Продолжая водить языком по следу от укуса, я посмотрела в лицо Монтойе. Его рот был приоткрыт, жадно втягивая воздух, а верхняя губа вздернута, как в гневном оскале. Но опьяненный блеск глаз выдавал, что это не злость, а мучительное наслаждение. Его ладони скользили по моей спине и ягодицам рваными, неловкими движениями, иногда впиваясь до боли. Его плоть, зажатая между нами, налилась до предела и задергалась, словно он готов был уже кончить.

Я резко отстранилась и открыла дверцу душа.

— Нет! — вскрикнул он почти отчаянно. — Ты же не оставишь меня так! Это, мать его, жестоко даже для тебя!

Усмехнувшись и завернувшись в полотенце, я быстро вышла из ванной, и Монтойя, как был, рванул за мной следом.

— Юлали, — зарычал он и попытался схватить меня, но я выскользнула, оставляя в его руках только полотенце. Мы влетели в спальню и замерли друг напротив друга. Северин тяжело дышал, и его глаза буквально сжирали меня.

— Расплата, Монтойя, — растянув губы в нахальной улыбке, сказала ему я, и его глаза распахнулись, отражая смесь ужаса и ярости.

— Ты не посмеешь! — зарычал он.

— Разве? — Я насмешливо склонила голову набок. — А если посмею, то что ты сделаешь? Опять накинешься и заставишь меня? Второй раз это со мной не сработает, сахарочек.

Монтойя сжал кулаки и сделал несколько тяжелых вдохов, но потом шагнул назад.

— Нет. В тот раз я сделал то, что было жизненно необходимо нам обоим. Но больше я не стану делать ничего против твоего желания, — странно тихо сказал он и сжал зубы, как от боли.

Я смотрела на него, такого огромного, словно сотканного из силы и бьющей через край дикой, ненасытной сексуальности, и мне нравилось то, что я видела. Думать о том, что по какой-то причуде судьбы этот великолепный мужчина мой, было неожиданно приятно. Это как жутко распутная, но при этом просто невыносимо сладкая ласка где-то глубоко внутри, на каком-то первобытном, почти животном уровне. Чувство обладания. Пусть я позволю себе это чувствовать лишь временно. Даже на одну ночь. Навсегда осложнение в виде Северина Монтойи мне не нужно. Он словно хаос — разносит все вокруг одним своим присутствием. Но пока я хочу получить от него все, что он способен дать.

— Ложись на кровать, Северин, — хрипло сказала я, и он сверкнул глазами, резко вдохнув. — Ты же не думал, что я закончила со своей местью и ты уже отделался?

Мужчина подчинился и растянулся на кровати совсем как в ту нашу первую ночь. Я встала над ним, позволяя себе без всякого стеснения ласкать его жадным взглядом. Если честно, никогда раньше не придавала особого значения такой вещи, как внешняя физическая привлекательность. Ну, может, только в ранней юности, когда каждый подросток готов влюбиться в любую сколько-нибудь симпатичную особь противоположного пола из-за того, что вместо мозгов — дикая смесь гормонов. Но с того времени я как будто сильно поумнела. Ну, хотелось бы так думать. Но при взгляде на вытянувшегося на моих простынях роскошного самца я опять начинала чувствовать себя какой-то туповатой малолеткой, готовой завизжать от восторга, что это богатство сегодня мое. Недалеко же я ушла от виснущих на Монтойе фанаток.

Но что я, черт возьми, могу поделать, если этот мужчина просто великолепен? Тут хоть об стену разбейся, а против правды не попрешь. Я уже видела его голым, и не раз, но тогда я на него каждый раз злилась за что-нибудь, и это мешало мне признать факт его физического совершенства. А сейчас я вынуждена была признать: Северин Монтойя долбаный идеал мужчины — и с точки зрения эстетики, и даже с позиции чисто научного взгляда.

Но не подумайте, что это способно и в самом деле вызвать во мне какие-то глупые романтические чувства. Ничего подобного! Я просто признаю неоспоримый факт, и ничего более.

Монтойя громко сглотнул и шевельнул бедрами, привлекая мое внимание к его… хмм, оборудованию, находящемуся уже давно в более чем рабочем режиме. Каждый мускул в его большом теле был напряжен, и изукрашенная татуировками кожа покрылась испариной, едва высохнув после душа. Запах его возбуждения, тяжелый и насыщенный, наполнял воздух моей спальни, смешиваясь с моим собственным.

— Юлали! — Его голос хрипел, в нем звучала мольба, заставляющая мою волчицу удовлетворенно зарычать, намекая, что пора перейти от любования к чему-то более ощутимому, и в этот раз я с ней была согласна.

Я медленно скользнула по распростертому телу Северина, дразня лишь легкими прикосновениями моих затвердевших от предвкушения сосков. По нему словно пробежала волна, и мужчина сдавленно промычал, а в комнате стало еще жарче. Я не отпускала его полыхающий взгляд, впитывая в себя вид его мерцающих расширенных зрачков, жестко сжатого рта, скул и лба, покрытого капельками пота. Подняв его мощные, сплошь покрытые тату руки по одной, я заставила его схватиться за спинку кровати.

— Опустишь руки, Рин-тин-тин, — заставлю пожалеть еще сильнее, — с почти настоящей угрозой прошептала я.

Монтойя нервно усмехнулся и схватился покрепче, заставив кровать жалобно скрипнуть.

Улыбнувшись ему совсем недобро, я опустилась к его шее и начала свое неспешное путешествие по мужскому телу, изводя его поцелуями, укусами и полизываниями и не отрываясь следя за реакцией на каждое движение моих губ и языка. Монтойя вздрагивал, выгибался, пытаясь потереться об меня своими бедрами, скрипел зубами, но пока душил свои стоны. Он держался стойко, хотя я видела, как тяжело ему это дается. Ум-м-м, уважаю упрямство, но это не повод проявить снисхождение.