В это мгновение она была богиней. Эта ее покоряющая кротость…

— Вас не затруднит проводить меня до кареты? — и, смущаясь, добавила: — Я совсем обессилела от страха.

— Мадам, простите, как вас…

— Зовите меня графиней Богарне или просто …Жози.

Шувалов подал ей руку, и она, опираясь на нее, дошла до кареты. Помог ей сесть и стал смотреть кучера. Она поняла и сказала:

— Он убежал, позорный трус.

— Нет, мадам, — раздался чей-то голос, и из кустов вышел пожилой человек с кнутом под мышкой и в богатой ливрее, — я здесь.

— Ну, вот, все и обошлось. Я могу пожелать вам счастливой дороги.

Он взял под уздцы подошедшую лошадь.

— Граф! — испуганно воскликнула она, — Вы хотите бросить бедную женщину на съедение этим волкам? Или для русского… — она кокетливо посмотрела на графа.

Он понял, что она хотела сказать, и ответил:

— Для каждого русского, тем более офицера, долг превыше всего. Он обязывает оказать вам помощь. И я это с удовольствием, — он улыбнулся, — сделаю! Кучер, привяжи коня, — он подал ему уздечку.

Жози подвинулась, дав ему понять, чтобы он сел рядом.

Когда они поехали, она сказала:

— Это не далеко, граф. Проводите, я вам буду весьма благодарна. О! — тревожно воскликнула она. — Вы ранены?

Она нежно взяла его голову и повернула к свету. На виске сочилась кровь.

— Пустяки, — попробовал было он отшутиться.

Но она достала коробку, извлекла из нее бинт, какой-то пузырек. Ее руки действовали ловко и быстро.

— Да вы просто чудесная сестра милосердия, — заметил он, — где этому научились?

— В монастырской школе Форт-Руайяль, — кокетливо, вместе с тем подчеркивая значимость своих слов, ответила она.

Монастырь — значит строгость, послушание, верность.

Быстро темнело. Поглядывая в окно, граф усмехнулся:

— Кажется, всего мгновение тому назад я любовался замечательной картиной. И вот уже темно. А темнота скрыла всю красоту.

— Вы недовольны наступлением темноты, — игриво спросила она и довольно смело добавила: — Но… иногда темнота дарит такие мгновения, ради которых стоит жить.

Граф посмотрел на нее. В карете было довольно темно, но блеск ее глаз не мог приглушить даже сумрак.

Они разговорились о жизни. Она оказалась наблюдательной женщиной и весьма острой на язычок. Так незаметно они подъехали к ее дому.

— Вот и мое гнездышко, — сказала она.

Шувалов посмотрел в окно. Единственное, что он увидел у входа, это белый лев, стоявший на задних лапах, одна из которых была отбита.

— Граф, я приглашаю вас посетить мою обитель. Кстати, надо осмотреть и вашу рану.

Видя его смущение, она добавила:

— Я не кусаюсь, не бойтесь. А рану надо обработать.

— Я не боюсь, — ответил он.

— Тогда милости прошу, — она подала ему руку.

Они шли по галерее. Недостаточность освещения не позволяла хорошо ее рассмотреть, но все же было видно, что на стенах висели весьма ценные полотна, в проемах — не менее ценные античные статуи. Пройдя галерею, хозяйка ввела его в комнату и попросила подождать ее. Ему в глаза бросился прежде всего письменный стол из красного дерева, с золоченной бронзой, с самозакрывающимися ящиками. На нем стоял чернильный прибор из слоновой кости с бронзовыми инкрустациями и тремя вазами. Сбоку — позолоченный подсвечник в три свечи. Вертящееся кресло, обитое зеленым шелком. Даже эти предметы говорили о необычных обитателях этого дома. Кто они? В коридоре раздались шаги, и на пороге появилась Жози в сиянии своей обольстительной красоты. Покоряющая грация ее стройной фигуры была неотразима. А какая плавность движений: то зовущая, то порывистая и непредсказуемая. Даже на знаменитых венских балах ему не приходилось видеть ничего подобного.

Она подала руку, и он, покорный, пошел за ней. Они оказались в святая святых этого дома. Посредине спальни большая кровать в форме лодки с вензелем «Ж». В головах — украшение из двух лебедей. В ногах — два рога изобилия. Все это под балдахином, расписанном золотыми красками, со спускающимися полукруглыми занавесями из индийской кисеи, расшитой золотом. И… волшебный полумрак, наполненный каким-то приятным запахом, заставляющим забыться.

Он уехал, когда было еще темно, унося в своем сердце частицу того необыкновенного счастья, которое можно испытать раз в жизни. А около двери его номера дожидался дремавший в одежде капрал. Генерал на цыпочках прошел мимо. А наутро, ломая радужные надежды графа на отдых, к нему в гостиницу срочно пожаловал императорский посланец.

Его встретил Семен, который давно пробудился и ждал хозяина. На вопрос: «Где генерал?», он не знал, что ответить. Глядя на строгого офицера, у Семена в голове закрутились «чертики» — он искал выхода. Сказать, что генерала нет, значит, как-то выдать его. Но где он мог быть, он тоже не знал. Он стоял и хлопал глазами. Офицер возвысил голос, требуя, чтобы тот немедленно доложил о его приходе генералу.

— А… сейчас… Ваше благородие, я сейчас пойду. Вот уж… да… Вы не хотите водички?

— Пшел! — не выдержал офицер. — Или отдам под суд.