Что особенно удивляет, так это то, что некоторые европейские государства, гордящиеся своим гуманизмом и законностью, поддерживают бешеных животных, нелюдей, которым нет места в человеческом социуме, прикрывают откровенных бандитов и детоубийц. Прикрывают с помощью специальных служб и так называемых благотворительных фондов, давно ставших рассадниками радикальных исламистов.

Этому пора положить конец. Сегодня ночью по моему указу Министерство иностранных дел совместно с Генеральной прокуратурой направило руководству Европейского Союза список лиц, подозреваемых нами в пособничестве террористической деятельности. Все указанные в списке лица должны быть выданы Руси в течение пятнадцати суток с момента его получения.

В случае отказа выдачи указанных лиц Русь оставляет за собой право на любые действия с целью возмездия детоубийцам. Мы не можем соблюдать суверенитет государств и нормы международного права, когда речь идет об убийстве наших детей. Мы не можем и не будем спокойно смотреть, когда террористы наносят удар по нашим гражданам, скрываясь на территории соседних государств.

Лидеры государств, скрывающих на своей территории боевиков и пособников террористических организаций и организовывающих финансирование террористов, должны понимать, что тем самым они разделяют ответственность за совершаемые преступления. Сейчас не восемьдесят пятый год, и мы готовы на любые действия для защиты своих сограждан и пресечения возможных убийств своих детей в будущем.

Спасибо за внимание!

Громов повернулся к сидящему с открытым ртом Наливайченко.

– Теперь понятно, отчего такой шорох поднялся. Будем европейцев пугать по-взрослому.

– Да, ваш Стрелец выдал! – пробормотал украинец и щелчком пальцев подозвал девушку официантку: – Горилки, грамм пятьдесят. Нет, лучше сразу соточку… Ты будешь, полковник?

Громов цыкнул, сплевывая застрявший между зубами кусочек шашлыка.

– Да нет, любезный. Извини, пока воздержусь. Лучше скажи, когда вагоны для личного состава подавать будете?

– Через два, нет, уже через час пятьдесят…

* * *

Старший лейтенант Черемисов выскочил на погрузочную платформу, словно черт из табакерки.

– Здорово, бойцы! – рявкнул он и жестом подозвал весь взвод к себе. – Новости слышали?

– Никак нет!

– Тогда слушайте сюда. Бригаду, как и весь «Славкор», перебрасывают на запад, к польской границе. Направление – Волынь. Приказ о внезапной проверке боевой готовности. Затем будут крупные маневры. Вот так!

– С чего бы это, господин стар…

– Вы не слышали, бойцы? Понятно… тогда просвещаю. Буквально несколько минут назад правительство Руси отправило Евросоюзу ультиматум с требованием выдать в течение двух недель каких-то уродов, замешанных в расстреле автобуса. Если они откажутся, мы оставляем за собой любые действия с целью уничтожения этих хмырей. Их самих и тех, кто их покрывает. Президент так и сказал.

Танкисты переглянулись.

– Теперь понятно, из-за чего.

– Раз понятно, выделяйте людей для получения сухих пайков.

– А кухня?

– Суханов! Тебе лишь бы жрать! Кухня будет на месте передислокации. Здесь перетопчетесь сухпаем. Все, выполняйте.

– Вас Карп искал. Злющий как собака!

Черемисов как-то обреченно махнул рукой.

– Да, знаю. Уже в штабе побывал, свое получил.

Вагоны для сцепки с эшелоном бронетехники подали часа через полтора. Их подтащил к составу маневровый тепловоз с золотозубым и горластым машинистом.

– Ну шо, москалики?! Вагон класса «люкс» подан!

– Да пошел ты! – дружно заревели служивые и, навьючив на себя «сидоры», начали грузиться.

Плацкартные вагоны, поданные украинской стороной, наверно, помнили еще легендарного Хрущева-Кукурузника, а может, и самого Сталина. В них стоял сильный запах старья, плесени и пыли, деревянные лежаки рассохлись и предательски трещали при попытке на них прилечь.

Вроде кое-как погрузились, и, пару раз вздрогнув и лязгнув, состав тронулся на запад, в неизвестность.

Савва, как только тронулись, тут же сунул под голову вещмешок и провалился в сон, даже не скинув берцы. Пожрать-то можно и на ходу, а вот поспать… Первый закон солдатской жизни: есть возможность, выспись, потом уже никто такой возможности не даст.

Фокин не проспал и двух часов, когда его растолкали. Открыв глаза, он уставился на старшего сержанта Гарина.

– Тебе чего?

– Это не мне. Тебя Черемис кличет…

– А че ему надо?

– Да хрен знает. Тебя приказал вызвать. Он в тамбуре, курит.

Когда Савва зашел в тамбур, там было так накурено, что можно вешать топор. У ног Черемисова стояла банка из-под растворимого кофе, под завязку набитая окурками. Рядом валялась смятая пачка.

Когда взводный повернулся, Фокин увидел его глаза и понял: что-то не так. У живых людей таких безразличных холодных глаз не бывает.