В 1957 г. кто-то передал американскому разведчику Джону Крейгу шапку из Томска-7. Теперь же подобный фокус американцы попытались провернуть с кем-то, кто работал в Челябинске-40. Однако на каком-то этапе — каком именно, сказать невозможно, — о существовании «крота» в закрытом городе*стало известно компетентным органам. Нельзя, кстати, исключать и того, что с самого начала пресловутый «крот» являлся «подставой» КГБ и вся оперативная игра затеивалась с целью создания устойчивого канала длительной дезинформации противника (история отечественных органов госбезопасности знает немало примеров такого рода оперативных комбинаций. Достаточно вспомнить упомянутого в этом исследовании Петра Кудрина, который полтора года кормил своего шефа с берегов Потомака рассказами о секретном заводе в Клину, замаскированном под фабрику термометров).

Как бы там ни было, Комитет решил сыграть с заокеанским противником в поддавки — устроить передачу особо ценного, в глазах вражеской разведки, материала. Американцам же комбинация, видимо, показалась настолько удачной, что для получения ценного груза из самого сердца советской атомной промышленности они специально направили «транзитных» агентов, которым предстояло перехватить «почтальона» в тайге. Не убить, разумеется, а встретиться и под заранее обговоренным предлогом осуществить прием-передачу ценного радиоактивного груза.

Самый недоверчивый читатель в этом месте может подумать, что фантазия завела автора совсем уж далеко. И даже разочарованно покрутит пальцем у виска. Самый недоверчивый читатель понимает, что контролируемая поставка потому и называется «контролируемой», что движение ценного (либо опасного) груза требует постоянного наблюдения представителей правоохранительных органов. Его нельзя просто так отдать каким-то мальчишкам или студентам в надежде, что те все сделают правильно лишь потому, что они — хорошие ребята. Груз нуждается в контроле, в наблюдении и даже в охране от случайной утраты, хищения или повреждения. Рядом с грузом должен быть сотрудник правоохранительных органов, и желательно не один. Где такой человек в данном случае?

Он есть. И даже не один.

Начнем с Семена Золотарева. Надо сразу сказать, что этот человек уже много лет вызывал и вызывает всякого рода подозрения у значительного числа исследователей трагедии группы Игоря Дятлова. Все, что связано с ним, призрачно, все оказывается не таким, каким кажется изначально. Долгое время Золотарева подозревали в том, что он уголовник, который пошел в январский поход с целью решения неких проблем, связанных с нелегальной золотодобычей в Ивдельском районе. Подобную трактовку образа Семена Золотарева предложил несколько лет назад один из исследователей, выступавший в Интернете под ником Doctor, очень харизматичный, самобытный и интересный писатель, внесший в исследование трагедии Игоря Дятлова немало здравого смысла, которого, увы, зачастую не хватало и не хватает многим «самодеятельным исследователям» трагедии. Считается, что Doctor имел доступ к некоему «делу КГБ», вел частное расследование в интересах родственников некоторых погибших «дятловцев» и погиб в автомобильной катастрофе.

Такая вот печальная повесть с мрачной нотой «до» в эпилоге. Однако поспешим успокоить впечатлительных читателей — это все чистой воды легенда, всего лишь элемент шикарного мифа, придуманного Doctor’oм: никакого «дела КГБ» он не видел, расследований никаких не вел и в катастрофах не погибал. Однако заслугу этого талантливого мифомана переоценить трудно — он первым обратил внимание на очень странную фигуру Семена Золотарева.

Уже гораздо позже исчезновения Doctor’a другой серьезный исследователь трагедии группы Игоря Дятлова, упоминавшийся не раз Алексей Коськин, ввел в оборот ряд необыкновенно интересных документов, связанных с Семеном Золотаревым. Речь идет об автобиографии последнего, написанной в 1948 г. во время обучения на втором курсе Государственного института физической культуры Белоруссии (ГоИФКБ), двух характеристиках, полученных Золотаревым по результатам прохождения практик в минских школах, и «Учетной карточке инструктора туризма», содержащей летопись туристических достижений Семена. Кроме того, большой информационно-просветительский интернет-портал «Подвиг народа» обнародовал документы, связанные с награждением Золотарева орденом Красного Знамени в мае 1945 г., что позволило под новым углом взглянуть на жизненный путь этого человека.

Перечисленные выше документы необыкновенно интересны сами по себе, но не в этом их главная ценность — в контексте исторических реалий 1940—50-х гг. они дают весьма богатую пищу для размышлений. И заставляют сделать некоторые прелюбопытнейшие выводы. Проанализируем эти документы и попытаемся понять, что же там написано между строк.

Начнем с автобиографии Семена Александровича. Этот документ представляет собою приложение к анкете, заполняемой в обязательном порядке для отдела кадров при трудоустройстве или поступлении в учебное заведение. Золотарев, как видим, написал автобиографию почему-то в конце второго курса (впрочем, тому могут существовать вполне невинные объяснения — его попросили переписать прежнюю автобиографию с целью уточнения неких деталей либо автобиография была написана для оформления допуска к занятиям на военной кафедре, начинавшимся в советских вузах обычно на третьем курсе. Следует подчеркнуть, что обязательное обучение на военных кафедрах во всех советских вузах вводилось с 1 сентября 1944 г. по постановлению Совета Народных Комиссаров СССР № 413 от 13 апреля 1944 г., т. е. Государственный ордена Трудового Красного Знамени институт физической культуры Белоруссии также осуществлял подготовку офицеров запаса). Самое интересное в документе, обнаруженном Алексеем Коськиным, — не время написания, а содержание.

Надо сказать, что документы такого рода заполнялись с соблюдением строгих формальных требований как по оформлению, так и содержанию. Часть таковых излагалась в «шапке» документа, на его первой странице, служившей своего рода памяткой автору, часть — сообщалась работником отдела кадров при выдаче бланка в виде напоминания («писать развернуто, без сокращений, помарок, зачеркиваний и подчеркиваний, отразить все изменения в документах, смену имен и фамилии, свадьбы-переезды-разводы, ничего не упустить…»). Впрочем, написание автобиографии — это как езда на велосипеде: если один раз у тебя получилось, то полученный навык не утратишь. Поэтому «кадровики» обычно обходились без долгих наставлений и лишь осведомлялись: «Писать автобиографию уже доводилось? Как это делать, знаете?»

Семен Алексеевич Золотарев к июню 1948 г., разумеется, уже прекрасно знал, как надо правильно писать автобиографию. Можно не сомневаться, что он уже не раз сочинял такого рода документы. И тем удивительнее многочисленные «косяки», нестыковки и умолчания, которыми изобилует вышедший из-под его пера текст. Их появление невозможно объяснить неловкостью слога, письменная речь Семена как раз очень легка, текст прост и читабелен. Но имеющиеся в автобиографии Золотарева «области умолчания» не только недопустимы для советского студента тех лет, но и по-своему красноречивы. Они очень многое способны рассказать об этом человеке даже спустя шесть с лишним десятилетий. Попробуем предвзято разобрать этот замечательный документ.