И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

Разрушитель продолжал планомерно выстраивать стратегию боя. Электронный мозг уже просчитал огромное количество комбинаций и уже ни капли не сомневался в победе, о чем тут же сообщил пилоту. Конечно, его противник оказался весьма искусным, хотя и не настолько, что бы победить совершенство, каким являлся он! Он может еще какое-то время оттянуть неизбежное поражение. Только оттянуть.

Бросая ввысь свой аппарат послушный

Или творя невиданный полет,

Мы сознаем, как крепнет флот воздушный,

Наш первый в мире пролетарский флот.

Дмитрий незаметно для себя начал петь вслух, все повышая и повышая голос. Корабль внимал непонятную информацию, и вскоре течение его электронных импульсов начало выравниваться в такт с биением сердца пилота. Никогда за всю бесконечно долгую жизнь электронный мозг подобного не испытывал. У людей такое состояние классифицируется как эйфория, а как назвать то, что происходит с ним сейчас?

Наш острый взгляд пронзает каждый атом,

Наш каждый нерв решимостью одет.

И верьте нам: на всякий ультиматум

Воздушный флот сумеет дать ответ.

Разрушитель уже в пятый раз подряд корректировал алгоритм действий. Противник двигался плавно, и одновременно неуловимо, противореча оптимальным траекториям. В его движении прослеживалось нечто непонятное. Конечно, совершенная база информации корабля могла дать объяснение любому факту, вот только, пока он не мог такого сделать. Это напоминало нечто плавное и очень органичное.

Разрушитель уже не преследовал противника. Корабли двигались и вместе, и одновременно, каждый сам по себе, как будто цель взаимного уничтожения уже не являлась главной.

Корабль противника не выходил на позиции для стрельбы, он . . . . Разрушитель испытал нечто, у людей соответствующее раздражению и осознал, почему не может просчитать противника. Выверенные законы пилотирования, созданы для того, что бы как можно более оптимально выполнить необходимую задачу, а в этой ситуации, их применение оказалось невозможно по причине того, что его противник вообще перестал придерживаться каких либо законов. Конечно, так не может продолжаться бесконечно долго . . .

Все выше, выше и выше

Стремим мы полет наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

Электронный мозг корабля Пенкина уже знал, что они будут делать. Именно ОНИ. Впервые, корабль осознал свою сущность, смог задолго понять, что задумал пилот и ЭТО ему понравилось. Именно понравилось! Хотя, человеческие эмоции ему чужды по природе.

Пилот прекратил выдавать странную информацию, хотя и продолжал управлять полетом в том же ритме.

Смирнов судорожно закашлялся и открыл глаза. Воздуха не хватало, а глаза заливала мерзкая вязкая жидкость. Он провел ладонью по лицу и попытался в полумраке рассмотреть, что же это такое. Темная субстанция очень напоминала кровь.

Странно. Чья это кровь? Ведь после облучения он стал практически неуязвим. Практически. Подозрительная слабость и опять заливающая глаза жидкость, навели на мысль, что определение ПРАКТИЧЕСКИ, является в этой ситуации основным.

Внезапно, заботливые руки подержали его теряющее силы тело, а голову начали обматывать тряпкой. Александр с трудом повернул голову и увидел Фролова.

Старик выглядел смертельно уставшим и тяжело дышал.

– Не знаю, как им это удалось, однако, клинки волков-воинов могут пробить нашу кожу. С трудом, но могут.

Чуть в стороне Васнецов делал укол Велию, защита которого в нескольких местах оказалась распоротой.

Дальше прислонился к стене Пермяков, зубами обматывавший тряпкой безжизненно повисшую правую руку.

Рядом валялось три тела волков-воинов в изорванных одеждах. Смирнов понял, откуда взялись импровизированные бинты, и скривился от нахлынувшей волны омерзения.

– А ты, что хотел?

Фролов удовлетворенно разглядывал сооруженное им некое подобие чалмы на голове друга.

– Тут не о стерильности нужно думать, а о том, как сохранить силы. Может и просремся, но, это потом. Тем более, я знаю чудесное средство- самогон с солью. Так закоксует, что потом только штопором можно распечататься.