А что, имеет смысл проверить, не болит ли у него левая рука. Вот только как? Дружески хлопнуть его по плечу? Обнять? Нет, лучше попросить Нину, чтобы обняла по крепче! Эта мысль показалась мне забавной, и я улыбнулась. Олег Викторович, в ответ, продемонстрировал свои идеально белые зубы и указал на стулья.

– Присаживайтесь. Может, желаете, что-нибудь выпить?

– Нет-нет, благодарю вас, – благовоспитанно отказалась я. – Только поговорим.

– Как скажете, – Хахалев занял место за столом (даже не собираюсь говорить, что садясь, он аккуратно поддернул брючины с безупречными стрелками – это само собой разумеется). – Я вас внимательно слушаю.

Я подавила желание ответить строгим учительским голосом: «Нет, это я вас слушаю, Хахалев!», и достала свой верный зеленый блокнот блокнот. Вместе с ним, мне на колени выпала фотография сережки, и я тут же выложила ее на стол:

– Вы знаете, что это такое?

Олег Викторович внимательно изучил фотографию.

– Думаю, это серьга, – он посмотрел на меня с любопытством. – Что-то из пропавших украшений Надежды Николаевны?

– Н-нет, – сосредоточенно наблюдая за выражением лица Хахалева, я немного задержалась с ответом. – Эта серьга у нас по другому делу проходит.

Я убрала снимок в сумочку, открыла блокнот на чистой странице и слегка нахмурилась, чтобы придать себе более официальный вид:

– Насколько мне известно, вы видели эскизы новой линии игрушек.

– Конечно. С Петром Кирилловичем мы раза два смотрели, а до того, Володя мне показывал.

– Володя? – моргнула я. – Он показал вам диск?

– А почему бы нет? Мальчик сделал блестящую работу и, естественно, захотел похвастаться. Тем более, я специалист, могу оценить его эскизы по достоинству.

Я сделала пометку в блокноте. Ах, Володя, сколько же человек ты осчастливил демонстрацией своего «секретного» диска? Кажется, всем сотрудникам офиса похвастался. Кроме Маши-дизайнера, разумеется.

– А не знаете, кому он еще этот диск показывал?

– Понятия не имею, – Хахалев лучезарно улыбнулся. – А это имеет значение?

– Скажем так, мы хотели бы определить круг лиц, которые знали о существовании этого диска.

– Да никто не знал, – горячо заверил меня коммерческий директор. – И некому было знать. Володя закончил работать за несколько дней до отъезда в Англию.

Я только головой покачала. Похоже, руководящий состав «Игрушечной страны» живет в каком-то своем, отдельном мире.

– Знаете, я ведь просил Петра Кирилловича сделать и мне копию, но он отказался. Боялся утечки информации к конкурентам, – Хахалев снова широко улыбнулся. Эта неиссякаемая, показная жизнерадостность уже начала действовать мне на нервы. – А я теперь рад. Если бы это у меня диск украли, как бы я теперь перед Черниковым оправдывался? Очень хорошо, что Петр Кириллович меня не послушал.

– А эти конкуренты, – я снова нахмурилась и пристально посмотрела собеседнику в глаза, – у вас нет никаких предположений, кто они? Откуда взялись?

– Да какие предположения, – Хахалев отмахнулся от меня, как от мухи. Причем, правой рукой, отмахнулся, левая даже не шевельнулась. – Откуда берутся конкуренты? От сырости!

Я невольно взглянула в окно. Если конкуренты заводятся от сырости, то сейчас они должны стоять у крыльца стройными рядами. Погода благоприятствует.

– Жуликов много и всем хочется от лакомого кусочка откусить. Ведь им кажется, что игрушки – это золотое дно! Взял кусок плюша, кусок фетра, сострочил кривого медведя с пуговицами вместо глаз, и знай себе, греби денежки. Раньше, возможно так и было. Вы-то, по молодости, наверное не помните, а я застал те времена, когда в нашем Детском Мире одна «Кукла Маша в передничке» по всем полкам стояла. Поверите ли, дети от этой Маши шарахались и вопили дурными голосами. Приличные игрушки либо из Москвы привозили, либо из союзных республик. Там, почему-то все было, и куклы, и конструкторы, и мягкая игрушка, и резиновая, и пластмассовая.