Шрифт:
– Согласно уставу, Вы имеете право арестовать меня не более чем на пять, – сказал Ларька. Он не помнил, кто кого и на какой срок имеет право отправлять «на губу», но ощущал неодолимую потребность сказать что-то наперекор этому хаму в майорской форме, который – он это отлично понял – оскорблял не его одного, а их всех – его, Кузина, Лаврентьева, офицеров полка, дивизии, наверное, даже фронта…
– Прекратить! Дежурный! Арестованного на гауптвахту! Вернешься – поговорим, у кого какие права…
На третий день отворилась дверь, и вошел Джанелидзе: с повязкой «Дежурный по академии», при пистолете и противогазе.
– Увидел в журнале арестованных Вашу фамилию. Как тут?
– Холодно, голодно, тоскливо – все как положено.
– Да-а. А зачем было лезть с кулаками на Котюню? Думали: отсижу суток трое, а там отчислят?
– Да нет… Случайно зацепил его спросонок… ногой по очкам…
– Ногой?! И не пытались его избить?
– Нет, конечно…
– То есть Вы это не нарочно подстроили, чтобы отчислиться? Так-так. Расскажите, как было дело. Только подробнее и по возможности с деталями.
Ларька как мог воспроизвел позавчерашнее происшествие.
– Котюня представил это по-другому. У него выходит, что он сделал Вам замечание за какую-то мелочь, а Вы пытались его за это избить… Если он написал такое в рапорте, пойдете под трибунал… Значит, говорите, холодно? – Он достал из противогазной сумки связку «охотничьих» сосисок и пригоршню печенья «Ленч». Держите… Но-но! Не пытайтесь меня убедить, что сыты. Я знаю, как кормят на гауптвахте! А мне пора. Попробую вмешаться.
На седьмой день дежурный по гауптвахте вернул Ларьке погоны, орден и ремень.
– Всё, что ли, или я еще сюда вернусь?
– Вернешься… Если очень повезет, может, и вернешься…
Мрачный юмор дежурного дошел до Ларьки, когда, миновав академический двор и бесконечные переходы, они остановились у двери с многообещающей табличкой: «Оперуполномоченный ОКР СМЕРШ» [14] .
– Нам разве сюда?
Вместо ответа дежурный нажал какую-то кнопку, дверь отворилась; за нею оказалась довольно просторная комната с пятью или шестью стульями у стены и солдатом с винтовкой. В глубине была еще одна дверь, обитая черным дермантином, за которой, вероятно, и находился тот, к кому его привели.
14
Отдел контрразведки «Смерть шпионам» – так называлась в годы войны военная контрразведка.
– Там? – Дежурный посмотрел на солдата.
– Та-ма.
Дежурный осторожно приоткрыл дермантиновую дверь:
– Разрешите, товарищ гвардии майор?
– Входите.
Они вошли, и Ларька увидел стоявшего у окна высокого черноволосого майора в полевых погонах с голубыми, как у летчиков, просветами.
– Товарищ гвардии майор, по Вашему приказанию арестованный… доставлен.
– Благодарю. Подождите, пожалуйста, в приемной.
Ларька хотел было выскользнуть вместе с дежурным, но майор, заметив его движение, добавил:
– Вы останьтесь. – Он подошел к столу, который, как успел заметить Ларька, был пуст: лишь коробка «Казбека» и стеклянная пепельница… Кроме стола, в кабинете был еще маленький столик, стулья и два огромных сейфа, в которых, вероятно, находилось все то, чего не было на столе. Портрет Берии завершал облик этого далеко не самого приятного интерьера.
– Майор Державец, – представился хозяин кабинета.
Ларька назвал себя.
– Вы на каком фронте были? – спросил майор. – Вы садитесь. – Он показал на стул.
– На 2-м Белорусском.
– Да? Я тоже попал сюда с Белорусского: за месяц до победы получил осколок в плечо… Потом сюда. А Вы до конца?
– Так точно. Даже дольше. Только оттуда.
– Кем служили?
– Командир взвода. Одно время командир роты…
– И так и остались младшим лейтенантом? Как это получилось?
– Не знаю… Наверное, недолго был на фронте…
– Сколько «недолго»?
– С июня сорок четвертого.
– Все время в одной части?
– Так точно.
– Назовите полк, дивизию, армию.
Ларька назвал.
– А орден за что?
– За выполнение боевых заданий…
– Я не формулировку. За что именно?
– Честно говоря, не знаю…
– Ничего достойного не совершили? Скромничаете?
– Нет. Я сейчас объясню: меня представляли к награде трижды. Например, я со своим взводом, находясь в боевом охранении, своевременно обнаружил засаду немцев, вступил в бой и тем предотвратил серьезные потери в батальоне… Это было на льду Мазурских озер, и меня представили к ордену Александра Невского. Другой раз мы зашли в тыл немцам… Ну тоже было конкретное дело: представили к «Отечественной»… Ни того ни другого я не получил… А «Звездочку»… действительно не знаю за что.