Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году. Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, – все в нем было необыкновенно привлекательно. Рожденный с честолюбием, равным его дарованиям, долго был он опутан сетями мелочных нужд и неизвестности. Способности человека государственного оставались без употребления; талант поэта был не признан; даже его холодная и блестящая храбрость оставалась некоторое время в подозрении. Несколько друзей знали ему цену и видели улыбку недоверчивости, эту глупую, несносную улыбку, когда случалось им говорить о нем как о человеке необыкновенном. Люди верят только славе и не понимают, что между ими может находиться какой-нибудь Наполеон, не предводительствовавший ни одною егерскою ротою, или другой Декарт, не напечатавший ни одной строчки в «Московском телеграфе». Впрочем, уважение наше к славе происходит, может быть, от самолюбия: в состав славы входит ведь и наш голос.

Жизнь Грибоедова была затемнена некоторыми облаками: следствие пылких страстей и могучих обстоятельств. Он почувствовал необходимость расчесться единожды навсегда со своею молодостью и круто поворотить свою жизнь. Он простился с Петербургом и с праздной рассеянностью, уехал в Грузию, где пробыл осемь лет в уединенных, неусыпных занятиях. Возвращение его в Москву в 1824 году было переворотом в его судьбе и началом беспрерывных успехов. Его рукописная комедия «Горе от ума» произвела неописанное действие и вдруг поставила его наряду с первыми нашими поэтами. Несколько времени потом совершенное знание того края, где начиналась война, открыло ему новое поприще; он назначен был посланником. Приехав в Грузию, женился он на той, которую любил… Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни. Самая смерть, постигшая его посреди смелого, не ровного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. Она была мгновенна и прекрасна.

Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны…

180 лет назад, в среду 11 февраля (6 шаабана) 1829 года фанатически настроенная толпа персиян напала на особняк Моххамед-хана-Замбор-Экчи-баши в Тегеране, где расположился прибывший из Тебриза для переговоров с Шахом русский посланник Александр Сергеевич Грибоедов и его свита. В ходе завязавшейся ожесточенной, но неравной схватки Грибоедов и вместе с ним почти все члены посольства, обслуживающий персонал и охрана были зверски убиты.

Независимых свидетельств того, что происходило в те дни в Тегеране, не сохранилось. Единственный уцелевший представитель русского посольства Иван Сергеевич Мальцов был так напуган случившимся, что, по его собственному признанию, находясь в Персии, говорил лишь то, что хотел бы услышать от него Шах. К сожалению, и в России поведением Мальцева управлял все тот же страх: он частью повторял то, что уже рассказывал в Персии, частью говорил вещи совершенно противоположные, создавая версию, которую, по его разумению, хотел бы услышать от него генерал Паскевич; свои показания Мальцов сопровождал тайными письмами к Паскевичу, умоляя ни под каким видом не посылать его обратно в Персию, где, как он считал, его непременно убьют за откровенность…

Остальные свидетельства так или иначе восходят к персидским источникам, причем ни имена очевидцев, ни показания лиц, имевших непосредственное отношение к трагическим событиям, до нас не дошли: всё, что они говорили или писали, пришло к нам лишь из вторых рук.

Вот почему так важно тщательное критическое исследование каждого документа, имеющего отношение к этим событиям.

16 июля 1826 г. персидская армия без объявления войны вторглась в пределы Российской империи.

Персидское правительство сочло для себя выгодным напасть на своего северного соседа именно в это время. Русская армия уже несколько десятилетий была сосредоточена на границах Оттоманской империи – попросту говоря, Турции, – где то затухали, то вспыхивали с новой силой боевые действия. Летом 1826 г. вдоль всей линии соприкосновения русских и турецких войск – от Закавказья до Бессарабии – сложилась напряженная военно-политическая обстановка: самое время для Персии нанести России внезапный удар…

Очень скоро, однако, выяснилось, что персидское правительство переоценило свои силы. Перейдя в контрнаступление, русские войска разгромили персидскую армию, взяли в плен ее главнокомандующего Алла Яр-хана и заняли древнюю столицу Азербайджана Тебриз – тогда второй по значению город Персии.

Путь на Тегеран был открыт.

Персия запросила мира.

Номинально главным представителем России на мирных переговорах был командующий отдельным Кавказским корпусом генерал Иван Федорович Паскевич. Фактически же «мозговым центром» русской делегации на переговорах был его близкий родственник и дипломатический советник Александр Сергеевич Грибоедов. Именно ему принадлежит политическая концепция Туркманчайского мирного договора, заложившего основу будущих добрососедских отношений между Россией и Персией.

Отказавшись от соблазнительных территориальных приобретений, которые неизбежно породили бы семена реваншизма в Персии, Грибоедов сумел убедить партнеров по переговорам в великодушии, сдержанности и справедливости русского правительства. На этой основе персидское правительство приняло обязательства возместить ущерб, причиненный вероломным нападением на Россию, в размере восьми куруров туманов (16 миллионов рублей) серебром.

Особое значение имела статья XVII договора, предусматривавшая право подданных Российской империи (в основном это касалось армян и грузин, насильственно уведенных в Персию в ходе предыдущих войн) беспрепятственно вернуться на Родину.