«Я в качестве железного правила занял следующую позицию: осторожность, осторожность и еще раз осторожность… Сюда вкладываю простую формулу: смело идти на практические дела демократического характера и одновременно утверждать, что делается это ради укрепления социализма… а не противно ли было притворяться и разыгрывать из себя дурачка? Да, противно. Но, может быть, кто-то знает более эффективный путь с точки зрения конечного результата?» [7]

В 1927 году Карташов в своем кабинете говорил проще: «С их лозунгами – к нашим целям!». По его логике выходит, что самый эффективный путь для достижения результата – делать одно, а говорить другое, маскируя делаемое словами-прикрытиями. Чтобы завороженная публика очнулась, когда дело сделано. Высший класс манипулирования. В 30-е годы таких манипуляторов более искусный манипулятор Сталин называл двурушниками и подводил к расстрельной черте.

Они ведь как защищались: «Я этого не говорил!». А аргумент Шахова, да и Сталина: «Но ты, очевидно, так думал». Угрозой кровавой расправы НКВД заставлял их на судебных процессах говорить и то, о чем они говорили в своем кругу, и то, о чем не говорили, но о чем могли думать. Следствие, суды превратились в жестокий инструмент политической борьбы.

В фильме «Великий гражданин» цепляет прежде всего фраза о том, что надо оппозицию заставить говорить перед народом так, как они говорят у себя в кабинетах. По Грамши, стабильность правящего «ядра» при тоталитарном режиме можно расколоть многократными усилиями оппозиционных элементов. Но при одном условии: говорить они будут одно, а делать другое. И когда масса этих дел достигнет критического предела, «ядро» расколется. Вот такую оппозицию и надо взращивать во власти.

Но как такую гибкость взрастить у советской элиты? Раздвоенным образом жизни, подсовывая ценности западного мира, – считали стратеги холодной войны. Пусть элита чаще ездит на Запад, наслаждается его воздухом, сервисом, товарами… А в придачу – пусть знакомится с взглядами и мнениями западных интеллектуалов, литераторов, художников, даже получая их в форме материалов «для служебного пользования», что кладут на стол большим руководителям. И, конечно, надо внимательно наблюдать за советскими деятелями, чтобы вовремя заметить появление у них иных воззрений на политическое развитие страны, ее экономику, культуру. А заметив новые настроения, надо попытаться развить их, говоря о них в западной прессе, в подпольных изданиях и радиопередачах для СССР. Важно поддержать инакомыслящих.

Вряд ли после Сталина новые вожди были готовы «воспитывать» правящую элиту, руководствуясь тезисом: «Надо заставить ее говорить перед народом о том, что она скрывает в кабинетах». Главное было в том, чтобы однажды ключевые фигуры советской элиты, говоря «правильные» фразы и также привычно проклиная про себя все коммунистическое, сделали первый шаг против коммунистической идеи. И все пойдет как надо.

Но как остановить переродившихся лидеров, представленных в партии и государстве, если они идут не тем путем? Освобождать руководящие органы от них? Но это возможно, если первый лидер не заражен настроениями переродившейся элиты и способен действовать решительно. И тогда политическая контрразведка ему в помощь.

В фильме «Великий гражданин» борются две равные по должности фигуры: и тот и другой – секретари областного комитета партии. Но у них разные позиции и разные программы – одна у двурушника Карташова, другая у убежденного коммуниста, не скрывающего своей позиции, – Шахова. Между ними идет ожесточенный политический спор, в котором Шахова поддерживает ЦК в лице представителя контрольной комиссии Максима. Это серьезная опора для Шахова.

А если в назревающем политическом конфликте участвуют фигуры неравные, и в нем доминирует первое лицо, которое ведет свою линию, делая ошибку за ошибкой во вред стране? Это случай Хрущева в нашей истории. Но его отстранили от власти на пленуме ЦК всё же соратники по партии, путем своего рода политического «заговора», которому помогал КГБ. Соратники нашли альтернативную фигуру, которая объединила оппозицию и выступила против лидера. Этой фигурой оказался Брежнев.

А если окружение и соратники по партии в растерянности, неспособны сказать свое слово, а первый лидер и ближайшие сподвижники меняют свои принципы и позиции и, прикрываясь словами о верности идеалам, идут путем предательства этих идеалов? Как Горбачев, как Яковлев, Шеварднадзе, которые сначала говорили о верности социализму, а потом признали, что это было прикрытие, а планы у них были другие, и что в ряде случаев они не ожидали, что так получится. Перестройка, затеянная ими, стала великим обманом. Но важно другое. Хотя в политическом окружении и оказалась альтернативная фигура, способная стать лидером оппозиции, но политическая программа ее в части отношения к социализму не сильно отличалась от программы первого лица; а политическая позиция ее, подкрепленная волевым началом, была продиктована личными, карьерными целями. Как можно было остановить этих людей, наихудшим образом влияющих на развитие событий?

Отчасти это та ситуация, о которой говорил Мольнер. Тогда в Чехословакии люди из органов безопасности не стали во главе заговора против лидеров партии и страны, не стали «переворотчиками», по его выражению. «Свои» органы безопасности не могли пойти против «своей» партии и ее лидеров. Это был заколдованный круг, которым в СССР прошел КГБ и его Пятое управление.

Материалы о неспособности партии решать проблемы, о двурушничестве ее лидеров, о ситуации в стране, о нарастающих тенденциях, о необходимых мерах КГБ предоставлял генеральному секретарю, но он эту информацию игнорировал. Ибо его позиция не совпадала с позицией КГБ, и в частности Пятого управления. Это был тот непробиваемый круг, когда действия политической контрразведки, заключающиеся в информировании партии, в предложении политических мер, не достигали цели.

Но все же, можно ли как-то остановить тех деятелей, в том числе и первого лидера, чья деятельность наносит ущерб стране или ведет к гибели государственного строя, если политическими методами это сделать не получается?

Вот другая страна и другие лидеры. В США убийство президента Дж. Кеннеди (1963) и загадочная смерть президента Ф. Рузвельта (1945) были связаны с ситуациями, когда они пошли не тем путем, по мнению их политических и нравственных противников. Эти смерти пришлись на то время, когда в американской контрразведке (ФБР) властвовал Эдгар Гувер.