— Увы… — эхом отозвался посол и снова замолчал, как-то бездумно рассматривая беседку. В его глазах плескалось вечное море, а в самой глубине его зарождался шторм.

Словно вдруг на что-то решившись, старик повернулся ко мне.

— Ваше Высочество, Антарея… Вы знаете, я всегда считал род созидающих уникальным.

Он замолчал, словно вновь задумался и, кажется, его мысли не нравились послу. Шторм нарастал.

— Так и есть, фьер Анххарамоитет, — с легкой улыбкой сказала я, пытаясь разрядить неожиданно тревожную атмосферу. — Как и род морских фойров! Мы все уникальны, каждый по-своему.

— Да… но созидающие… Вы способны на то, что не может никто на земле. — посол снова уставился на бутон вьюнка. — Например, ваша картина, принцесса. В ней есть душа. Жизнь. Счастье. Она заставляет наши сердца биться в такт волнам. Она дарит забвение… Вы знаете, что такое забвение, принцесса? Конечно, нет. Вы еще слишком молоды. Ваше сердце не обижено разочарованиями и бедами… Как бы мне хотелось, чтобы оно осталось таким навсегда…

Посол снова замолчал.

— Я тоже, фьер Анххарамоитет! — отозвалась я, снова улыбнувшись. Непонятные речи старика меня тревожили, а взгляд немного пугал. Он резко отвернулся от бутона, который рассматривал, и взглянул мне в лицо.

— Ваше Высочество, скажите, вы не хотели бы посетить нашу страну? Марена очень красива, ваша душа порадуется морским пейзажам, а сердце успокоится при виде бесконечности воды. И вы сможете создать еще сотни… тысячи таких же прекрасных картин. Мир фойров будет рад вам, Антарея. Вы любите море, иначе не смогли бы создать такую жизнь на куске холста. У нас вам будет хорошо.

Я несколько смущенно смотрела на старика, не зная, что ответить на его настойчивое приглашение. Надеюсь, он не собирается меня сватать за своего отпрыска?

— Фьер Анххарамоитет, — начала я, в очередной раз порадовавшись, что удалось не сломать язык на его имени. — Я ценю ваше любезное приглашение. И постараюсь посетить прекрасную Марену в самое ближайшее время…

— Нет! — ответил посол столь резко и не по этикету, что я растерялась. Но сразу же исправился и уточнил уже спокойно: — Я имел в виду, что приглашаю вас отправиться с нами уже послезавтра. Когда делегация вернется домой. И вы могли бы посетить нашу страну уже через два дня.

Он улыбнулся, но отчего-то эта улыбка не показалась мне радостной. И желания воспользовасться его приглашением не вызывала.

— Вряд ли я смогу сделать это столь скоро, — как можно вежливее ответила я. Хотелось отделаться от сумасшедшего посла и вернуться в комнаты, где можно снять, наконец, платье и хитар, а также сбросить узкие туфли на каблуке.

Но фойр неожиданно схватил меня за руку, так что я с трудом удержалась от желания вскрикнуть. И покосилась на садовую дорожку, надеясь увидеть отца или кого-нибудь из придворных. Увы, там было пусто.

— Вы должны поехать со мной, Антарея! — совершенно забыв о правилах приличия, воскликнул посол. — Должны! У вас морская душа, я вижу это в ваших картинах! И ваших глазах!

Так вот в чем дело! Я перевела дух, осторожно высвобождая ладонь из цепкой хватки посла. Неужели он решил, что во мне есть примесь морской крови? Конечно, мои глаза слишком необычны для созидающих, и в них плещутся оттенки волн, но все же это ведь не причина хватать меня? И, надеюсь, эта престарелая амфибия не помышляет о том, чтобы лично взять меня в жены? О, лесные духи….

Видимо, что-то все же отразилось на моем лице, потому что фойр вздохнул и отошел на шаг. Его лицо, испещренное морщинами и возрастными пятнами, вытянулось и снова стало бесстрастным.

— Я напугал вас, прошу простить, — глухо пробормотал он. — И все же… Обещайте подумать, Ваше Высочество. Над моим предложением. Гарантирую вам полнейшую неприкосновенность в Марене. Как и подобает принцессе…

— Благодарю, фьер Анххарамоитет! — я склонила голову. — Несомненно, я рассмотрю ваше предложение и посоветуюсь с отцом. Возможно, мы в ближайшем будущем сможем посетить вашу страну с ответным визитом…

— Будущее… — лицо посла чуть скривилось. И вновь внутри глаз блеснули отголоски шторма. — Как было бы хорошо, если бы оно у нас было…

Я промолчала, не зная, что ответить. Конечно, старикам свойственно огорчаться о минувшей молодости, и, пожалуй, у этого посла, древнего, как окаменевший коралл, действительно, будущего почти не осталось. Но что я могла на это ответить? Сочувствие лишь обидит старика, а слова утешения не помогут. И потому я не стала ничего говорить.

Мы еще прошлись по садовой дорожке, и я показала один из радужных фонтанов, но всем нутром ощущала, что посол меня не слышит. Он был мысленно где-то далеко, возможно, покачивался на волнах своего моря, в глубины которого уже не мог уйти. Или рассматривал синие молнии шторма, что бушевал в его воспоминаниях. Как бы там ни было, когда мы разошлись, я вздохнула с облегчением.